Богдан Сушинский - Черные комиссары
– Через три недели обещают провести учения, но уже на Дунае, где мы будем приданы Дунайской флотилии.
– Считаете, что этого времени хватит?
– Нужно учесть, что, как минимум, четверть состава уже прошла подготовку на всевозможных курсах разведчиков, минеров, а несколько человек – даже в разведывательно-диверсионной школе. Так что у нас найдется кого посылать в разведку, да и часового снять тоже найдется кому.
– Вот с этих, наиболее подготовленных, в том числе и с инструкторов, мы и начнем. Разбейте их на пары, проведем контрольные схватки.
В течение часа бойцы демонстрировали приемы рукопашного боя, способы нападения на часовых, показывали всем прочим, необученным, как следует правильно связывать и «отключать» пленного; как бесшумно транспортировать его через линию фронта.
Гродов и сам принял участие в нескольких схватках, после чего даже инструкторы стали смотреть на него с уважением: они-то считали, что командовать отрядом начальство назначило обычного артиллерийского офицера, представления не имеющего о том, как следует готовить бойцов ударного десантно-диверсионного отряда.
– Тогда не понятно, почему вы до сих пор служите в обычной артиллерии, а не в парашютно-десантных частях или во фронтовой разведке, – попытался подытожить итог этих контрольных испытаний старший лейтенант Владыка.
– Не в «обычной», а в береговой, дальнобойной, – назидательно уточнил комбат.
– Тем не менее – в артиллерии.
– Когда научатся сбрасывать орудия на парашютах, я попрошусь на службу в «парашютную артиллерию».
– Но когда встанет вопрос о нашей переброске на Дунай, вы, конечно же, попросите командование освободить вас от должности комбата?
– Почему вы так решили, старший лейтенант? Может, наоборот. И тогда командиром назначат вас.
– Не назначат. Пришлют какого-то капитана.
– Кто сказал, что старший лейтенант не может командовать ротой?
– Со школы я действительно ушел по своей воле и даже против желания ее начальника. Но в свое время я уже был разжалован за драку в Доме офицеров из старлея до младшего лейтенанта. Поэтому, по новой, до третьего «кубаря»[37] дослужился только месяц тому.
– И что, разжаловали за драку? Как водится, из-за женщины?
– Да нет, просто пытался проучить одну сволочь, которая слишком старательно выявляла в рядах офицеров морально и политически неустойчивых. Однако оказалось, что на самом деле «проучил» самого себя. И хорошо еще, что…
Владыка попытался продолжить этот разговор, но из палатки, которую оборудовали под узел связи, вышел радист и позвал Гродова.
– Вас из штаба округа, товарищ капитан.
Гродов решил, что разговор пойдет о прошедших стрельбах, однако на самом деле это звонил Бекетов, которого как офицера контрразведки артиллерийские развлечения интересовали сейчас менее всего.
– И каково первое впечатление от отряда? – услышал он характерный гортанный голос полковника.
– Только что разминался с наиболее подготовленными из будущих десантников.
– Уже нынешних. Радист так и сказал мне, что ты с бойцами занимаешься «костоламством».
– Что вы? Я с ними – со всей возможной нежностью. Уверен, что основа десантного отряда уже сформирована.
– Остальных тоже подучим. Как считаешь, местные плавни для подобного обучения подходят?
– Судя по карте, в устье Дуная плавни выглядят грандиознее. Достаточно взглянуть на огромное устье этой реки, чтобы понять, что масштабы там совершенно другие. В плавнях может действовать целая дивизия.
– Полагаю, что на реке готовиться уже будет некогда. Дунай нас уже не учить, а экзаменировать станет, причем жестко и сурово. Как и полагается.
– Так ведь и мы – не новичками-салагами необученными туда прибудем.
– Вот это другой разговор, – признал полковник. И без какого-либо перехода сказал: – Завтра, к шестнадцати, тебе нужно появиться в Одессе, по известному адресу.
Если этот день и мог иметь какое-то логическое завершение, то оно должно было заключаться именно в этой, слегка закодированной фразе: «… По известному адресу». Вряд ли полковник догадывался, какую бурю чувств она способна вызвать у комбата.
– Есть, появиться по известному адресу.
– Хозяйка салона уже знает, кто ты, она уже заинтригована, а когда познакомится с таким красавцем – будет заинтригована еще больше. Так что роль твоя, капитан, в том и заключается, чтобы делать умный вид и надувать щеки, а партию вести будет старший лейтенант Лозовская.
– Уже готовлюсь, как провинциальный артист – к своему первому бенефису.
– И вот тут главное – не переиграть. Существуют намеки на то, что завтра в салоне появится какой-то особый гость, которого хозяйка нетерпеливо и в то же время нервно ждет.
– Но Валерия уже успела наладить отношения с ней?
– Выражаясь более понятным нам обоим языком не театралов, а комендоров, пристрелка там уже вроде бы состоялась; теперь пора вводить в бой орудие главного калибра. Для убедительности можешь явиться с личным оружием в кобуре. Так сказать, прямо с учений, с боевых стрельб. О существовании батареи хозяйка знает, поэтому ее, а точнее, таинственного гостя, будут интересовать точное месторасположение, технические характеристики и система охраны.
– В этой ситуации я должен многозначительно намекать на грозность вверенного мне оружия и постепенно набивать себе цену?
– Все правильно. Как я уже сказал, твоя задача – надувать щеки. Но запомни, что с этим гостем Валерии следует познакомиться поближе. И поскольку это жестко входит в ее роль, постарайся обойтись на своем бенефисе без сцен ревности. В появлении пьесы «Отелло из береговой батареи» пока что никто из нас не заинтересован.
«Отелло из береговой батареи?!» – мысленно рассмеялся Гродов, однако сразу же услышал:
– Выполнять, капитан! – и связь тут же прервалась.
Прежде чем отбыть из лагеря десантников, Гродов построил отряд напротив пожарного щита, вызвал краснофлотца Малюту и спросил:
– Видишь этот щит?
– Считаете, что нужно изобразить?
– По полной цирковой программе.
– Тогда прикажите сложить возле меня, на этом валуне, все имеющиеся у бойцов ножи, пригодные для метания. Чтобы не суетиться и не терять времени на возврат оружия.
А дальше последовало то, что приводило десантников в восторг: Малюта-Циркач метал стоя, лежа, сидя; ножи вылетали из двух рук сразу и по два – из каждой руки. А когда под аплодисменты он завершил представление своим коронным, поистине цирковым номером – метнув нож изо рта, через спину, Гродов объявил, что назначает его инструктором по метанию ножей и представляет к званию младшего сержанта. Кроме того, он приказал изготовить несколько учебных чучел с человеческими очертаниями.
– Во время боевых действий для каждого из нас нож должен стать таким же оружием, как и винтовка, – завершил он это показательное выступление Циркача. – Через две недели метать ножи и вообще, владеть ножом во время рейда в тыл врага и рукопашного боя должен каждый. Иначе какие мы десантники, какое право имеем называть себя штурмовым разведывательно-диверсионным подразделением? Старший лейтенант Владыка, это обучение – под вашу личную ответственность.
36
Салон Волчицы состоял из двух просторных комнат, соединенных кирпичной аркой, устроенной на месте обычной двери. Получился небольшой зал, увешанный толстыми портьерами из малинового бархата и старинными картинами в золоченых рамках. Мебель здесь тоже была старинной и некогда, очевидно, дорогой, поскольку теперь она поражала не столько своей изысканностью, сколько ветхостью. Так как внешний вид самого дома поражал убогостью своей отделки, никому и в голову не могло бы прийти, что одну их четырех квартир этого двухэтажного строения кто-то умудрился превратить в некое подобие дворянского гнезда. Правда, периода заката.
Капитан и Валерия специально пришли на десять минут раньше, чтобы поближе познакомиться с хозяйкой, которая теперь любезно проводила их от картины к картине.
– Конечно же, все это копии, – говорила она, время от времени вскидывая уже слегка отвисающий подбородок и тем самым напоминая себе о необходимости блюсти аристократичную осанку, – или же полотна мало кому известных художников. Но посмотрите, как прекрасно они выполнены.
– Чудесные работы. Независимо от того, кисти какого мастера они принадлежат, – по-молдавски молвила Валерия. – В конце концов, салон ваш – не музей.
– А мы не такие уж ценители, чтобы отличать кисть великого художника прошлого от талантливой кисти нашего современника, – тоже по-молдавски поддержал ее Гродов.
– И все же хотелось бы видеть у себя оригиналы Айвазовского, Караваджо, Ван Гога, Шишкина… Вопрос престижа, знаете ли. У меня в роду всегда помнили о чести и престиже.
Елизавете явно было под пятьдесят, однако она все еще оставалась моложавой и статной. Судя по всему, крупная фигура досталась ей по наследству, поскольку заподозрить ее в том, что она располнела, было трудно. Другое дело, что в ней отчетливо просматривалась высокая грудь, широкая талия и широкие, крутые, слегка вздернутые бедра, которыми обычно так славились степные крестьянки.
