Ракипов - По следам героев
Сайчик только усмехнулся:
— Пойдёт ли такой зверь на твою приманку? Уж место очень глухое, — сказал он.
А «зверь» шёл, и ребята не растерялись… Может быть, прикокошили своего, переодетого? Нет, такая ошибка исключалась. Когда нашли труп провокатора в склепе, фашисты переполошились, как тараканы перед пожаром.
Часовой с автоматом у дверей землянки Ничипоровича велел подождать. Это тоже наталкивало на недобрые мысли. Раньше так не бывало — он всегда был желанным гостем…
Неожиданный, шальной ветер качнул острые наконечники елей и пышные макушки сосен. Они дружно зашумели и стихли. Где-то тоскливо прокуковала кукушка.
На стене, неподалёку от двери, мерно тикали ходики.
Наконец, Кабушкина попросили в землянку. Было прохладно, пахло свежей полынью. Для лесной землянки это казалось необычным. В детстве, когда Иван ходил за травой для кроликов, запах полыни вот так же приятно щекотал ноздри. Он рвал несколько веток, растирал руками их перистые листья, отчего запах становился сильнее, и, наслаждаясь, вдыхал. Потом тёр листья снова…
Жан старался не волноваться. Его глаза, хотя и потемнели от воспоминаний, смотрели так же, как и всегда, весело и чуть-чуть с озорством. Он был чисто выбрит, подтянут. Дай ему взвод, даже роту, он командовал бы ими не хуже любого фронтовика. Но тут партизанская зона. И у Кабушкина, хотя он числится в отряде лейтенантам и занимает должность заместителя начальника отдела штаба отряда, нет ни одного подчинённого. Он сам солдат, сам себе и командир… До сегодняшнего дня они — этот солдат и командир — выполняли свой долг безупречно. И поэтому на душе у Кабушкина светло, несмотря ни на какие сомнения. Собственно, это скорее были не сомнения, а раздумья, без которых не обойтись ни солдату, ни командиру, анализ своих поступков, к которому Кабушкин прибегал теперь всё чаще и чаще.
Командир отряда широкоплечий, высокого роста кадровый подполковник Ничипорович поднял голову, не отрывая взгляда от вороха бумаг, поправил гимнастёрку, ремень и весело произнёс:
— Вольно, лейтенант. Вольно… Я тебя давно жду, друг мой. Целых три дня. Ну, садись. Первым делом выкладывай о проделанном…
Кабушкин подробно доложил об уничтожении провокатора, похвалил ребят. В заключение сказал, что он и его ребята готовы выполнить новое задание.
Ничипорович встал (встал и Кабушкин), его умные, проницательные глаза сузились, на широком лбу появились морщинки. Он закурил свою трубку и медленно, выпуская сизые кольца дыма, стал ходить по скрипучим половицам широкой землянки. Так он поступал всегда, когда его что-то волновало. Батя думал.
Зазвонил телефон на столе, но командир не брал трубку. Будто не слышал ничего, всё ходил и ходил. Размеренно и сосредоточенно, под тиканье настенных часов.
Появился радист с папкой бумаг. Положив её на стол, козырнул и сказал лишь две фразы:
— Срочно. С Большой земли. Не дожидаясь ответа, вышел.
Командир отряда остановился. Не садясь за стол, раскрыл папку, прочёл расшифрованную радиограмму.
— Если бы я знал, что это за пастух… — произнёс он в задумчивости.
— Товарищ командир, разрешите мне высказаться: пастух — видная фигура, ему подчиняется всё стадо. Может, я разузнаю… С пастухами да с козочками в своё время дело имел, и теперь, если нужно, не прочь…
Глаза командира озорно заблестели:
— «Дело имел», говоришь? Значит, пробовал жирную козлятину? Поэтому, наверное, ты шустрым парнем стал. А, Жан?
— Не скрою: было дело, товарищ командир. В молодости. Шумно, с выпивкой на берегу Волги. Помнится: пикник устроили…
Командир почесал затылок:
— А что, можно повторить этот пикник. Раз ты уже и опыт имеешь… Если он не согласится идти в лес, можно, конечно, в ресторанчике каком-нибудь выпить коньяку с лимончиком. Поскольку этот пастух не из простых… Сам говоришь: «подчиняется всё стадо»…
— Понятно, товарищ командир. Только разрешите выяснить одну маленькую деталь: потом его к праотцам отправить, да?
Ничипорович засмеялся:
— Нет, Жан. На этот раз задание посложнее. Его не надо уничтожать. Он должен работать на нас.
— А если не согласится? — Жан вопросительно взглянул на Ничипоровича.
Тот молчал, раздумывая.
— Он немец?
— Да.
— Тогда ничего не выйдет.
— Не все немцы фашисты, Кабушкин. Да и многие из них поняли, что молниеносная война затянулась, оказалась бредом Гитлера. Скорее их отправят, как ты сам выразился, к праотцам, чем они увидят победу над Россией. Вот даже фашистская газета «Минскер цайтунг» пишет, что «на кладбище в Минске уже похоронено более тысячи шестисот немцев, павших от рук партизан». Ты знаешь, Жан, это только офицеры.
— Следовательно, и этот «пастух» — офицер?
— Разумеется… Большая земля так его окрестила.
— «Большая земля»? Это задание оттуда?
— Да, Жан. А твой «пастух» — Ганс Штрубэ, он же начальник канцелярии президента железных дорог «Центр».
У Кабушкина выступил на лбу пот. Он сел, взглянул на фотографию Штрубэ, потом переспросил:
— Вы не шутите, товарищ командир?..
— Никак нет, лейтенант. — Ничипорович, примяв большим пальцем пепел в трубке, опять закурил, стал ходить по землянке. — Конечно, это очень опасно. Но другого выхода нет. Мы тебе верим, Жан…
Кабушкин мысленно обругал себя за неуместный вопрос. А вдруг командир подумал, что он испугался, что он — трус, который дрожит за свою жалкую шкуру…
Жан поспешил ответить:
— Я попробую, товарищ командир.
— Отлично, Кабушкин. Теперь к делу. Большая земля предполагает, что к «пастуху» можно и нужно подобрать ключ. Но будь осторожен: Штрубэ умный и ловкий человек.
За Гансом Штрубэ Жан наблюдал издалека. Чтобы поближе познакомиться с ним, надо было хорошо изучить этого человека: знать его повадки и настроение, отчего Штрубэ иногда злится, что ему по душе, а что нет. Только после этого можно было приступить к делу. Конечно, как и другие его соратники, Ганс, наверное, любит золото. Не исключено, что он клюнет на эту приманку. Только нужно деликатно предложить её. Но как? Не скажешь, будто ненароком: «Вот тебе золотишко, а ты, друг ситный, подавай нам за это ценные сведения о движении поездов по железной дороге для передачи в Москву». Немцы — народ щепетильный, самолюбивый.
Жан стал крутиться на станции.
У железнодорожников была «страда». Около десяти паровозов стояли возле ворот депо, дожидаясь ремонта. Одни под парами, другие, как покойники, холодные. Значит, стоят они тут не меньше трёх-четырёх суток! Раз их столько скопилось у ворот, то в самом депо, видать, яблоку упасть негде.
От железнодорожника, которого велел найти Сайчик, Жан узнал, что за последнее время паровозы возвращаются из-за того, что плавятся подшипники.
— Баббитный сплав, который присылают из Берлина, дерьмо, — сказал он. — Поэтому вон сколько их тут собралось, — Железнодорожник испытывающе посмотрел на Жана и подмигнул. — Из дерьма дерьмо и получается…
— А как Штрубэ, ваш начальник? Не грозит расстрелом?
— Перед народом ершистый. А так, когда один, ничего, покладистый.
Оказалось, что Штрубэ в депо почти не бывает, а когда приходит, горло тут не дерёт, разговаривает мирно. Больше сидит в своём кабинете, читает бумаги. В неделю три раза проводит у себя совещания. Приёмный день — вторник и пятница. У двери его кабинета постоянно сидит разукрашенная секретарша по имени Раиса Александровна…
Жан вызнал, что она незамужняя. «Чем я плохой жених? — улыбнулся он от неожиданно пришедшей мысли. — И подарков не пожалею… Если всё удачно сложится, начальник-шеф должен быстро заметить, какой элегантный кавалер ходит к его секретарше». Затем Жан попросит Ганса Штрубэ быть его посажённым отцом на свадьбе, которая будет скоро, подарит на память дорогие подарки. Не забудется и фрау Штрубэ из Берлина. Потом можно будет намекнуть: дескать, гонорар-то получен, пора и за дело. Подарки, конечно, надо брать из комода Лены. У неё есть для таких случаев кое-какие золотые безделушки. Всё равно без дела лежат — тускнеют. Она ничего не пожалеет.
Знакомый парень из бюро пропусков быстренько добыл номер телефона секретарши Штрубэ.
Жан, не медля ни минуты, позвонил Раисе, назначил свидание. Всё складывалось как нельзя лучше. Вечером он уже провожал её домой, а на другой день снова встретил, когда она возвращалась с работы.
Раиса Александровна была действительно хороша собой. Она понравилась Жану с первого взгляда. Похоже, и он приглянулся девушке. Её ясные глаза всё чаще и чаще смотрели на Жана… Наконец, войдя в доверие, он стал бывать в канцелярии, выдавая себя за представителя торговой компании.
И конечно же, не зря присаживался рядом с невестой: иногда поглядывал на бумаги, которые интересовали его как «коммерсанта»…
