Павел Яковенко - На южном фронте без перемен
И ведь, что самое обидное, эта трясина не стояла повсеместно. Ее можно было объехать, если бы, конечно, видеть, куда едешь. Надо же было заехать прямо в нее!
Впрочем, обыкновенная, но оттого не менее мерзкая, грязь царила повсюду. На небольшом пространстве столпилась большая часть сводного батальона — все истолкла, перемесила, и передвигаться пешком стало весьма затруднительно. Я выбрался наружу размяться. И надо же! Совсем недалеко от нашей стоянки находились БМП Бандеры. Мы были друг от друга в двух шагах!
Мало того, впереди, не так уж далеко, расположился наш бригадный артдивизион. Оправившись, протерев лицо одеколоном, (вместо умывания), я пошел искать знакомых. Если есть артдивизион, значит, должны быть и Нелюдин, и Самоедов. И точно! Чем ближе я подходил к орудиям, тем яснее вырисовывались две знакомые фигуры.
— Вовка! — заорал я. — Серега! Привет!!
Они оглянулись.
— О, привет! — заорал в ответ Нелюдин. Вовка только кисло улыбнулся.
— Чего ты такой кислый? — спросил я у Самоедова. — Что у вас тут случилось?
— Начальства слишком много, — ответил хмурый Вовка. — Тут и штаб, и ПХД, блин. Мы тут все как на ладони. Достало уже начальство.
— День и ночь стреляем, — сказал оптимистичный Серега.
— Жариков и сам вообще не спит, и нам не дает, — пожаловался мне Вовка.
— А куда стреляете — то? — спросил я.
— Ничего конкретного, — Серега пожал плечами. — За горы, за лес. Далее — везде.
Тут показался сам Жариков, и мои приятели поспешно вернулись к расчетам. Я еще спросил вдогонку, не видели ли они здесь Найданова? Но ответа уже не получил. Хотя, вроде Серега мотнул головой. Или мне показалось?
Ладно. Прямо за глубокой канавой, разрезавшей наш бивак на две большие части, располагалась офицерская столовая. Я крайне редко бывал в подобных заведениях, и бодро протопав по двум перекинутым через канаву доскам, направился в палатку. Не знаю, чего я ожидал? Ресторанного обслуживания? Естественно, что там почти никого и ничего не было. Удалось выпросить только немного сыра. Но и то здорово! После супа в виде мутной жидкости и каши в виде сухой пшенки настоящий сыр просто растаял у меня во рту… Эх, еще бы кусочек! Но, увы… Увы…
Я вернулся к себе в кабину. Забрался на сиденье, нахохлился, а потом мне пришло в голову, что я давно не заводил свои часы. Не дай Бог, остановятся, и бегай потом, ищи точное время. Нет, уж лучше вовремя заводить.
Я снял с руки свои новенькие, не так давно купленные часы «Янки Дудль» в красивом блестящем корпусе, энергично закрутил головку заводки, раздался легкий хруст, и головка оказалась у меня в руках. Я долго с изумлением смотрел на эту маленькую детальку, и в голове у меня крутилась одна только мысль: «Часы здесь достать невозможно!». Невозможно!! Бог знает, насколько я здесь, и все это время я буду без часов!
Я чуть не завыл от отчаяния. Пребывая все в том же подавленном и нервном настроении, я построил свой личный состав, и спросил, кто разбирается в часах, и может починить поломку.
Они громко шмыгали носами, и желали только одного — быстрее улизнуть по своим делам. Вызвался Бичевский. Он забрал мои часики и отправился к себе в кабину. Чтобы не сглазить, за ним я не пошел. Однако это совсем мне не помогло. Через полчаса водитель пришел сам, и сказал только три слова:
— Я не могу.
Молча я забрал часы из его рук, и положил их в карман вещмешка. Я подумал, что если вернусь в Темир-Хан-Шуру, то отдам часовщикам. Может быть, они починят. Жалко было часики — очень они мне нравились.
Немного подумав, я решился на последнюю попытку разжиться «временем» — скорее, для очистки совести — и пошел к Бандере. У него была коллекция трофейных часов. По крайней мере, он мне так сказал. Возможно, что просто прикалывался. А вдруг?!
Добравшись через рытвины и ухабины до Степанова расположения, я не слишком ловко ввалился к нему в палатку, зацепился за веревки, и чуть было не упал. Салий и Бандера в изумлении уставились на меня.
— Привет! — сказал я и взял быка за рога. — Степан! У меня часы сломались. Ты говорил, у тебя есть разные. Дай мне одни… Пожалуйста!
Я рассчитывал, что последним словом немного смягчу каменное сердце ротного. Черта с два! Он только усмехнулся. Правда, полез куда-то в угол палатки, и достал мне три штуки. Я кинулся к нему… И тут же краска обиды и стыда залила мне лицо. Все три экземпляра были безнадежно сломаны. И зачем мне они?
Не говоря больше ни слова, я повернулся, и направился к выходу. И чуть лоб в лоб не столкнулся с замполитом Косачем.
Глава 7
— Здорово! — воскликнул едва увернувшийся от меня Косач. — Всем привет!
— Ха, Косач! — закричал грубый Бандера.
В углу что-то приветственное, но совершенно не разборчивое пробормотал Салий. В большой сумке замполита явственно звякнуло и забулькало. Мы, все трое, разом подняли головы.
— Да — да, то самое, — ответил на наш немой вопрос Косач. Пять штук привез. Но здесь только две. Три я спрятал, чтобы сразу не пропить.
Я усмехнулся про себя. Куда он мог спрятать водку здесь — в лагере? Это же смешно. Надо ему сказать, чтобы бежал за пойлом и носил его всегда при себе. Иначе он его больше не увидит.
Однако я оставил все эти соображения при себе. Степан уже достал сало, хлеб, и Салий начал нарезать закуску. У самого Косача оказались только жареные семечки.
— Если ты думаешь, что мы тут обжираемся, — сказал ему Степан, — то ты сильно ошибаешься. Достать здесь приличную еду не так-то просто. Здесь кормят даже хуже, чем на Харами.
Ну, для Косача это не показатель. Он на Харами ел очень даже неплохо. Поэтому замполит остался глух к предостережению Бандеры.
— Прикиньте, приезжаю из отпуска, — выпил на скорую руку первую дозу водки Косач…
Ага! Так вот он куда провалился! Я его не видел уже несколько месяц. И вообще-то, сначала думал, что он здесь, в сводном батальоне. Потом узнал, что и здесь его нет. И очень удивился. А теперь все понятно — уехал в свой безразмерный отпуск, и вернулся, когда осточертела гражданская жизнь.
— Так вот, в части — одни нерусккие рожи, даже выпить не с кем! — делился Косач с нами своими впечатлениями об оставленной нами части. — Ходишь, как в брошенном замке.
Эге! Вот это сравнение. Да, замполит любит образно выразиться.
— Ну, я иду в штаб, говорю, так и так, прошу в действующую армию! На любую должность… И меня отправляют сюда, к вам. В роту к Бессовестных, замполитом.
— А, к Урфин Джюсу, — сказал я.
Это так назвал долговязого лейтенанта капитан Молчанов. Очень его бесил этот немного флегматичный и безалаберный командир роты. Сначала Игорь решил, что солдаты у Бессовестных «деревянные», а потом я подсказал ему название знаменитой книги Волкова. «Ха-ха-ха!» — не засмеялся, а заржал Молчанов. — «Как я сам сразу не допер! Урфин Джюс! Надо купить в Ростове книжку и подарить ему. Пусть хранят, как святыню роты».
После второй дозы мне явно захорошело. В части я пил много… Очень много. Но здесь, начиная с самого Хасавюрта, во рту у меня не было ни капли спиртного. Непривычное ощущение трезвости стало даже нравиться. Однако теперь весьма небольшое количество спиртного оказывало значительный эффект.
Я откинулся на чей-то вещмешок, и, чтобы поддержать беседу, спросил:
— Ты где отдыхал-то? В Минске?
Замполит закончил Минское военно-политическое училище, и по национальности вообще был белорус. Хотя что-то мне подсказывало, что данный белорус имел явные бобруйские корни.
— Да, в Минске, — охотно отозвался Косач. — Там сейчас прикольно.
— Чего же там прикольного? — спросил его Степан. (Сам он, кстати, пил довольно мало).
— Батька Лукашенко опять учудил. Прикинь, национализировал биржу, и шесть банков. И издал указ о снижении цен на продукты.
— Чего?! — воскликнул я. — Приказом снижает цены? Это как? Что там у них в Белоруссии творится?
— Э, — протянул явно запьяневший замполит, — ты не говори — Белоруссия. Это уже не так. Надо говорить — Республика Беларусь! Вот так правильно!
— Это как Таллинн, что ли? Или Ашгабат вместо Ашхабад? Или как Алматы вместо Алма-Ата? К черту! По-русски говорят Белоруссия! А сами себя хоть бабуинами называют. Какая мне разница?
При упоминании Алма-Аты Бандера вздрогнул, но промолчал.
— Ладно, не кипятись, — миролюбиво ответил на мою вспышку Косач. — Это ерунда. Вообще, Григорыч, это мужик интересный, с характером. У этого все будет в стране в порядке.
— Это почему? — спросил я, потянувшись к кружке, которую уже успел наполнить хозяйственный Валера Салий.
— Он считает, что в стране может быть только один хозяин. У него мафия не пройдет.
— Куда же бандюки денутся? — усмехнулся Степан.
— А ты зря смеешься, — обернулся в его сторону Косач. — Ты знаешь, как Батька сейчас от бандитов московскую трассу чистит — «олимпийку»?
