Роман Кожухаров - Штрафники против «Тигров»
Винтовки аникинских бойцов и пулемет вполне справлялись с наступательным порывом немцев, надежно прижав их к земле и не давая поднять голов.
— Не стоило ребятишкам против нас соваться… Верно я говорю, товарищ командир? — задорно кричал Карпенко. — Ехали бы себе мимо и горя не знали. Так нет, вздумалось им по полю прогуляться…
— Погоди радоваться, — предусмотрительно ответил Аникин. — Дело, сам видишь, еще не закончено.
Словно бы в подтверждение его слов, впереди, за горизонтом, стал шириться и накатывать мерный, рвущий слух на клочки, гул. Эскадрилья тяжелых бомбардировщиков «Юнкерс» приближалась с запада. Они шли на низкой высоте, шесть машин, в сопровождении четырех «Мессершмиттов».
— Вот тебе, бабушка, и Юрьев день… — прошептал Крапивницкий, задрав голову, как и другие, следя за самолетами.
Вдруг другой рев, уже из-за высотки, встал на пути истошного рева немецких моторов, захлестнув его встречной волной. Это были новые советские истребители, те самые «яки», которые Аникин не узнал в боях под Бродами. Три пары, набрав высоту, спикировали сверху на шахматные ряды немецких самолетов, заставив их шарахаться в стороны. Завязался воздушный бой.
— Вот теперь, Крапива, бабушка может и про Юрьев день подумать! — довольно крикнул Карпенко.
XIX
Стремительная схватка истребителей закончилась победой «яков». Они воспользовались эффектом неожиданности и тем, что атаковали сверху. Вскоре задымился один из «мессеров». Продымив по небу наискосок в сторону Сташува, он взорвался где-то за сосновым лесом. Следом дым повалил из «Юнкерса». Он попытался оторваться от севшего ему на хвост советского истребителя, но тщетно. Попав в перекрестье очередей авиационных пушек, «Юнкерс» перекувырнулся в воздухе и с ревом рухнул на поле.
В небе началась настоящая карусель с каскадом фигур высшего пилотажа. Этот летающий, ревущий и стреляющий рой стал смещаться к северу.
Андрей тревожно прислушивался к грохоту взрывов, доносившихся с другой стороны лощины. Там, на поле, шел танковый бой. Надо было во что бы то ни стало узнать, как он протекает.
— Николай, — обратился он к Карпенко. — Пока ты за старшего. С позиций не перемещаться. Держать немцев брюхом в землю. Мне надо осмотреться, что там наши танкисты. Придется лезть на самую высоту. Егор, идешь со мной.
— Есть, товарищ командир… — с готовностью откликнулся Талатёнков.
— Карпенко, тебе все ясно? — переспросил Аникин.
— Так точно, товарищ лейтенант, — браво отчеканил Николай. — Немцев — брюхом в землю…
Зайдя с правого фланга в конец линии окопов, чтобы не подставляться под немецкие пули, Аникин стал карабкаться на макушку высотки. Талатёнков сопел следом. Песчаные кручи осыпались под ногами, но наконец они достигли самого верха высоты. Отсюда поле, раскинувшееся на выходе из лощины, было как на ладони.
Два немецких «несокрушимых» чудища горели прямо на дороге, метрах в трехстах от места подъема из лощины. Два стога из стоявших на поле были разметаны по стерне. Прямо посреди одного из снопов стояла «тридцатьчетверка». Ее броня была облеплена сеном. Сено вздрагивало и осыпалось при каждом выстреле. Башенное орудие «тридцатьчетверки» выпускало один снаряд за другим, прицельно всаживая их во второй немецкий танк. Его задняя часть дымилась, но он продолжал медленно двигаться по дороге.
Первый из снарядов угодил прямо башне «в нос», туда, откуда торчало непомерно длинное орудие. Лобовая броня башни была округлой формы, словно катыш, выглаженный речной водой. Снаряд, ударившись о выступ, срикошетил вниз и пробил верхнюю поверхность корпуса. Внутри машины рвануло, видимо уничтожив механика-водителя. Танк стал медленно разворачиваться на одном месте. Развернувшись градусов на тридцать, он замер, повернувшись боком к «Т-34», который из-под сена вел по нему огонь.
Экипаж, не медля, произвел второй, потом третий выстрел, всаживая снаряды в бок чудища. Машина загорелась. Черные пробоины зачернели на правом боку корпуса. На башне откинулся круглый люк, и оттуда спешно выбрался немецкий танкист. Поверх пилотки у него были надеты наушники. Он сорвал их с головы и бросил в сторону, потом вылез на башню полностью и, спрыгнув на землю, побежал обратно в сторону лощины. За ним показался еще один танкист. В это время рядом, на башне, откинулся второй люк, квадратный. На броню соскочил третий и, спрыгнув, побежал за оставшимся в живых экипажем.
XX
— Сколько у них там люков, черт их дери?.. — вслух проговорил Андрей, не отрывая глаз от того, что происходило на поле. От увиденного захватывало дух. Но бой еще не закончился. Против двух «тридцатьчетверок» еще оставался один «несокрушимый» монстр.
Пока одна «тридцатьчетверка» расправлялась с одним, а потом с другим чудищем, второй «Т-34» на крейсерской скорости зашел во фланг третьему чудищу, медленно двигавшемуся по полю в направлении стогов сена. Наш танк на скорости обходил немца слева, но не по прямой, а по небольшой дуге, оставляя его по правую руку. При этом башня нашего танка быстро перемещалась, выдерживая нацеленность орудийного ствола точно по танку противника. Немецкий танк тоже попытался навести ствол на «тридцатьчетверку». Но она шла слишком быстро, а башня чудовища, как выяснилось, поворачивалась очень медленно. Ствол еще только провернулся к прямому углу по отношению к корпусу, а «тридцатьчетверка» уже почти зашла в тыл противнику.
Экипаж нашей машины открыл огонь, когда они оказались четко по правому флангу от противника. Первый снаряд ушел выше, так как танк подбросило на колдобине. Второй выстрел оказался точен. Башня содрогнулась от взрыва.
Когда дым развеялся, он открыл образовавшуюся в «яйцеобразной» скорлупе башни вмятину.
— Эх, сейчас они всмятку фашистов разделают… — выговорил Талатёнков, как Аникин, не отводивший глаз от поля ни на секунду.
Зайдя в тыл, наша машина остановилась. Башня вражеского танка, порядком ошеломленная, продолжала медленно поворачиваться, стремясь нагнать стремительный танк противника. Эта остановка понадобилась танкистам, чтобы лучше прицелиться. Выстрел, произведенный из башенного орудия «тридцатьчетверки», поразил откосом срезанную «корму» вражеской машины. Из пробоины, как из сопла, вырвалось пламя. Внутри танка ухнуло. Взрыв был очень мощный, но машина едва дрогнула. Слишком тяжела она была. Пламя вместе с черным дымом вырывалось из пробоины, а взрывы все сотрясали и сотрясали чудовище. Наверняка начал взрываться боекомплект.
XXI
На выходе из лощины залегли немецкие пехотинцы. Наверняка это были солдаты из партии, проскочившей мимо позиций штрафников на первом бронетранспортере. Когда они увидели, что все три «несокрушимые» бронированные громадины горят в поле, как три стога сена, они начали пятиться, отступая обратно в лощину.
— Слышь, Талатёнков… — обернулся к бойцу Андрей. — Не иначе, к нам должны гости пожаловать. Надо встретить их, да пожарче…
Когда Аникин и Талатёнков спустились с вершины высотки на позиции, все оставались практически на тех же местах. Только немцев, как показалось Андрею, на поле значительно поубавилось.
Штрафники по-прежнему держали вход в лощину под плотным огнем. Известие о том, что наши танкисты дотла сожгли три «несокрушимых» чудовища, было встречено с большим воодушевлением.
— Мы им покажэм «нэсокрушимый»! — кричал Алханов. — Мы их тут как в ущэлье зажмем.
В этот момент немцы предприняли еще одну попытку изменить ситуацию в свою пользу. Вдруг на опушке дальнего леса прокатилась канонада артиллерийских выстрелов. Сначала Андрей подумал, что целью избрали их позиции. Но немецкие снаряды, просвистев в вышине над лощиной и полем, где проходил танковый бой, легли далеко за невысокими песчаными дюнами, которые располагались по направлению к местечку Сташув.
XXII
Пока Андрей и Талатёнков наблюдали за поединком танков, немцы успели развернуть на опушке леса артиллерийскую батарею, как раз в том месте, к которому уходила по полю стратегическая дорога. Судя по дальности стрельбы и мощности выстрелов, это были 76-мм гаубицы.
Спустя несколько секунд они повторили залп. Снаряды опять ушли за дюны. Возможно, там располагались позиции стрелкового полка или основные силы танкистов. А вот наши артиллерийские батареи вскоре четко обозначили свое местоположение. Развернулись они не в дюнах, а намного ближе, укрывшись до поры на подступах к полю, где была устроена танковая засада. И вот, в ответ на залпы немецких гаубиц, дружно ударили полковые «ЗИСы».
Судя по тому, как точно было угадано направление снарядов, можно было предположить, что артиллеристам явно помогали корректировщики. Первый залп лег в «недолет», но прямо на дороге, попутно накрыв два бронетранспортера, по-видимому, выдвинувшихся на подмогу пехотинцам, застрявшим у входа в лощину. Обе машины разнесло прямыми попаданиями в клочья.
