Давид Каспер - Невиртуальная реальность (сборник)
– Нет. Новая любовь пришла только после армии, в двадцать лет. Просто переписка закончилась сама собой... М-да... – Он объехал синее ведро, лежавшее на дороге. Встречной машине пришлось принять вправо, чтобы избежать столкновения. Ее возмущенный гудок исчез позади. Макс снова заговорил:
– Ты знаешь, когда возлюбленный далеко, начинаешь его идеализировать. И он, точнее она, становится еще желанней. Это очень больно. Так и ты – будешь по мне скучать... Наверно...
– Останови машину, пожалуйста.
Максим притормозил и съехал на обочину. Негритянка ожидающе смотрела на него. Макс грустно улыбался.
– Такова жизнь, ничего не попишешь. – Он обнял девушку и прижал ее голову к своей груди. Оба молчали.
– Ты такой чудесный, – тихо сказала Жанна. – Здесь все так волшебно, – она подняла голову, ожидая поцелуй.
Краем глаза Максим заметил движение и, оторвавшись от негритянки, увидел прямо перед капотом смуглого подростка на осле. Открыв рот, он во все глаза смотрел на целующихся.
– Волшебно, – проворчал Макс, выезжая на дорогу. – Не будь мы иностранцами, нас бы линчевали...
16
Километров сорок они молчали. Максим закурил, выпуская дым в открытое окно. Жанна думала, наверное, о далекой Африке, об объяснении с родителями...
Они проехали мимо автобусной остановки. Видимо, она должна была символизировать заботу правительства о своем народе, так как некогда была застеклена. Теперь только груды битого стекла опоясывали ее. Пластиковые сиденья скукожились от огня и походили на свернутые от тли листья. Жанну передернуло от такого бессмысленного разрушения.
– Варвары! И в Израиле такое есть?
– Дебилы! Живут плохо и хотят жить еще хуже! Такое бывает везде, где есть бедная, озлобленная молодежь. Дебилы, – повторил он. – В богатых районах такого нет. Но если поставить в квартале бедноты красивый фонарь, его разобьют в первую же ночь! И чем он красивее, тем короче его жизнь. Уродливый же не тронут. Почему? – Не знаю. В приличном месте фонари стоят годами, и никому в голову не придет их разбить. Видимо, в плохих районах хорошие вещи нарушают гармонию, – Максим закусил губу. – Никуда не денешься, внутренний мир формирует внешний. – Он угрюмо замолчал.
– Воспитание, – Жанна нашла выход, – образование и культура!
– Да? – Максим тоже думал об этом раньше. – Моя прекраснодушная королева! И как ты предполагаешь загнать этих сорванцов в классы, заставить их любить Моцарта и восхищаться импрессионистами? Даже если дать им самых лучших учителей, они сбегут бить витрины и друг другу морды. Разве что, – платить им за посещение школы. Но и это поможет не надолго.
– Естественно, – девушка повернулась к водителю и заговорила возбужденно. – Они озлоблены своей нищетой!
– Думаешь, если дать им деньги, прекрасные дома и чистые улицы, – все изменится? Ничего подобного! Я уже видел это в Израиле. Когда-то, когда я приехал в Израиль, все остановки были застеклены. Но через некоторое время стали как эта. И теперь их делают железными. А что изменилось? – Максим забарабанил пальцами по рулю. – У меня были двое знакомых. Им было по 16-17 лет. Их поймали, когда они разбивали стеклянные афиши. Они приехали из нищего белорусского города. Объясняли свой вандализм тем, что им было скучно. Скучно! Понимаешь?! В шестнадцать лет – скучно! Вокруг столько неизвестного, волнующего, интересного! – Макс рычал от негодования. – Да если ты такой дурак, смотри кино: десятки телеканалов, играй в компьютерные игры! И вот – пожалуйста, выпустили их на чистые, красивые улицы! Ты можешь обвинить меня в ненависти к новым эмигрантам. Но это неверно, я считаю, – это благословение для Израиля. Но с фактами не поспоришь: автобусные остановки теперь – железные, а раньше были стеклянными. Варвар живет внутри. Он и формирует внешний мир. Может быть, через пару поколений...
– Естественно, а чего ты хотел? Они ведь – нищие. Бывшие инженеры теперь, небось, работают уборщиками...
– Сомневаюсь, чтобы дети бывших инженеров били фонари и поджигали остановки. Приличный человек и в несчастье остается им, а вот варвар – и в богатстве варвар. Ты говоришь, культура, – Максим зацокал языком и заерзал на сиденье. – Но ведь, чтобы понять импрессьон или Бетховена нужно работать душой! А они к этому не привыкли и – не хотят. Что, по-моему, – абсолютно естественно. Намного проще и веселее разбить витрину, а еще лучше – взорвать к едрене фене весь мир! – Макс поразился внезапному открытию. – Вау!
– Что случилось? – Беспокойно спросила негритянка.
– Понял кое-что. – Он держал руль одной рукой, а другой обнял плечи девушки и придвинул ее к себе. – Ведь и у террора – те же корни! Бессмысленное варварство! Только «хулиганы» там постарше, да и возможностей у них побольше. Дикарь-человек. Смысла в том, чтобы разбить лампу или взорвать 200 этажный дом, – столько же, то есть – нисколько!
– Неправда! У террористов всегда есть цель!
– Да какая цель могла быть у направившего самолет в «башни-близнецы»? – Максим сильно сжал левой рукой овальный руль. – Большой БУМ! Это потом – журналисты придумывают основания для террора. Хочешь пример?
– Ну?
– В 1967 году Израиль захватил сектор Газы. Основание – лишить террористов баз, из которых федаюны совершали вылазки в Израиль и убивали там всех подряд. – Макс отпустил Жанну и взял бутылку воды. – Открой, пожалуйста.
– Кто такие федаюны? – Она вернула открытую бутылку.
– Бандиты. – Он сделал глоток. – Так вот. Террор, который вели арабы против еврейских целей, они оправдывали нашей оккупацией Газы. Ладно, допустим. – Он попил еще и вернул бутылку девушке. – Спасибо.
Жанна завинтила крышку и погладила мужчину по щеке. Она понимала, что тема террора болезненна для него, что он не может быть объективен, но женская мудрость подсказывала ей: «Пусть выговорится, не перечь ему, будь нежна – и помоги».
– Но ведь вы вышли из Газы?
– Еще как вышли! Разрушили цветущие поселения, приносившие большой доход фермы, дававшие работу местным арабам, выковыряли из земли трупы похороненных там евреев, и даже дали деньги на развитие промышленности. И ты думаешь, террор закончился ввиду своей победы?
– Знаю, что нет, но почему?!
– Потому что дикарь-человек не умеет создавать. Он умеет только разрушать и убивать. Казалось бы, что еще надо? Победили! Освободили! Изгнали! Создавайте теперь промышленность, развивайте инфраструктуру, радуйтесь жизни. Ан нет! Легче запускать по приграничным городам ракеты и кричать, какие мы изверги. А ООН поддерживает все безумные обвинения палестинцев. Самое для меня непостижимое, – это то, что Израиль является членом этой организации и платит туда огромные бабки.
Девушка озадаченно посмотрела на разгорячившегося Максима. Такого просто не могло быть! По его мнению, Израиль обстреливают безо всякой причины, а весь мир – молчит. Про обстрелы самодельными ракетами она слышала, но по какой причине арабы это делают, негритянка не знала, да и не очень пыталась узнать – до сих пор.
– Ну и чем объясняется террор после ухода из Газы?
– Я слышал только маловразумительные объяснения, что это – ответ на уничтожение главарей террористов и – «палестинского народа в целом». То есть: «Мы стреляем потому, что вы убиваете тех, кто стреляет...»
Жанна рассмеялась и положила свою черную ладонь на руку Макса, держащую руль.
– Знаешь, Максимка. Я тебя очень уважаю и верю твоим словам, но... То, что ты рассказываешь, абсолютно нелогично. Этого просто не может быть. Извини, но ты за одну из сторон, поэтому – необъективен. Не может быть так, что террор просто потому, что это – кейф. Ты просто ненавидишь арабов.
– А почему бы и не кейф? Остановку видела? Ее сожгли просто потому, что кому-то был кейф ее сжечь. Никакого другого объяснения вандализму я не нахожу. И неправда, что я арабов ненавижу. Ненавидеть большую группу людей – не умно. Не важно по какому признаку они объединены. Всякие есть. Но одно меня удивляет...
– Что?
– Если людей уничтожают по национальному признаку – это называется геноцид.
– Ну?
– Значит террор – геноцид в чистом виде. А в Газе – демократически избранное правительство ХАМАСа главной своей целью называет уничтожение Израиля посредством террора против мирного населения. Но все молчат, и в геноциде обвиняют именно Израиль!
Девушка помолчала, но недолго.
– Ну, вот здесь ты не прав! Я насчет аналогии «терроризм-вандализм», – снова решила возразить Жанна. – Там – кинули камень и убежали, а здесь – люди жизнью рискуют. И зачастую – погибают. Согласись – это война. А война – дело, если и не благородное, но и не лишенное романтики.
– Что! – От негодования Максим подскочил. – Где ты видела, чтобы на войне легитимными целями были дети?! Ну ты даешь! Романтика террора! Это может быть только романтикой Морлоков!
– Кого? – Девушка уже пожалела, что подлила масла в огонь. Она положила Максу руку на плечо, но тот сбросил.
