Рикихэй Иногути - Божественный ветер. Жизнь и смерть японских камикадзе. 1944-1945
Нужно сказать, что и пилоты-смертники, и деятели, направлявшие их, руководствовались не только разрушительными целями. Они понимали, что война ведется, невзирая на шансы личного выживания. Они сражались во имя идеала. Путь к идеалу лежал через «Бусидо», но целью был «мир во всем мире», провозглашенный Ониси в своем последнем завещании.
Конфуций говорил: «Человек должен жить так, чтобы всегда быть готовым к смерти». Очевидно, Ониси и Угаки следовали этому афоризму. Угаки выполнил свою миссию камикадзе. Ониси совершил харакири. Сами по себе эти поступки лишены смысла. Важно лишь отношение каждого человека к вопросу жизни и смерти.
Философия адмирала Ониси была выражена в концентрированном виде в каллиграфической надписи на книге, переданной им своим штабным офицерам после создания корпуса камикадзе:
Кё: сакитэ, асу тиру.Хана но вагами ка на.Икадэ соно ка во киёкутодомэн?
(Ониси, Камикадзе Токкотай Эй)Сегодня цветет, затем отцветает;Жизнь так похожа на нежный цветок.Можно ли ожидать того, что хрупкостьпребудет вечно?
(Ониси, специальные ударные силы «Камикадзе»)Ониси оставался человеком и был подвержен всем человеческим слабостям. Должно быть, он осознавал, что после смерти Ямамото является лидером в морской авиации. В качестве такового его жизнь и смерть должны были служить примером приверженности традициям императорского флота. Кроме того, он добивался, чтобы каждый военнослужащий флота выполнял свой долг до конца.
Было бы ошибочно воспринимать его самоубийство как искупление греха. Думаю, что его жизнь с момента создания корпуса камикадзе больше ему не принадлежала. Он решил пожертвовать своей жизнью и осуществил бы это намерение, даже если бы Япония выиграла войну. Мысленно он, наверное, осуществлял роковое пике с каждым из подчиненных ему пилотов.
Перед самой своей смертью адмирал написал другу, Рину Масутани, прощальную хайку[45] следующего содержания:
Суга сугасиБофу но ато ниЦуки киёси.
ОбновленнойПосле неистовой буриСияет взошедшая луна.
Рикихэй Иногути
Глава 20 СПОР ВОКРУГ КАМИКАДЗЕ
Мнение японцев
История войн дает много примеров поведения, основанного на презрении к смерти. Мотивы и побуждения к такому поведению различны, как различны сами способы ухода в иной мир, но общей основой этого остается вызов инстинкту самосохранения. История Японии полна таких примеров, ибо японцев учили, что долг должен быть выполнен обязательно, даже с риском для жизни. Почему же в таком случае атаки камикадзе вызвали столь жаркие споры в Японии?
Что отличало эти акты самоубийства от всех исторических прецедентов? Абсолютно новым, конечно, было использование для этой цели самолетов, но это всего лишь формальная сторона. Фундаментальное отличие представлял собой рассматриваемый период – октябрь 1944-го – август 1945 года, – в течение которого и проводились акции смертников. В этом отношении аналогий в истории нет. Акты самопожертвования военных в прошлом были всегда неожиданными, мгновенными и драматичными. Во всех случаях у «жертвы» не было возможности подумать о будущем в момент между замыслом и реализацией акта самоубийства. Чрезвычайная ситуация, добровольное решение идти на смерть, сама смерть становились индивидуальным выбором и встречали признание соотечественников. Однако идея систематически планируемых самоубийственных атак, осуществляющихся в течение нескольких месяцев, хотя и принималась отдельными лицами, тесно связанными с операциями камикадзе, для японской общественности казалась неприемлемой. Вот почему сама организация операций камикадзе и ее руководители сталкивались дома с резкой критикой.
Неудивительно, что атаки посредством «ока» высмеивались противником, который называл это оружие насмешливым словом «бака». Это оружие было изобретено и совершенствовалось в состоянии отчаяния много месяцев до своего применения, но его использование дало скромные результаты. Можно ли удивляться, что оно вызывало насмешки американцев, когда мы сами отзывались скептическии относительно его шансов на успех? С другой стороны, противник не допускал такого же отношения к камикадзе, видимо, потому, что они нанесли ему чувствительные потери.
Когда война закончилась, некоторые японцы яростно осуждали камикадзе, не заботясь о том, чтобы понять мотивы их поведения. В этих нападках легко прослеживается очевидная связь враждебности сугубо штатских людей к армии и флоту, цитировать их нет смысла.
Однако имеется немало ответственных и информированных людей, которые высказывались о камикадзе после обстоятельного изучения и размышления. Одним из них является Кантаро Судзуки, высокопоставленный офицер флота и премьер-министр Японии периода капитуляции. В ходе Японо-китайской войны он лично водил в бой отряд торпедных катеров, атаки которых продолжили традиции презрения к смерти личного состава японского флота. В своей книге под заглавием «Фазы окончания войны» он пишет:
«Боевой дух и подвиги пилотов-камикадзе, естественно, вызывают восхищение. Но со стратегической точки зрения эта тактика – продукт пораженчества.
Мудрый военачальник не станет прибегать к таким крайним мерам. Смелая операция по блокаде Порт-Артура во время Русско-японской войны не получала одобрения до тех пор, пока не показала, что имелся шанс спасения ее участников. Их единственной целью было потопить корабли у входа в гавань, но командир, ответственный за операцию, не получал разрешения на ее проведение до тех пор, пока не будут доставлены спасательные шлюпки. Вот пример действий разумного командира.
Другой пример – атаки подлодок-малюток на Пёрл-Харбор в начале войны. Адмирал Ямамото не стал бы санкционировать эту часть операции, если бы не был убежден, что есть хотя бы минимум шансов на спасение подлодок с экипажем из двух человек.
С другой стороны, атаки камикадзе проводились без всякой надежды на спасение. Это явное свидетельство страха перед неизбежным поражением, когда не видели никакого другого шанса изменить ход войны в нашу пользу. Операции ВВС, начавшиеся на Филиппинах, не оставляли никакой возможности для выживания. Когда были потеряны опытные пилоты, для операций камикадзе использовались летчики менее квалифицированные и, наконец, люди, практически не имевшие подготовки».
Адмирал Судзуки говорит правду. И тем не менее, это не то объяснение, которое исчерпывает проблему. Мы хотели бы следовать рецептам мудрых военачальников, но чрезвычайная обстановка войны делает обычную тактику бесполезной.
Интересно проследить аналогии и различия в исторических прецедентах по комментариям, выражающим невоенную точку зрения, в частности, точку зрения доктора Дайсэцу Судзуки (не являющегося родственником адмирала Кантаро Судзуки), известного авторитета, сторонника буддийский секты Дзэн. В статье, напечатанной в журнале «Сэкай» в марте 1946 года, он писал:
«Недавнюю войну следует рассматривать под разными углами зрения. Заслуживают особого внимания специфические черты, характерные для японца. Одним из проявлений этой специфики является специальный ударный корпус. <…>
Японская армия была пропитана известной немецкой идеологией, включая восприятие войны как стихии разрушения. Военный потенциал противника, каков бы он ни был, должен быть уничтожен. <… > Война есть столкновение двух материальных сил. Противостоящую силу необходимо уничтожить как можно скорее. Следовательно, солдат следует считать нечеловеческими существами, а просто средствами разрушения. Эта концепция не делает различия между противостоящими силами.
Камикадзе породил такой образ мышления! Не отказывайся ни от чего, что может послужить уничтожению военного потенциала противника. Произносились такие специфические фразы, как „высший долг по отношению к нашей стране“, но те, кто их произносил, никогда не шли дальше материального восприятия войны. Им была совершенно не ведома духовная сторона жизни.
Эти профессиональные военные постоянно стремились уберечь от участия в атаках камикадзе представителей своей собственной касты, наиболее подготовленных для войны. В первую очередь они бросили в чрево войны тех, кто не входил в их клику, – гражданских новобранцев, непрофессионалов, только что закончивших колледжи и университеты.
Печальнее всего то, что японские военные демонстрировали полное отсутствие религиозных убеждений. Командование армии и флота постоянно повторяло такие синтоистские идеи, как „Божественная доблесть его величества“, „Божественная нация“, „Священная война“, „Императорское воинство“ и тому подобные фразы. Но оно пренебрегало такими воистину универсальными понятиями, как любовь, гуманизм и милосердие.
