Пехота-2. Збройники - Брест Мартин

Чи позднее утро, чи уже день

У порога кунга мнется Васюм-Механ. Переступает дутиками по рыжей земле, вздыхает, булькает, шкрябается в борт. У Васюма проблема, которая съедает его недоеденный мобилизацией мозг. Иногда Механ приходит и громоздит свою беду на меня, а я… а я слушаю. Посада такая у меня — слушать. Васюма вот слушать, Шматко, который мечтает бульдозер с «серой зоны» угнать, слушать, Ярика, который вечно недоволен Президентом, и Президента, который вечно недоволен вообще всем, — тоже слушать.

— Заходите, больной, не стойте в коридоре, — говорю я, откладывая «відомість закріплення зброї». Один номер автыка «не бьется» с «формой-двадцать-шесть», нужно ехать к рависту. Был перевод с первой роты к нам еще той весной, но накладной на автомат нема… ааа, блин, мозги вскипят… — На что жалуемся?

— Та тогой… генік той, шо приве́зли, то у нього стартеру капець, — говорит в пространство Механ и замолкает.

— Не томите, больной, расскажите симптомы. — На самом деле я радуюсь, что что-то отвлекло меня от сравнения номеров автоматов. — Будь откровенен, сын мой, как на исповеди.

— Того я на позатой рік був у батюшки…

— Васюм, я пошутил! Шо там у тебя не получается?

— Ключ, — говорит Механ и вздыхает. — Без ключа не заведемо. А ключа нема.

— А шось… — Я вынимаю из командирской пачки, традиционно забытой на койке, последнюю сигарету, и верчу ею в воздухе. — Якось без нього? Снять к херам тот блок, как-то…

— Ні, то не піде, най до батюшки не ходи. — Механ смотрит на меня с великолепным презрением знающего человека, разговаривающего с неразумным дебилом. — Не буде́.

— И шо делать?

— Шо?

— Так, Вася. — Я подымаюсь со своей койки, сую ноги в тапки и выхожу из кунга. Уууу, а прохладно сегодня. — Смотри. Ты пришел ко мне с проблемой. Так? Так. И шо? Как ты приблизился к ее решению? Оттого, шо ты мне нажаловался, ничего не изменится. Ни задача эта не уйдет с твоих мужественных широких плечей, ни я не рожу тебе тут новый генератор. Так вот я повторяю вопрос.

— Який?

— Шо делать? Шо ты будешь делать, мой немногословный соратник?

— На ПТОР треба, — тут же выдает Механ.

— Огоооо… Необычное, но смелое решение. Нахрена?

— Той може там шось є.

— Так. Смотри. Я завтра собираюсь в батальон, на РАО. Беру тебя, и давай как-то разй@буйся, я не знаю…

Звонит телефон. Бибиканье, неожиданно громкое, заставляет меня вздрогнуть и резко полезть обратно в кунг. Васюм мнется дальше, а это значит, что генератор — не единственная проблема, которую он пришел взгромоздить на мою голову. И, главное, дождался же ж, пока коммандер спетляет… уйдет на позицию полетать… интрыган, блин.

Номер неизвестен.

— Але.

— Мартин?

— Слушаю.

— Это Вадим. Вадим Абрамов, узнаешь? Зимой виделись…

Зимой, зимой… В отпуске был. Шо ж это за Абрамов-то?..

— Друже, вибач, не помню.

— Тю! Народный Тыл! Ты ж теплак на ремонт привез…

— Тьфу, блин! Ай, завтыкал, сорри! Привет, дорогой.

— Не занят?

— Занят, конечно, война ж, все дела, «пизд@рэз», ракеты падают, снаряды, мины… Пишу тебе… тьфу, говорю с тобой из разбитого танка. С ноги павшего товарища.

— (ржет) Здорово. Слушай, там Рома Синицын уже с Танцором говорил, но я тебя еще набрал. Короче — есть дело.

— Какое? У нас все есть, нам ничо не надо. Пришлите танк.

— Ну да, ну да… Вам ваш бусик сильно нужен?

— Вадим, ну ты прикалываешься. Наш бусик пал смертью храбрых в неравном бою с ПТУРом.

— Но он на ходу?

— На ходу. А шо? На запчасти не отдам. Предлагали уже. Он мне дорог, как память моему тупому везению.

— Та не отдавай, блин. В музей отдай.

— В музей?

— Да. Музей АТО в Днепропетро… в Днепре.

— Шо за музей?

— Та ты все пропустил. Нормальный музей. Серьезно. От ОДА.

— От ОДА — и нормальный? Ты пошутил?

— Да я сам в шоке, прикинь. Не, реально, хороший, уличная экспозиция — супер.

— Ну, якщо в музей… Ну бери. Тока как я его туда ээээ… Новая Почта не возьмет.

— Мы его заберем. Он на ходу?

— Ну… Нема стекол, всех. Дверки одной. Ну и по мелочи там — стойки, херойки… ляда не закрывается… ну ты видос видел.

— Короче, договорились? Нехай он нас дождется.

— Та не вопрос, друже.

— А мы тебе отомстим.

— Це за шо?

— Побачиш. Давай.

— Давай.

Отомстит он, ти ба, які усі сурьозні. Хочешь заинтриговать идиота? Да, как? Завтра расскажу.

Весна. Весна не понимала, хочет она на Донбасс или нет. Весна робко трогала посадки, дороги и терриконы, проводила теплыми руками по макушкам вояк и заглядывала во дворы местных. Весна была нерешительна, как комбат, увидевший рапорт на полтонны соляры. Как бы вот умом понятно, что надо, но рука не поднимается. Весна была… очень апрельской и на всякий случай напоминала нам об этом перепадами настроения. Весна шестнадцатого служила в ЗСУ на керівній посаді, и мы почему-то ждали ее так, как будто от нее зависел конец войны. Или на крайняк — полная «цэвэшка» воды.

— Вода! — хлопаю я себя по немытой голове и тут же закашливаюсь.

Лезу в карман, принцип же «кашляешь — закури» никто не отменял. Опять сопит Васюм, потом тоже пыхает «красненькой» в несмелое небо. Весна чихает далеким прилетом на «Эвересте» и вслед за ним бурчанием батальонной радейки.

— Мартіііін, — опять тянет Механ.

— Вася, не молчи, родной, не заставляй тебя расспрашивать. Давай уже, жги.

— Тре гєнікі обслужити.

— Це як?

— Два гєніка тих, шо «форте» та красний — тре везти до мастера. Бо ми на одном гєніку остались, як наї@нецця — то все.

— Бля… Эта, сцуко, армия, если что-то может навернуться, оно обязательно навернется. Ладно. Завтра грузим в «лендик» и едем в Ваху. Перед… не, после ПТОРа. Сукааа… опять день в разъездах, как же оно вже задолбало. Норм?

— Та норм. — Васюм с чувством выполненного долга разворачивается и топает к своему бунгало. Нагрузил меня и всё, справился. От блин.

На кабине нашего ЗиЛа, нагретой невнятным солнцем, сидит Мастер и болтает по телефону. Возле третьего блиндажа, точнее, возле ямы, обозначающей его невеликие размеры, расхаживает высокий худой Лом в необъятной куртке Хьюстона и размахивает своей пррррелестью — бензопилой «Штиль». За ним ходит задумчивый Президент, и это странно. Обычно Президент, известная уже в пределах целого батальона язва, вообще не бывает задумчивым, он бывает довольным и язвительным, хмурым и язвительным и иногда — спит. На ВОПе тихо, только наверху, возле пятого блиндажа, чавкает лопата — Ярик копает, ну или Варва. Не, матов не слышно, значит Варва.

Мастер убирает телефон и остается сидеть на капоте. Ноги в дутиках стоят на бампере, зеленая куртка-подстежка, замызганная и слишком большая, обвисает на плечах. Под задницу Толик скатал и подложил край зеленой масксети, которой накрыта машина. Я поднимаю голову и щурюсь на солнце, а солнце все сильнее сушит наш маленький террикон.

— Чуеш, — говорит Мастер и потягивается. — Это как-то тупо.

— Шо именно?

— Ну у нас кунг зеленой сеткой накрыт.

— И?

— Ближайшая «зеленка» с листьями — елка в Волновахе. Тупо получается зеленое пятно, если сверху посмотреть.

— О. Давай кунга грязью обмажем? Отэто ржака будет. Тока комбат не оценит.

— Нас иметь — что небо красить. Или краску не завезли, или лестница короткая, — отвечает Толик стандартной народной военной мудростью. — Но все равно палево же.

— Сверху, — я для важности поднимаю палец и тыкаю в прозрачное небо. — Видно все, ты так и знаааай… И кунг наш, чем его ни обмажь. И красный спальник Васюма. И две «бэхи», беспалевно стоящие тут же. И даже «цэвэшку»… Мля!

— Шо?

— Совсем я дурной стал. Отут помню — и тут же забываю. Вода тре, в «цэвэшке» херня осталась.

— «Цэвэшкаааа»… — протягивает Мастер и вздыхает. — От, бля, проблемы у нас.

— Ты чего такой смурной?