Елизавета Паршина - Разведка без мифов
В тексте романа есть указания на конструкцию, материал и размеры моста (стр. 92, 122). Это небольшой широкий однопролетный арочный сборно-металлический мост метров пятьдесят длиной. Для его взрыва достаточно около ста килограмм взрывчатки, которую надо закладывать под одну из опор (в данном случае обе опоры береговые). Джордан же взрывает мост посередине, то есть в самом прочном и устойчивом месте, Ладно, может быть у него манера такая. Но тогда он должен был заложить взрывчатку не в двух, а в четырех-пяти местах, как бы пунктиром поперек моста, иначе получатся лишь две дыры. Ну, ладно, пускай в двух. Сколько же ему понадобится взрывчатки? Из нормативного расчета — 50 грамм на 1 кв. см поперечного сечения металлических конструкций — минимум 400 килограмм. А сколько у него есть? Они с Ансельмо вдвоем принесли два рюкзака, причем взрывчатка была лишь в одном из них, и то заполненном ею не полностью (стр. 92, 135, 439), то есть максимум килограмм сорок. Опять же, ладно. Пусть он достал из рюкзака четыреста. Заложил. Взорвал. В середине моста образуется разрыв метра полтора-два, но мост не рухнет, так как при арочной конструкции полотно как бы подвешено к аркам. Они — опора моста. При толковом командовании восстановить на нем движение можно минут за 30–40. Впрочем, при бестолковом тоже. Теперь об усыпавших землю обломках. Чтобы, как описано в романе, в радиусе ста метров усыпать землю обломками с густотой один обломок на несколько квадратных метров потребуется около семи тысяч обломков, то есть около двухсот тонн металла. А чтобы разнести этот металл в обломки нужно полторы-две тонны динамита, а не четыреста и, тем более, не сорок килограмм. Теперь посмотрим, как Джордан работает: закрепляет динамит, забивая клинья. Не проще ли пустить себе пулю в лоб, не вставая с кровати, чем куда-то для этого тащиться. С толом, например, так можно обращаться, но динамит настолько взрывоопасен, что детонирует иногда от подскока телеги или машины на ухабе. Не менее занятно описывает Хемингуэй и взрыв паровоза на железной дороге
(стр. 117).
… И паровоз будто на дыбы встал, а кругом грохот и дым черной тучей, и кажется, вся земля встала дыбом, и потом паровоз взлетел на воздух вместе с песком и шпалами. Ну, как во сне! А потом грохнулся на бок.
Для того чтобы пустить паровоз под откос не нужно заставлять его летать по воздуху. Для этого достаточно перебить и сантиметров на десять сместить одну рельсу, на что идет около двух килограмм взрывчатки. Даже ящики для этого выпускались стандартные — на три килограмма взрывчатки. А чтобы подбросить паровоз в воздух потребовалось бы полтонны динамита. А чтобы уложить его под рельсы, нужно было бы выкопать яму глубиной в метр. А уж если такая яма выкопана, в нее не нужно класть взрывчатку — паровоз сам свалится.
Все это я разъясняю, не для того, чтобы доказать, что Хемингуэй не взрывник — это мы и так знаем. Детальный разбор взрыва моста и паровоза я сделал для того, чтобы предложить вашему вниманию комментарий главного в то время в Испании специалиста по диверсиям Хаджи Мамсурова:
Прежде всего, и это естественно, меня поразило, насколько профессионально точно описана в романе работа подрывников.
(«Журналист», стр. 58). Мамсуров точно следует правилу, сформулированному Судоплатовым — ни слова правды.
Еще анализ текста Хемингуэя дает нам два важных, вытекающих один из другого, вывода: писатель никогда не видел ни диверсий, ни работы подрывников; профессионалы, рассказывавшие ему о своей работе, хорошо посмеялись над американским журналистом (опять же, согласно правилу Судоплатова). Кстати, в военное время журналисты часто становились жертвой подобных розыгрышей, да и в мирное, как мы видим на примере Мамсурова и Яковлева, им достается.
Ну, хорошо. Пускай Джордан-подрывник потерпел фиаско. Может быть, он силен как разведчик? В этом аспекте его деятельность вызывает в начале некоторое непонимание. Что это за кустарь-одиночка? Подобно частному агенту, он получает от руководителя наступления чрезвычайной важности задание: наступательная операция довольно рискованна, но если удастся разрушить мост, она может быть успешной (стр. 94). Значит, лишь от него одного зависит успех наступления. И он идет на дело один?! Да еще с незнакомым ему проводником?! А если шальная пуля? Случайная мина? Приступ аппендицита, наконец! А если, что бывало в Испании, партизаны пошлют его куда подальше? Далее оказывается, что линию фронта он переходит с разобранным и уложенным в рюкзак автоматом. А в карманах у него республиканские документы в одном, и фашистские в другом. Да это полная гарантия того, что кто бы его не задержал, его в лучшем случае расстреляют на месте. Именно в лучшем случае. Дальше — фантастичнее, еще в одном кармане у Джордана, оказывается, целая канцелярия: резиновый штамп и металлическая печатка с надписью «СВР» («Служба военной разведки») и даже штемпельная подушечка! Значит, если он живой или мертвый попадет в руки фашистов, они за два-три часа обеспечат превосходными документами сотню своих агентов, которые смогут беспрепятственно пересекать линию фронта в любом месте, в любое время и в любом направлении, а также свободно передвигаться по республиканской территории. А донесение Джордана генералу Гольцу? Рядовой разведчик рекомендует командиру дивизии отменить наступление! Да на это даже командир полка не решится. А причина отмены? О наступлении, видите ли, стало известно противнику. Да не бывает таких наступлений, о которых не было бы известно заранее. Не бывает. Даже силы, вплоть до номеров частей, готовящихся наступать, примерно известны. Вот время наступления — да, направление главного удара — да, здесь еще можно обыграть противника. Иногда можно.
Кто же это наплел Хемингуэю небылиц о диверсиях и разведчиках? Кто так бессовестно посмеялся над журналистом? Есть у меня на подозрении один человек. Вы, конечно, уже догадываетесь, кто. И напрасно. Не он.
«Скажите, по ком звонит колокол?»
Так называется очерк Яковлева, к которому мы уже не раз обращались, почти целиком построенный на рассказах Мамсурова об Испании, о Хемингуэе и его романе, о себе. Написано мастерски, но никакого доверия этот материал теперь уже не вызывает.
В ноябре 1936 года я занимался организацией рабочих отрядов. В них было около пятидесяти тысяч человек — говорит Мамсуров. Это «около» скрывает ошибку более чем в сто пятьдесят раз! При средней численности отряда пятьдесят человек, всего должно было бы быть тысяча отрядов. А как ими командовать? Созывать еженедельно ассамблею? Значит, отряды надо сводить в батальоны, батальоны в бригады, бригады в дивизии, дивизии в армию. Получилась бы группировка из семи-восьми дивизий. Ничего подобного в Испании не было не только в то время, но и вообще никогда. К концу 1936 года общая численность подчиненных Мамсурову нескольких отрядов составляла около трехсот человек. К концу 1937 года количество партизанских отрядов возросло, и был образован партизанский корпус под номером 14, объединивший не более одной-двух тысяч бойцов. И даты и численность Мамсуров прекрасно знал, так как сам был организатором и старшим советником этого корпуса, однако, Яковлева снова обманул.
Откуда я это знаю? От самого Мамсурова, от Спрогиса, от матери. После Испании Паршина и Спрогис поженились и жили в одном доме и в одном подъезде с Мансуровым на Большой Калужском улице. Меня еще не было тогда на свете, но позже, в 50-х годах, мы тоже были соседями на той же улице, только жили напротив, через дорогу. Многие знаменитые разведчики и контрразведчики бывали у нас, много рассказов я слышал. Тут уж соврать не дадут. Стоит кому-нибудь увлечься, его тут же «мордой об стол» прикладывают. А пресса… Да какой разведчик станет серьезно говорить с журналистом? У них же цели диаметрально противоположные: у разведчика — все скрыть, у журналиста — все рассказать. Вот первый и путает имена, места, даты и факты, а второй несет околесицу. Не будем поэтому осуждать Мамсурова. Он все сделал правильно. И Хемингуэй хорошо прочувствовал на себе отношение к журналистам:
— Кругом много разговоров о завтрашнем.
— Безобразие! Всех журналистов надо расстрелять… (стр.431)
А вот как встречал журналистов командир 12-й интербригады Матэ Залка:
Гоните его к чертовой матери! Понадавали пропусков кому не лень — всяким подлецам, международным литературным аферистам и даже патентованным шпионам, числящимся сотрудниками сомнительных изданий. А господа журналисты не столько в газеты пишут, сколько информируют Франко. Этот же вон еще и фотограф! Сегодня он нас на пленку, а завтра на наши головы бомбы посыплются. Нет и нет! Выпроводите его взашей. Не послушается — прикладом! (Из воспоминаний А. Эйснера. «Новый мир», 1968, № 6, стр. 157)
