Владимир Кашин - С нами были девушки
— Все в порядке. Служит хорошо, — официальным тоном доложила Давыдова, будто и в самом деле поверила, что дознаватель приехал убедиться, как ведет себя солдат после прекращения дела. — В этом месяце имела благодарность от командира взвода.
…Девушки слышали шум мотоцикла в горах и дожидались гостя.
Андрей улыбнулся, заметив у всех застегнутые воротнички, туго затянутые ремни и заправленные гимнастерки. Одна Зара Алиева была не в форме. Она хозяйничала в углу возле таза с водой, над которым наклонил го: лову голый по пояс юноша.
— Здравствуйте, товарищи! — поздоровался Земляченко.
— Здравия желаем, товарищ лейтенант! — хором ответили ему. Зара на секунду выпрямилась и снова склонилась над юношей. Растерянная Зина отвела взгляд от Андрея, словно рассердилась, что он приехал и ставит ее в неудобное положение.
После возвращения Зины на пост девушки сдружились еще больше. Только Зара, казалось, охладела к ней. Она, эта маленькая упрямая горянка, ничего не хотела прощать ни подруге, ни влюбленному лейтенанту.
— Чем занимаетесь? — по привычке спросил Земляченко.
На этот стереотипный вопрос солдатам нечего было ответить. Картина, которую сейчас увидел офицер, не имела ничего общего с боевой подготовкой. В углу, над тазом, поднималось горячее облачко пара. В этом облачке пряталась стриженая голова парня, покрытая мыльной пеной. На столике была расстелена ряднина, на которой лежала сморщенная после стирки гимнастерка, рядом стоял чугунный утюг, полный углей. Ведро с холодной водой дополняло картину.
Парню, видно, попало в глаза мыло. Он замотал головой, начал упираться, но Зара была неумолима.
— Чего брыкаешься? — наклонила она его силой к тазу. — Ты что, ишак?
В жизни девушек и это было развлечением. Они засмеялись. У Зины жемчугом сверкнул косой зубок. Андрей, взглянув на нее, не смог сдержать счастливой улыбки.
— Сама ты ишак!
— Вон что! Тогда ходи грязный! — Алиева сердито оттолкнула от себя голову парня.
— Зара! Дронин! — с укором обратилась к ним Давыдова. — Разве так можно? — в эту минуту Екатерина забыла, что она начальник поста, а в землянке присутствует офицер. Быстро отстегнула пуговицы на манжетах гимнастерки, подвернула рукава, открыв большие белые руки, и стала на место Зары.
Крупная, ширококостная, она повернула молодого солдата к себе, вытерла ему глаза и принялась домывать голову. Тот покорно ей подчинился.
Андрей знал, что недавно на посты отправили пополнение из совсем юных пареньков, но не думал, что и на ноль девять попал новобранец, вызывавший у девушек, старших его по возрасту, материнские чувства.
— Ну вот, Дронин. Теперь полный порядок. Бери полотенце и вытирайся… Девушки, погладьте ему гимнастерку.
— Только не Зара, — умоляюще промолвил хлопец. — Прожжет.
Теперь Земляченко лучше мог разглядеть паренька: невысокий, худенький — видно, и на нем отразились трудности военных лет, — он рядом с девушками-ветеранами был похож не на солдата, а на школьника.
Зина поднялась, взяла утюг и равномерными движениями начала гладить полу гимнастерки.
— А вы почему стоите, товарищ лейтенант? — обратилась к Андрею Давыдова. — Садитесь, вот сюда.
Лейтенант покорно опустился на стул с причудливо изогнутыми ножками и спинкой, обитой продырявленным шелком — трофеем из какого-то барского особняка, — сбросил теплую цигейковую безрукавку, расстегнул воротничок.
В невысокой землянке, освещенной лампой из большой гильзы, которая чуть коптила, чувствовался уют. Он создавался небольшими вещами: вышитым ковриком на стене, подушечками, которых никогда не видел вещевой склад, белым, по-домашнему повешенным на колышек полотенцем. И это впечатление домашности не портила ни пирамида с винтовками и автоматами в углу, ни противогазы, ни ящик с гранатами.
Андрей не часто бывал на постах, и вот в гостях у любимой, в уютной девичьей землянке, он вдруг снова подумал о тех, которые лежат в окопах. Ему стало не по себе. Покоряясь этому чувству, он поднялся и сказал Давыдовой:
— Ну, увидел, как вы живете, и надо назад ехать.
— Что вы так спешите?
— Это я мотоцикл обкатывал. Теперь пора возвращаться…
Он застегнул воротник, надел безрукавку, фуражку. Зина прислушивалась к разговору, автоматически водя утюгом.
— Успеете, товарищ лейтенант! — сказала Давыдова. — Конь у вас железный, быстро домчит. Поужинаете с нами. Зара такой шашлык сейчас приготовит, что пальцы оближете…
— К сожалению, нельзя, — Андрей повертел в руках фуражку, расстегнул ремешок над козырьком, — должен ехать.
Он еще раз посмотрел на Зину. Ведь затем только и приехал, чтобы увидеть ее. Теперь успокоился и можно возвращаться назад.
— Ну что ж, вам лучше знать… Ефрейтор Чайка, проводите лейтенанта к дороге, — приказала Давыдова. В ее взгляде, несмотря на сдвинутые над переносьем брови, поблескивали теплые, сочувственные огоньки.
Зина молча передала утюг Лубенской.
— Будьте здоровы! — козырнул Земляченко.
— До свидания, товарищ лейтенант! Счастливой дороги!
Хотя в землянке было не очень светло, но и после гильзовой «лампы» темнота на дворе показалась совсем непроглядной. Андрей невольно остановился на пороге.
— Хоть глаз выколи, — встревоженно буркнул он. — И куда это луна девалась?
— Осторожно идите! — предупредила Зина и взяла его за рукав гимнастерки. — У нас ограда из колючей проволоки.
Андрей решил обождать, пока глаза привыкнут к темноте.
Поднялся ветер. Где-то вверху шумел высокими кронами лес. Ветер доносил шум волнами, то сильнее, то тише. Андрей силился рассмотреть хоть одну звездочку на небе, но напрасно. Ни луны, ни звезд. Только внизу, под горой, наверно в селе, мерцало несколько желтых точек.
Зина опять притронулась к лейтенанту.
— К ограде шагов тридцать. Идемте. — Держа Андрея под руку, она размеренными шагами осторожно вела его вперед.
«Один, два, три… восемь, девять…» Вскоре лейтенант почувствовал под ногами песчаную дорожку. Теперь до бука, к которому он прислонил мотоцикл, было недалеко. Андрей уже угадывал в темноте могучий ствол дерева.
Сильный порыв ветра, будто дыхание горного великана, промчался над ними.
Сейчас, когда выпала удобная минута поговорить с Зиной, сказать, как он тоскует по ней, как любит, лейтенант не мог найти слов.
— Не страшно здесь, Зина? — Спросил и сам устыдился нелепости своего вопроса.
— Сейчас?.. Нет, — шепотом ответила девушка.
Андрею до боли захотелось обнять ее — самого дорогого человека на свете. Ему даже жарко стало на холодном ветру, налетавшем то с одной, то с другой стороны…
Вскоре они оказались по другую сторону, бугра, далеко от наблюдательной площадки, где сейчас стояла Малявина…
Еще несколько шагов вниз. Андрей оглянулся: ни землянки, ни наблюдателя… Все утонуло в темноте. Он остановился, обнял Зину, притянул к себе.
— Любимая, родная!..
Она что-то прошептала — он не слышал слов. Целовал ее в щеки, в подбородок, в губы. Весь окружающий мир, с его горами, людьми, с Моховцевым, с войной, — весь мир, как когда-то в подвальной комнатке гауптвахты, покачнулся и полетел куда-то в пропасть…
Потом он снова заговорил. Нервно, быстро, словно боялся, что не успеет высказать всего, что хотелось.
— Ты ни о чем не беспокойся: будем с тобой всегда вместе, навек! Слышишь, родная?
— Слышу, милый…
— Звездочка ты моя ясная! Каждый день без тебя, каждый час — как год…
— Не дай бог, майор узнает, что ты здесь!.. Не нужно приезжать украдкой… Уже недолго нам ждать…
Он почувствовал твердую пуговицу на погоне девушки, со страхом подумав, что надавил на плечо, опустил руку на талию.
Молодые люди потеряли счет времени. Давыдова, находившаяся в землянке, посмотрела на часы и забеспокоилась, почему Зина так долго не возвращается. Она вышла наружу. Тихо. Направилась к наблюдательной площадке.
— Малявина!
— Я! — послышалось из темноты.
— Где лейтенант и Зина?
— Я их не видела…
Не зная, куда идти, Давыдова несколько минут кружила по скользким склонам холма.
— Зина-а-а!.. Чайк-а-а!..
Ветер уносил ее голос в долину. Потом неожиданно наткнулась на них. Лейтенант и Зина возвращались на пост.
— Товарищ лейтенант! Ведь поздно уже!..
— Ничего, Давыдова, успеем!..
…Мотоцикл стоял там, где его оставил Андрей.
— Бээмвэ? — тоном знатока спросила Люба Малявина, охранявшая машину.
— Он самый, — коротко ответил Земляченко и изо всех сил нажал ногой на заводную рукоятку. Мотор остался нем. Носком сапога Андрей подтянул рукоятку вверх, потом снова с силой нажал вниз, но и на этот раз мотор молчал.
— В чем дело?
