Рикихэй Иногути - Божественный ветер. Жизнь и смерть японских камикадзе. 1944-1945
Синтоизм изобилует богами войны, но в нем отсутствуют боги или богини любви. Эти боги войны, торжествовавшие вследствие изоляции Японии, совершенно лишены универсальности. Они не дают, но отнимают жизнь.
Единственный путь войны – разрушение, уничтожение врага всеми возможными средствами – стал самоцелью. Вечным постулатом стало изречение: „Суть жизни состоит в том, чтобы умереть как истинный самурай“. Атаки камикадзе – продукт двух этих феодальных концепций – обеспечивали максимальную эффективность человека и вещи. И профессиональные милитаристы хитроумно стремились извлечь выгоду из такой ситуации».
Таково суждение доктора Судзуки о «профессиональных милитаристах», которые планировали и направляли операции камикадзе. Он провозглашает нас ментально ущербными. Затем он обрушивается на всех японцев, утверждая, что за боевым духом камикадзе стоит недостаток научного знания.
«Они попытались преодолеть этот дефицит средствами духовного и физического воздействия через тактику камикадзе. Ненаучный способ мышления японского военного присущ и большинству населения страны в целом.
Эта тактика возмещения неизбежно ведет к самоубийству. Ею нельзя гордиться, она позорит народ Японии».
В аргументах доктора Судзуки есть резон, но поскольку он признает в своей статье, что незнаком с тактикой камикадзе в деталях, то возникает некоторое недопонимание. В ряде моментов он явно склонен к предубеждениям и догматизму. Тем не менее его взгляды, представленные здесь, характерны для японцев с определенным образом мышления.
Другой автор, профессор Токийского университета господин Кадзуо Ватанабэ, изложил свои взгляды на атаки камикадзе и их сторонников в статье, напечатанной в «Ниппон докусё симбун» 9 сентября 1946 года. Он писал:
«Среди моих знакомых есть несколько молодых людей, служивших в корпусе камикадзе. Они студенты, и я не обнаружил в них каких-либо нарушений душевного равновесия.
Когда их направляли на фронт под гром оркестров или грубо обращались с ними уже в военной форме из-за их принадлежности к интеллигенции, они просто говорили про себя: „Перетерпим!“ Когда их заставляли участвовать добровольцами в операциях камикадзе и они проходили летную подготовку, зная, что займут место своих опытных товарищей по оружию, они утешали себя внутренним монологом: „Перетерпим!“ Их поведение определялось этим стоическим настроением. Я питаю огромное уважение к такому боевому духу и восхищаюсь людьми, сумевшими его обрести.
Эти молодые люди не могли выразить свое несогласие в конкретных действиях против внешних условий, которые мы, старшее поколение, создали. Но они инстинктивно защищали то, что считали правильным. Если сегодня камикадзе, которые остались живыми, смущает мысль о том, что они следовали ложным целям, то это следствие запоздалых раздумий. Во время войны они руководствовались больше инстинктом, чем разумом. Тогда почти не было возможности поразмышлять».
Употребление господином Ватанабэ слова «инстинкт» интересно тем, что оно обозначает, скорее всего, скептическое или негативное отношение. Хотя его позиция противоречит традиционному или милитаристскому образу мышления, ее следует рассмотреть повнимательней, поскольку она представляет другое направление критики камикадзе.
Сталкиваясь с такой критикой, не могу не удивиться основаниям, на которые опираются доктор Судзуки и профессор Ватанабэ. Они утверждают, будто принятые на военную службу студенты были принесены в жертву для сохранения жизней профессиональных солдат. Если и имеются основания для таких утверждений, то я о них не осведомлен.
Колонка редактора газеты «Ёмиури» подняла эту тему 1 июня 1946 года за авторством председателя редакционного совета господина Цунэго Баба:
«Я склонен думать, что духовная мощь японцев проявляется лишь в порывах страсти. В последующем японцы успокаиваются и размягчаются. Пример – атака камикадзе. Нам следует организовать более размеренное состязание, где бы не было необходимости прибегать лишь к сиюминутным героическим поступкам».
Это мнение может быть истолковано как сочувственное по отношению к участникам операций камикадзе, но я не могу принять утверждение, будто японцы в конечном счете становятся слабыми. Атаки камикадзе здесь ни при чем. Пилотам-смертникам приходилось дожидаться смерти долгое время, день за днем, не зная, когда наступит последний день. Тем не менее их боевой дух и решимость не ослабевали.
В книге «Раздумья о нашем национальном характере» господин Масанори Осима пишет:
«В обстановке национального кризиса необходимо немедленное действие. Именно в такое время особенно выпукло проявляются достоинства и недостатки. Отсутствует возможность промедлить или сделать паузу для того, чтобы скрыть подлинный характер. Именно в это время проявились лояльность и патриотизм, настоящие достоинства нашей нации. Эти достоинства воплотились в доблести наших пилотов-камикадзе.
Часто говорят, что японцы выделяются своей лояльностью и храбростью. Японцы не испытывают страха перед смертью. Их стойкое поведение на поле боя служит доказательством этого. В этом их сила. Но одновременно в этом и их слабость, поскольку японцы склонны легко расставаться с жизнью, оказываются чересчур готовыми умереть. Храбрость довольно часто скорее импульсивна, чем следствие зрелого размышления.
С другой стороны, на Западе высоко ценится жизнь индивидуума. Там идут на смерть не так легко и, следовательно, не могут постигнуть психологическое состояние пилота-камикадзе. Здесь дело не в храбрости, поскольку жители Запада продемонстрировали большое мужество в покорении природы, охоте на диких зверей и исследовании недр. Когда же они затевают опасное предприятие, то проявляют максимум индивидуальной смекалки и ума. Такое поведение должно послужить нам хорошим уроком».
Со стороны японцев критики в адрес камикадзе было более чем достаточно. Но большинство из этих критиков были плохо информированными людьми, которые оказались сторонними наблюдателями во время великого кризиса, постигшего их страну. Читателю следует учитывать, что приведенные здесь критические замечания исходят от наиболее известных японских наблюдателей феномена камикадзе.
Мнение иностранцев
Участники боевых действий, будь то союзники или враги, связаны узами взаимопонимания.
Один морской офицер, работавший в Службе оценки стратегических бомбардировок США, рассказал мне однажды о своих впечатлениях от нахождения на борту корабля, атакованного самолетом камикадзе. Он признал, что был ошеломлен боевым духом японского пилота. И не он один был поражен храбростью камикадзе. Многие американцы выражали свое изумление, если не восхищение, концепцией и реализацией этой тактики, равно как ее разрушительным потенциалом.
Некоторые американские авторы проявили понимание японского образа мышления. Другие, например автор «Хризантемы и меча» Рут Бенедикт, обнаружили способность глубоко проникнуть в душу японца. Эта писательница прослеживает исторические корни духа камикадзе и определяет его как иллюстрацию победы духа над материей. Ее подробный анализ японской мысли не только включает ряд моментов, интересных для любого читателя, но также определенное количество оценок, вскрывающих пороки, познакомиться с которыми небесполезно всем японцам. Такие работы иностранцев указывают на определенное впечатление, произведенное пилотами-камикадзе на общественность разных стран.
15 октября 1945 года меня допросили в Службе оценки стратегических бомбардировок США. На допросе присутствовали несколько морских офицеров, включая капитана, а также корреспондент информационного агентства ЮПИ. Капитан настойчиво добивался от меня ответа на вопрос, применялись ли меры принуждения для вербовки пилотов в подразделения, выполнявшие операции камикадзе. Я ответил, что во время кампании на Филиппинах принуждение не использовалось ни в какой форме.
Видимо, этот офицер предполагал, что Верховное командование в Токио давно разработало планы использования тактики камикадзе в случае необходимости на принудительной основе. Он спрашивал, известно ли мне, что снаряды «бака» были произведены в Японии в августе 1944 года за два месяца до применения тактики камикадзе на Филиппинах.
– Я впервые узнал о снаряде «ока» («бака») по прибытии на Формозу в 1945 году, – ответил я. – Убежден, что в условиях национального кризиса японцы все как один поддержали бы любое оружие, какой бы экстремальный характер оно ни носило.
– Считаете ли вы применение тактики, обрекающей на гибель пилота и его самолет, противоречащей обычным методам ведения войны в воздухе?
– В то время мы ощущали острый дефицит как в самолетах, так и в пилотах. У нас не было иного выбора, кроме как извлечь максимум разрушительной мощи из них обоих. Если бы пилоты питали надежду на выживание, пострадали бы их решимость и целеустремленность. Это убавило бы шансы на успешное поражение вражеской цели, и они погибли бы зря.
