Вадим Шарапов - Команди Особого взода

  - Ясно. Тогда я сам.

  - Как прикажешь, Старший.

  - Помнишь ту деревню под Волоколамском, Ласс? - вдруг спросил Степан, глухо покашляв в кулак. - Те сами выбрали, быть им людьми, или... А этих... за что? И нам за что такая радость? Особый взвод... чтоб нам всем ни дна ни покрышки. Последний резерв...

  - Сюда придут другие люди, - сказал вдогонку альв. Нефедов замер и обернулся, перестав материться.

  - Ага, - сказал он, - Потом сразу наступит рай земной и полная красота. За этим нас и прислали. И построят они здесь, конечно, завод по производству детских колясок!

  Старшина выдернул из чехла финку и начал спускаться в погреб.

23. Карта Ноль

  - Рыбалка тут знатная, нечего сказать.

  Человек, который произнес эти слова, раскатав резиновые болотники, поглубже зашел в воду неширокой речки. Качнул тальниковым удилищем, наспех обструганным, с клочками сочной коры, забросил крючок со свежим червяком подальше. Пробковый поплавок запрыгал на мелкой ряби.

  - Правда, рыбешка мелковата. Вот, помню, под Курском...

  Договорить он не успел, леска дернулась раз и два, поплавок ушел под воду. Ловко, не торопясь, человек повел удилищем. Схватил широкой ладонью бьющегося карася, выдрал крючок, бросил рыбу на траву.

  - А этот, смотри-ка, даже не с мизинец. Ну, будет у нас с тобой уха!

  - Уха - это хорошо, - отозвался второй человек, неподвижно сидящий на берегу. Он притушил окурок папиросы, бросил его в маленький костерок. Хрустнул суставами, потянувшись длинно, с удовольствием. - Уха, можно сказать, пища богов.

  Рыбак собирался закинуть наживку еще раз, но вдруг прислушался. Рука с удилищем замерла. Он вышел из воды, поскрипывая мокрой резиной сапог, выдернул заправленные под ремень полы брезентового пыльника, надетого поверх армейского кителя.

  - Так-так, - сказал, ни к кому не обращаясь. Бросил удилище под куст и принялся снимать пыльник.

  Невдалеке послышался шум мотора, и на поляну, подскакивая на кочках, влетел запыленный "виллис", погромыхивая сочленениями. Машина еще не успела остановиться, как из нее ловко выскочил молодой лейтенант с офицерской планшеткой на боку. Подбежал, четко козырнул.

  - Товарищ полковник...

  - Чего там у тебя? - резким жестом руки прервав его доклад, буркнул полковник Иванцов. - Давай уже.

  Лейтенант, запыхавшийся от усердия, козырнул еще раз и протянул полковнику пакет. Иванцов нетерпеливо, с хрустом плотной бумаги, вскрыл его, пробежался глазами по строкам.

  - Хрен нам с тобой в обе руки, а не уха, - досадливо дернул он щекой. - Митрохин!

  - Я! - отозвался шофер "виллиса".

  - Рыбу прибери, понял? Вечером что-нибудь сообрази там...

  - Сообразим, - шофер лязгнул дверцей, достал откуда-то небольшое жестяное ведерко и принялся собирать еще трепыхавшихся на траве карасей.

  - Поехали, - полковник мотнул головой, бросил пыльник на руки лейтенанту.

  - Сейчас. Костер только потушу, - отозвался Степан Нефедов.

  Полковник Иванцов прошелся по комнате.

  Под подошвами хромовых сапог противно поскрипывала кирпичная крошка. Армейская разведка наспех расположилась в приземистом одноэтажном здании, которое осталось целым после яростных артобстрелов и штурма городка Рутцендорф - помогли толстые, на совесть положенные кирпичные стены. Старик сторож, которого отыскали тут же, в подвале, бормотал, что в здании раньше находился детский приют, но Иванцов, впервые перешагнув порог, понял это и сам. Остро, в самое сердце его кольнул вид разломанных железных кроватей детского размера, наваленных в углу небольшого зала. Виду полковник не подал, только сильнее нахмурился, вспомнив о своей больной дочке, оставшейся в Москве.

  Из бывшего приюта тоже пришлось выбивать немцев - и, судя по всему, не только пехоту. Одна стена зала была оплавлена до самого кирпича и жирно, стеклянисто блестела. Вошедший вслед за Иванцовым старшина Нефедов бросил короткий взгляд на стену, и, походя, мазнул кончиками пальцев по кирпичам. Понюхал пальцы, хмыкнул.

  - Что? - спросил полковник, перешагивая какое-то тряпье. - Огнеметом шарахнули?

  - Шарахнули, да не огнеметом. Это "торсхаммер", рунический квадрат. Кто-то не пожалел себя, вложился как надо, аж до сих пор отдает. В этот угол лучше не садиться и ничего тут не делать, а то можно нахвататься всякого...

  - Слышал? - кивнул Иванцов сопровождавшему их капитану. Тот покосился на Нефедова, заметил знак Охотника на гимнастерке, коротко кивнул - уважительно, соглашаясь.

  - Распоряжусь.

  Полковник толкнул скрипнувшую дверь, вошел в небольшую комнату - видимо, кабинет директора или распорядителя приюта - остановился у тяжелого, приземистого дубового стола с ножками в виде резных львиных лап. На прожженном зеленом сукне была разложена карта городка и окрестностей, над которой склонились трое. При виде полковника двое выпрямились и встали по стойке "смирно", третий же не переменил позы, оставшись как был - почти навалившись грудью на карту, просыпая на нее папиросный пепел. Только блеснул стеклами круглых очков на Иванцова.

  - Бросай курить, Владимир Иваныч, прокоптился уже весь, - гуднул тот, пожал руки всем троим. - Степан, иди сюда.

  Нефедов молча кивнул каждому из троицы, подошел к карте, машинально провел большими пальцами под ремнем, заправляя складки гимнастерки. Отступил к стене, привалился плечом.

  - С чего начнем? - спросил полковник. - Товарищ майор, давайте-ка, докладывайте.

  Майор Полторацкий, назначенный комендантом Рутцендорфа, кашлянул в кулак.

  - Значит, так, - сказал он. - Обстановка в городе спокойная, дома и улицы зачищены. Немцев из числа военных нет. Ни людей, ни... - он запнулся, глянул на Нефедова. - ...ни альвов, никого. Последний огневой контакт был вчера, выкурили из подвала ополченца. Старый дед, из ума совсем выжил. Разведка сумела его взять живьем, отобрали старую берданку, навтыкали по шее и сдали в особый отдел. Комендатура работает, ведется фильтрация. Саперы прошли, мин не обнаружено. С местным населением бойцы ведут себя аккуратно. Все спокойно. Только вот...

  - Что "только вот"? - резко спросил Иванцов. - Майор, докладывайте четко!

  Полторацкий снова закашлялся, жилы на худой шее выступили резко, набрякли. Видно было, что майор нездоров, но держится.

  - Только вот мы не получили доступа в район кирхи, - негромко сказал он.

  - Как, то есть, не получили? - переспросил Иванцов, недоуменно дернув плечом. - Вам что, немцы особый доступ должны предоставить? Что за ерунда?

  - Товарищ полковник, разрешите мне, - вступил в разговор капитан Чирков из военной разведки.

  - Давай. Что там у тебя? - полковник, как всегда, когда раздражался, стал говорить громко и сухо, каждым словом будто подчеркивая свое недовольство происходящим.

  - Здесь, рядом с площадью, на карте обозначена кирха с примыкающим к ней кладбищем. Местные жители говорят, что городу лет четыреста, и кирха построена одной из первых. Стояла тут всегда. И кладбище было с тех пор, как начали селиться в этих местах. На карте есть. А так - нет. Пропали. Как корова языком слизала, по-другому не сказать.

  - Пропали? Чирков, это тебе что - портянка, что ли, или кисет? Как они могли пропасть? Это же кирха, а не записка от... беглой жены, понимаешь! Кладбище тоже, не на бумажке нарисовано!

  - Так точно, товарищ полковник. Пропали. Сначала разведка, потом патрули докладывают одно и то же. Говорят, что улицы, которые должны упираться прямо в кирху, почему-то выводят обратно на площадь. Как только ни пробовали - и пешком и на машинах. Даже на танке прокатились, танкистов попросили подбросить. Так и проскочили до самой площади, вылетели на нее, на полном ходу, чуть бабку-немку не задавили. А кирхи нет. И кладбища. И что хуже всего - вчера на одной из тех улиц пропал один из патрулей, три бойца и сержант. Ни следов, ни крови, ни оружия.

  - Твою мать... Местные что говорят?

  - Все местные, проживающие в ближних к месту районах, опрошены, - от карты разогнулся человек в круглых очках. - Все опрошены по нескольку раз. Вразумительных ответов не добились, кроме одного. Некий Рудольф Шульце, бывший наборщик из городской типографии, на допросе рассказал, что кирху и кладбище "спрятал" некий лысый эсэсовец. Вот, сами послушайте, я прочитаю.

  Очкастый Владимир Иванович, он же командированный из Москвы по особым делам товарищ Гартунг, достал из папки лист бумаги с машинописью и прочел:

  "Этот лысый из СС там всеми командовал. Он велел зарезать Марту, школьную учительницу, чтоб использовать ее кровь. Я прятался и все видел. Звание? Нет, просите, господин офицер, я не разбираюсь в эсэсовских погонах. Но этот лысый там командовал всеми. Я слышал, как он приказал сделать что-то, чтобы иваны... извините, господин офицер, чтобы ваши солдаты не нашли кирху, пока кладбище не будет полностью готово. С ним был еще один в черном балахоне, перепоясанном поясом из металла. Мне показалось, что серебряным. Этот черный был очень высокий, очень. Почти на три головы выше всех солдат. И очень худой, с бельмом на глазу. Страшный, как сатана, половина лица будто сварена, как сырое мясо... Он расправился с Мартой, это он... Пока кладбище не будет готово..."