Михаил Ильин - Ради жизни на земле-86 (сборник)
Справа и слева, утюжа окопы пограничников, ползли бронированные коробки с черно-белыми крестами. Прямо на пулемет Середы двигались два танка. Длинные черные стволы, торчавшие из башен, на рытвинах раскачивались вверх, вниз, в стороны, словно выискивали жертву. Когда до машины было не более полусотни метров, Середа отчетливо увидел: из башен торчали не пулеметы, а стволы огнеметов. Мгновенно вспомнилось учение на полигоне, когда танки-огнеметы выжигали в дзотах огневые точки. В черных клубах пламени и дыма горела земля, плавился металл. Но не страх, а горькая досада охватила капитана: нечем ответить наглому врагу. Выпущенная по танку пулеметная очередь не причинила ему никакого вреда. Связку бы гранат под гусеницу.
Середа лихорадочно шарил руками у пустых коробок от лент. Гранат не было. Нащупал бутылку с горючей смесью. Стиснув зубы, приподнялся на колени, размахнулся и бросил в ближайший танк. Звонко брызнуло стекло. Огонь мгновенно охватил башню, багровые языки пламени жадно лизали броню, пожирая ненавистные черно-белые кресты. В то же мгновение две шипящие раскаленные струи вырвались из стволов. Огненный удар ослепил Середу. Словно солнце обрушилось на него всей своей огромной раскаленной массой. И сразу все потонуло в огненной круговерти…
Отходившие на новый рубеж бойцы видели, как на том месте, откуда свинцовым огнем разил фашистов станковый пулемет, высоко в небо взметнулось багрово-черное пламя…
В тот трудный день, 14 июля 1941 года, пограничники 94-го погранотряда, пришедшие с Карпатских гор, грудью своей преградили путь фашистским танкам, рвавшимся к столице Украины, задержали их продвижение на один день. Всего на один день! Но из таких дней начинала складываться наша победа.
* * *Недалеко от станции Попельня, что юго-западнее Киева, на развилке дорог между селами Голубятин и Парипсы стоит обелиск, на нем золотом искрятся слова:
«Товарищ! Низко поклонись этим полям. Они окроплены кровью героев. Здесь 14 июля 1941 года в неравном бою с фашистскими танками пали смертью храбрых Герой Советского Союза капитан Середа, политрук Колесниченко и 152 бойца 94-го пограничного отряда».
ГЛАВНАЯ БАТАРЕЯ
В землянке комбата Шорина был полумрак. Маленькое оконце, дребезжавшее при каждом взрыве, скупо пропускало слабый свет хмурого сентябрьского утра. И может, от этого усталое, с воспаленными от бессонницы глазами лицо комбата казалось еще более мрачным.
Облокотившись на грубо сколоченный из необструганных досок столик, майор левой рукой держал трубку полевого телефона, а правой быстро делал пометки на карте. Устало, но твердо произносил:
— Патронов нет! И не обещаю до вечера! Рассчитывайте на свой запас. Уточните, где замечены танки и пехота. Так… Ясно… Сунутся — встретьте как следует. Я скоро буду у вас.
Майор положил трубку, быстро сунул карту в планшет и взял каску.
В это время дверь скрипнула, из-за нее глухо прогудел неторопливый бас:
— Разрешите, товарищ майор?
Повар-инструктор батальона Волков с трудом протиснулся в узенькую дверь, остановился у порога. Головой уперся в потолок, спиной закрыл сразу полстены землянки.
Комбат, не успевший еще надеть каску, поднял голову и смерил недовольным взглядом не ко времени явившегося кулинара.
— Ну что у тебя? — холодно спросил Шорин, поправляя бинокль на груди и всем своим
видом показывая, что времени у него для разговора нет.
— Товарищ майор, заложил последние продукты в котел. Сегодня накормлю, а завтра… — Повар беспомощно развел руками.
— Н-да, — озабоченно процедил Шорин и потер жесткой ладонью щетинистый подбородок.
Волков стоял у порога, переминаясь с ноги на ногу, ждал ответа. Но что утешительного мог сказать комбат этому добродушному бойцу, если час тому назад он приказал все оставшиеся на ходу машины срочно отправить за боеприпасами! Заместитель по снабжению заикнулся было, что надо бы одну полуторку послать за продуктами, но Шорин одернул его:
— Если не успеем подвезти снаряды и патроны, вряд ли кому понадобятся крупы и макароны!
Третью неделю батальон курсантов Новопетергофского военно-политического пограничного училища вел упорные бои на Кингисеппском шоссе, сдерживая вместе с ополченцами натиск фашистов. Обстановка была трудная. Батальон то и дело менял позиции, отходил на новые рубежи, контратаковал ночью… Но не было случая, чтобы Волков застрял где-нибудь со своей автокухней и не накормил людей в срок. За все дни боев только один раз чуть не попал в беду.
Фашисты прорвали оборону. Роты пограничников отходили на новый рубеж. Тылы, поспешно свернув свое хозяйство, откатывались назад. Спешил со своей автокухней в указанный ему район и Волков. На лесной дороге фашистский стервятник заметил его, начал бомбить, обстреливать из пулеметов. Взрывной волной чуть не опрокинуло машину. Осколки и пули изрешетили кабину, разбили стекло. Заглох мотор. Волков с шофером Сашкой выскочили из машины в канаву, отползли в кустарник. И тут откуда ни возьмись — немецкий мотоцикл с коляской, прямо к машине.
Фашист, что сидел в коляске, залез в кабину, начал заводить мотор.
— Гад, угонит автокухню, чем буду кормить курсантов! — У Волкова от злости потемнело в глазах.
Сорвался с места и с криком «Ура!», стреляя на ходу, вместе с Сашкой бросился на немцев. Фашисты даже не успели опомниться. Сидевший за рулем мотоцикла не сделал ни одного выстрела, дал стрекоча в кусты. А того, что копался в кабине, скрутили и — в кузов.
* * *Кухня своевременно прибыла в свой район.
Когда курсанты не могли прийти с передовой за пищей, Волков доставлял ее в термосах в окопы. Какой бы жаркий бой ни шел, как бы враг ни бомбил передний край и тылы, горячий обед был всегда приготовлен и доставлен бойцам. Как повар ухитрялся все это делать, никто не знал. Курсанты любовно называли Волкова «наш Павел Федорович», а его кухню в шутку окрестили главной батареей.
Комбат, посмеиваясь, говорил:
— Без отличной работы твоей батареи, Волков, немцев нам не сдержать…
— Так что же делать? — не выдержав затянувшейся паузы, спросил Волков.
— Что делать? — Комбат недовольно хмыкнул и, сузив глаза, уставился на Волкова. — Повар-инструктор, знающий все премудрости кулинарии, спрашивает, что ему делать?! Да делай что можешь! Бифштексы, ромштексы!..
Голос Шорина звучал строго, взыскательно, а лицо Волкова расплылось в добродушной улыбке: под изогнутыми бровями начальника он уловил плохо спрятанные насмешливые искорки. Видно, на войне без шутки, как и без махорки, не обойтись.
— Бифштексы и ромштексы, товарищ майор, — подхватил Волков, — нам раз плюнуть. Но, как говорят, для того чтобы сделать жаркое, надо иметь…
— Знаю, знаю, — перебил комбат. — Когда есть, из чего сделать, всякий может. Вот при Суворове, — майор многозначительно поднял палец, — не только повар, но любой солдат мог из жука суп сварить.
— Из жука? — усмехнулся Волков. — Что-то не слыхал. Вот из лягушек за границей делают разные деликатесы. Это я знаю точно.
— А знаешь, так и делай! — Комбат лукаво подмигнул, поймав кулинара на слове.
— Так это ж, товарищ майор, для всяких фонов, баронов, а наш брат не станет есть такую дрянь. Ему подавай настоящую, русскую пищу. — Волков ладонью похлопал себя по животу. — Такую, чтоб ремень трещал.
Майор усмехнулся, вышел из-за стола, потер пальцем наморщенный лоб.
— С наблюдательного пункта мне доложили, что вчера на правом фланге, за оврагом, недалеко от нашего переднего края, немцы сгружали с машин в сарай какие-то мешки и ящики. — Комбат с хитрецой поглядел на Волкова. — Смекаешь, что за груз?
Волков недоуменно шевельнул плечами:
— В ящиках могут быть и патроны и макароны, а в мешках определенно крупа и сахар.
— А теперь смекай дальше.
— А что дальше? Это же у немцев, не у нас.
— «Попросить» надо у них взаймы эти продукты. Соображаешь?
Волков улыбнулся:
— Соображать-то соображаю, но один я разве «выпрошу»? Склад-то, наверное, охраняется?
— Дам тебе в помощь двух курсантов.
— Это мало, товарищ майор, — запротестовал повар. — Если уж «просить», то надо минимум полсклада, тут меньше чем отделением не обойтись.
— Ишь загнул! Отделение! — Майор даже рассмеялся. — Иди к командиру взвода разведки, передай, что я приказал выделить трех курсантов. И чтобы к утру батарея твоя работала на всех парах. Понял?
— Будет сделано! — выпалил и метнулся к двери, боясь, как бы комбат не передумал и не изменил своего решения.
…Затаившись в кустарнике на опушке леса, недалеко от немецкого склада, несколько часов подряд лежали курсанты вместе с Волковым. Все точно подсчитали: сколько шагов часовой делает туда и обратно, через какое время происходит смена, откуда появляется разводящий. Тщательно изучили местность, составили план действий. И как только наступили сумерки, старший группы Стародымов с одним курсантом двинулся вперед. Волков с Бурцевым навели автоматы на сарай и замерли, готовясь на случай неудачи прикрыть отход товарищей.
