Михаил Фомичев - Огненные версты
Вдруг возгласы: «Ура!», «Ура!»
— Наши идут, держись, ребята, — сказал лейтенант членам экипажа и в упор открыл огонь по группе приближавшихся немцев. Цыганов уничтожил еще 15 гитлеровцев.
В это время экипаж младшего лейтенанта Бирюкова несколькими выстрелами из орудия проломил стену в доме, затем его протаранил насквозь и выскочил за баррикаду. Гвардейцы были спасены.
За проявленный героизм Петр Иванович Цыганов был представлен к высокой правительственной награде — званию Героя Советского Союза.
Командир танка Герой Советского Союза гвардии лейтенант П. И. Цыганов.
Весь день 15 января прошел в уличных боях. Нашей бригаде удалось перехватить все дороги, ведущие к Хенцинам. Отступать врагу было некуда. Части 17-й фашистской танковой дивизии оказались в огневом кольце. Подошедшие бригады корпуса добили оставшихся в живых гитлеровцев.
Особенно сильный натиск нашей бригаде пришлось выдержать на северной окраине города. Перерезав шоссе Варшава — Краков, мы тем самым отрезали пути отхода группировке немцев из Кельце. Это было несколько неожиданно для врага. Фашисты решали прорваться по шоссе. Подразделения бригады были подвергнуты бомбовому удару. Через некоторое время со стороны Кельце появились отступающие части противника.
Тяжелое положение создалось на участке третьего батальона. До тридцати танков врага атаковали батальон. В разгар боя начальник штаба батальона капитан Злобин доложил:
— Из строя вышли три танка. Отражаем атаки.
Я связался по рации с подполковником Табелевым, командиром приданного бригаде 72-го гвардейского Львовского тяжелого танкового полка. Полк находился на северо-западной окраине Хенцины.
— Перебрось на северную окраину две роты, — приказываю ему. — Туго приходится моему третьему батальону.
Вскоре тяжелые танки пришли на помощь челябинцам. Непрерывные контратаки врага разбились о стойкость гвардейцев.
Вечером получаем новую задачу: бригада должна первой ворваться в Пшедбуж, а затем стремительным броском выйти на юго-западную и западную окраины Петркув-Трыбунальски и отрезать пути отхода гитлеровцам.
До Пшедбужа по шоссе не менее 70 километров, а напрямик намного меньше — 50 километров.
— Будем продвигаться вне дорог, — сказал я офицерам штаба. — Опыт есть, местность проходимая.
Накануне выпал обильный снег. Но он особенно не препятствовал нашему продвижению. На рассвете мы с ходу без труда освободили деревню Лопушно. Небольшой немецкий гарнизон не ожидал появления русских. Враг не оказал нам ни малейшего сопротивления.
Вброд форсировали небольшую речушку Чарна и к обеду 17 января подошли к Пшедбужу, расположенному на западном берегу реки Пилица. Нам повезло: немцы не успели взорвать мост, и мы любезно им воспользовались.
Первым влетел на мост танк младшего лейтенанта Бирюкова, шедший в головном дозоре. Экипаж уничтожил охрану и ворвался на окраину города. Вскоре мы потеряли связь с головным дозором. Мне не дает покоя мысль: что же с младшим лейтенантом Бирюковым? Связываюсь с командиром головной походной заставы старшим лейтенантом Сидельниковым.
— Что у вас случилось? Где Бирюков?
— У нас порядок, товарищ комбриг! Рота уже на западном берегу Пилицы, а Бирюков где-то в городе уже ведет бой.
Основные силы спешат к городу. Подтягиваются батальоны. Спустя несколько минут Сидельников взволнованно докладывает:
— Фашисты прижали нас к реке. Спешите на помощь.
Позже удалось выяснить, что танк младшего лейтенанта Бирюкова далеко оторвался от роты. Бирюков всегда действовал решительно и смело, внезапно, как снег на голову, обрушивался на врага, беспощадно уничтожал гитлеровцев. А тут допустил ошибку. В городе оказались довольно большие силы вражеской техники и пехоты. Немцы увидели, что на улице один лишь советский танк. Они быстро подтянули на восточную окраину несколько танков и пехотных рот, прижали роту Сидельникова к реке, успели организовать оборону.
По счастливой случайности экипаж Бирюкова остался в живых. Но нам ошибка командира разведдозора стоила дорого. Бригада не смогла сходу овладеть Пшедбужем. Рота старшего лейтенанта Сидельникова была вынуждена отойти на восточный берег.
— Немцы подтянули очень много артиллерии, — доложил мне Сидельников. — Южнее моста расположены самоходные орудия.
Только закончился этот короткий разговор, как с запада в нашу сторону ударили орудия. Вокруг нас рвались снаряды.
— Пшедбуж с ходу не удалось взять, — доложил я командиру корпуса. — Мешает сильный артиллерийский огонь, и нет смысла зря губить технику.
Генерал Е. Е. Белов знал, что у нас почти нет артиллерии. Он сообщил, что севернее нас в тридцати километрах к реке подошли подразделения Свердловской бригады, и приказал:
— Будете форсировать Пилицу на участке 61-й бригады.
Подразделения бригады повернули строго на север. В головной дозор я выделил три «тридцатьчетверки», а командиром назначил помощника начальника штаба первого батальона коммуниста старшего лейтенанта Петухова. Дул неистовый ветер, а вскоре пошел густой снег. Мы с трудом пробивались сквозь белесую пелену. Не продвинулись мы и километров пять, как Петухов по рации доложил:
— Товарищ комбриг, захватил целехоньким деревянный мост. Для танков вполне пригоден. Мы уже на западном берегу.
— Молодец, Петухов, это по-гвардейски! — похвалил я офицера. — Спешим к вам.
Старший лейтенант Петухов потом рассказывал:
— Продвигаемся на север, гляжу, вроде бы движется обоз. Куда бы это? Ага, к мосту. Ну мы и шарахнули по гитлеровцам. Они и руки вверх. Двенадцать подвод досталось нам, и взяли в плен двадцать власовцев.
Мы подходим к пленным. Понурив головы, они прячут глаза. Кто-то из добровольцев сует одному из пленных под нос кулачище. Гляжу, это старший сержант Касымов. Один из лучших командиров пулеметных взводов.
— Ты что ж это, Касымов?
Он подходит ко мне и чуть не плачет:
— Да я бы их гадов сейчас пустил бы на тот свет. Погань такая. Разрешите, товарищ комбриг, их пустить в расход?
— Без нас найдут на них управу, а нам некогда, надо добивать фашистов, — успокоил я Касымова.
Бригада продолжала наступать. К вечеру следующего дня вышла на шоссе Ченстохова — Петркув-Трыбунальски севернее деревни Воля-Нехицкая. Шоссе оказалось заминированным. Подорвался танк первого батальона. И все-таки старший лейтенант Егоров повернул танки строго на северо-запад на Петркув, и вскоре батальон был встречен прицельным артиллерийским огнем.
— Нам нечего ввязываться в бой, — решили мы в штабе. — Ударом на Белхатув отрежем пути отхода немцев.
До города Белхатув, который расположен западнее Петркува, 20—25 километров. Это на час-два перехода.
Смеркалось, когда мы вошли в деревню Грохолице — по существу окраина Белхатува. Поляки тепло нас встретили.
— Мы ждали вас, — говорили они, — но не думали, что вы придете так внезапно.
Ко мне подошел пожилой человек.
— Я добже по-русски мовлю, пан офицер, — сказал он. — Воевал в Красной Армии в Первой Конной. Рад пшиятеле видеть.
— В Белхатуве немцы есть? — спросил я поляка.
— Дуже богато. Штабы, тылы.
В руках у челябинцев появились кринки с молоком, сало, моченые яблоки. Я вижу, как хмурится пулеметчик Пяткин — заводила и весельчак. Знаю, ему хочется растянуть меха баяна, да нельзя. Не время.
Я пригласил командира разведвзвода старшину Соколова.
— Точными данными о противнике мы не располагаем. Пока ужинаем, проведи разведку, что там в Белхатуве.
— Я об этом уже позаботился, товарищ полковник, — сказал мне старшина. — Послал на задание сержанта Анатолия Романова и двух разведчиков. Вернутся, доложу.
Повар Шевченко подносит тарелку с едой. Отварная картошка, куски жареного сала и мяса.
— Для начальства стараешься? А людей чем кормишь, Иван, небось «бронебойной»?
— Нет, товарищ полковник, с солдатского котла. Всем одинаково — картофель с салом.
Подошел командир первого батальона старший лейтенант Егоров. Он отводит глаза в сторону:
— Извините меня, товарищ комбриг. Хотел как лучше, но малость оплошал, полагал, что удобнее идти на Петркув.
— Подобные штучки в боевой обстановке плохи, — сказал я офицеру. — Прежде всего надо было посоветоваться.
Старший лейтенант ушел, а я все еще думал об этом случае. Конечно, разумная инициатива похвальна, но ведь Егоров имел определенное задание — оседлать шоссе и ждать дальнейших указаний. Благо, все обошлось благополучно.
Возвратились разведчики.
— Разрешите доложить, товарищ полковник? — обратился ко мне сержант Романов.
