Гельмут Липферт - Дневник гауптмана люфтваффе. 52-я истребительная эскадра на Восточном фронте. 1942—1945
Наступило 4 января 1945 г. В этот замечательный день я сбил по два самолета противника в каждом из двух вылетов. Первыми два были Ил-2, а остальные — истребители. Я всегда буду помнить последнюю победу над ЛаГГ-5. Мы уже возвращались обратно в Надьигманд, когда вступили в контакт с 10 Ил-2 и 10 истребителями ЛаГГ-5. Последние действовали настолько умело, что я не мог подобраться к Ил-2. Я был измотан и решил, что на сегодня достаточно. Так что мой ведомый Прокоп и я спикировали в направлении немецкой территории. За мной последовал одиночный ЛаГГ. Я не собирался становиться мишенью для него и развернул свой самолет. Скоро завязалась восхитительная «собачья схватка». Я очень быстро осознал, что русский был равным соперником во всех отношениях. Первоначально он упорно висел за моим ведомым, который должен был сражаться за свою жизнь. Неоднократно инструктируя его, чтобы он не прекращал маневрировать, я отвернул и затем сверху спикировал сзади русской машины. После нескольких попаданий вражеский самолет резко ушел в сторону, оставляя шлейф черного дыма. Теперь он хотел уйти от нас, но поскольку у меня была большая скорость, я еще раз попал в него. После этого вражеский самолет встал на дыбы и стал вертикально подниматься в небо. Через несколько секунд я снова был позади него и положил большой и указательный пальцы на кнопки спуска. Неожиданно я увидел, что правый борт фюзеляжа в районе кабины окрасился в красный цвет. В это же самое время я заметил, что фонарь сдвинут назад и пилот находится в правом углу кабины. Я задержал свои пальцы и подошел поближе и увидел, что русский, вероятно, уже мертв. Нечто красное, струившееся по фюзеляжу, было кровью; она уже достигла поверхности хвостового оперения. Я был потрясен и в тот момент мог отдать все, что угодно, чтобы «отменить» эту победу. События следующего дня продемонстрировали, как я был поглощен мыслями о гибели этого вражеского летчика. Я не мог сбить ни одного самолета противника. Лишь когда русские снова сильно напугали меня, я медленно смог преодолеть этот свой комплекс. Я снова летел с Прокопом и в ходе боя потерял его из виду. Он также не отвечал на мои запросы. Вопреки своей обычной практике и всем правилам истребителей, я остался в районе боя и попробовал снова атаковать численно превосходящего врага. Конечно, атака не получилась. Когда я понял это, то спикировал от Будапешта, где проходил бой, в направлении Надьигманда на скорости приблизительно 600 км/ч. Я полагал, что никто из русских не сможет лететь так же быстро. Оказавшись над своей территорией, я почувствовал себя в еще большей безопасности. Но потом я все же заподозрил нечто и стал время от времени осматриваться вокруг. Бросив в ходе одного такого обзора взгляд назад, я был поражен, увидев приблизительно в 500 метрах позади себя слева красный нос самолета. Ага, подумал я, 5-я эскадрилья также собирается на посадку. Коки винтов самолетов этой эскадрильи были окрашены в красный цвет. Я покачал крыльями, чтобы предотвратить любые инсинуации со стороны людей позади меня, но в тот же самый момент мой самолет получил попадания. Еще до того, как полностью ощутить боль в мизинце левой ноги, я настолько резко опустил нос самолета, что весь хлам в кабине самолета подбросило к ее верхней части. Рычаг дросселя вперед, замедленная бочка и вниз на максимальных оборотах! Я думал, что никто не сможет последовать за мной, и был прав. Я выровнялся на уровне земли и поздравил себя с хорошей реакцией. В этот момент я осмотрел все вокруг, особенно сзади, а затем уделил время осмотру повреждений, которые получил. Но смог рассмотреть лишь две пробоины в левом крыле. Однако после приземления я увидел большое количество пулевых отверстий в левом крыле и хвосте, а также одно с левой стороны капота двигателя. Именно эта пуля разорвала мой левый ботинок и ударила в мизинец. Вероятно, я столкнулся с русским асом. В то время как самолет, который я заметил в 300 метрах позади себя, оставался в той же позиции, другой русский, должно быть, скрывался непосредственно сзади меня и подходил все ближе. Он хотел действовать наверняка и сбить меня. Да, русские, несомненно, многому научились. На следующий день была низкая облачность и вообще плохая погода. На командном пункте все пришли в большое волнение, когда узнали, что над Штульвейссенбургом собираются бомбардировщики «Бостон» для крупномасштабной атаки. Все это было превосходно, но как мы найдем русских в такую погоду? Я вызвался на эту работу и взлетел вместе с Зеппом Прокопом. Тоскливая серость поглотила нас. Нижняя кромка облаков несколько повышалась в направлении линии фронта, так что мы смогли перемахнуть через леса Бакони. По другую сторону погода была намного лучше. Мы летели прямо к Штульвейссенбургу и появились там как раз вовремя, чтобы увидеть одиночный бомбардировщик, летевший в направлении аэродрома. Он на малой высоте пролетел над стоянкой русских истребителей, покачивая своими крыльями, что могло означать только одно: взлетайте, нам требуется истребительное прикрытие.
И действительно, там уже работали двигатели и несколько Яков выруливали на взлет. Затем «Бостон» развернулся прямо к нам. Он снова покачал крыльями, но мы были уже выше его. Мы спикировали к аэродрому, снова пошли вверх и зашли в хвост бомбардировщику. Он опять покачивал крыльями, когда мои очереди поразили его. Не сделав ни одного выстрела, сбитый «Бостон» упал на окраине аэродрома. Русские, вероятно, в тот момент были сильно шокированы, потому что их зенитки молчали. Прокоп радостно закричал, причем настолько громко, что у меня в ушах зазвенело. Но приближались другие «Бостоны», в то время как под нами взлетали истребители. Мы поднялись вверх в облака и ждали. Волны приближавшихся самолетов летели настолько близко друг к другу, что было слишком опасно снижаться между ними. Прокоп хотел спуститься, но я не разрешил ему: «Вы что, сошли с ума, как вы собираетесь атаковать? Позвольте им пройти и ждите благоприятной возможности!» Русские истребители уже точно были в воздухе. Пришло время атаковать. Заметив большой промежуток между двумя волнами, я скомандовал: «Теперь вперед! Но берите тех, кто летит с внешней стороны, иначе будете сбиты!» И затем мы оказались посреди, казалось, бесконечного потока бомбардировщиков. Несмотря на то что я провел на фронте долгое время в качестве летчика-истребителя, я никогда прежде не видел в воздухе так много русских. И как они оборонялись! Я выбрал один «Бостон» и обстрелял его. К сожалению, мою пушку снова заклинило — как часто это случалось в подобных ситуациях! Машина передо мной могла выдержать множество попаданий, а я был так возбужден, что мой прицел был не лучшим. Наконец, русский впереди загорелся и вышел из боевого порядка. Немного позже он рухнул на землю, объятый пламенем. • Скоро передо мной была следующая машина, и я снова начал стрелять. Мой огонь также возымел эффект. К сожалению, я не мог видеть, что с бомбардировщиком произошло далее, поскольку одного взгляда назад было достаточно, чтобы заметить несколько вражеских истребителей. Они отчаянно стреляли. Можно было сделать только одну вещь — уйти в облака. «Прокоп, — скомандовал я, — уходите вверх, мы атакованы!» Мой ведомый, казалось, ничего не слышал. «Парень, ты обязан уйти вверх!» Наконец, он понял это, и мы вовремя достигли безопасных облаков. «Мы полетим на восток, — сообщил я ему. — Русские не будут искать нас там. Через несколько минут мы снова снизимся!» Прокоп занял позицию очень близко от меня справа. Затем мы развернулись и направились назад к Штульвейссенбургу. Вокруг никого не было видно. Небо, казалось, было пустым, но внизу мы увидели три сбитых самолета, которые все еще горели. Два из них сбил я, третьего, должно быть, Прокоп. После этого мы полетели домой, где нас ждал восторженный прием. Густав Болинский, старший унтер-офицер 6-й эскадрильи, заколол свинью. Это было празднование, которое мы потом еще долго вспоминали. В то время на нашу долю выпал еще один так называемый «сумасшедший вылет». Несмотря на плохую погоду с видимостью не более 300 метров, штаб авиакорпуса приказал нам вылететь на прикрытие. Мы должны были сопроводить Не-111 к Будапешту. В штабе нас уверили, что погода в районе цели прекрасная. Но какой толк был от того, что она была там хороша, если мы не смогли бы найти дорогу обратно на аэродром или врезались в горы, снижаясь через облака. Наши возражения игнорировались. По крайней мере, должно было взлететь одно звено. Так что мы отправились: Эвальд, я и два наших ведомых.
Мой самолет, казалось, имел другое мнение относительно этого вылета. Серьезные проблемы с зажиганием заставили двигатель хрипеть и заикаться, так что я сразу решил передать командование Эвальду и снова приземлился. Он нашел Не-111 и благополучно вернулся с ними обратно; никакого контакта с врагом не было. Но, как мы и боялись, он не смог найти аэродром. Он летел вместе с бомбардировщиками до тех пор, пока его топливо почти не закончилось. Затем все три «Мессершмита» приземлились далеко на севере, с другой стороны Дуная. Эвальд посадил самолет на лугу. Оба ведомых совершили посадки «на живот», и им повезло, что тяжелые повреждения получили только их самолеты.
