Марина - Алия Амирханова
В тот год, когда Марина пошла в первый класс, в детдоме появилась новая дворничиха. Ходили слухи, что она родственница директрисы детдома. Дворничиху звали Маргарита. Сколько ей лет, никто не знал. Выглядела она странно. Высокая, худая женщина, с испещрёнными морщинами лицом и руками. Безумный взгляд её выпученных глаз вызывал ужас. К тому же она плохо слышала и оттого говорила медленно, певуче, что рождало в собеседниках нетерпение и раздражение. Её все пугались, и когда воспитатели-женщины пришли жаловаться директрисе, та рассказала некоторые подробности из жизни Маргариты. А именно, что та из Белоруссии. Похоронку на мужа получила в самом начале войны. Младший её сынок во время войны умер от тифа. Старшую дочь, которой было четырнадцать, на её глазах двое фашистов изнасиловали, а потом застрелили. Маргариту ждала такая же участь, но от ярости, с которой она защищала дочь, и от всего ужаса произошедшего, с ней случился припадок, и фашисты побрезговали ею.
После услышанного Маргариту перестали бояться, жалели, но общаться не спешили, потому подружек у неё не было, хотя коллектив был в основном женский и не молодой. Под свой уголок, где ей предстояло жить, Маргарита приспособила отдельно стоящую каморку. В лучшие времена в ней собирались хранить овощи, но нынче хранить было нечего. Ловкая и работящая, она быстро привела каморку в жилой вид. Заколотила щели, где-то раздобыла буржуйку, из найденных где попало досок застелила пол, сколотила стол, табуретки. Она даже умудрилась сама починить вышедшую из строя железную кровать. Маргарита была бережливой и умелой.
За окном стояла осень, темнело рано. Однажды в воскресенье Маргарита возвращалась после обеда из церкви и во дворе детдома – где-то в гуще кустарника, ближе к забору – она услышала тихий детский плач. Сработал материнский инстинкт, и она бросилась к ребёнку. Этим ребенком была Марина. Эту жалкую девочку дворничиха приметила давно: её убогий вид, те клички, которыми её щедро одаривали воспитанники и персонал. Милосердной Маргарите было жаль девочку. Она всегда при случае причёсывала малышку, заплетала ей косы. И вот сегодня, увидев плачущую Марину, Маргарита, не раздумывая, привела её к себе в каморку. Накормила, успокоила. На расспросы та рассказала, что девочки выгнали её на улицу и на стул закрыли дверь, а на улице темно и страшно.
Маргарита твёрдо решила встать на защиту ребёнка. С это дня Марина стала жить у неё в каморке. На грубые упрёки воспитательницы Маргарита грозно мычала в ответ, не разрешая даже приблизиться к девочке в попытках забрать её. Воспитательница не думала сдаваться и бросилась искать поддержки у самой директрисы, на что та почему-то лишь сухо заметила:
– Ну и чёрт с ней. Пусть живёт у этой полоумной.
Больше к этому вопросу не возвращались.
Милосердная Маргарита с головой окунулась в заботу о Марине, не забывая, разумеется, и свои профессиональные обязанности. Девочка хорошела на глазах. Отмытая и накормленная она из гадкого утёнка превращалась в прекрасного лебедя. Большие тёмно-коричневые глаза девочки обрамляли длинные пушистые ресницы. Подогнанное по ней платьишко подчёркивало хорошо сложенную уже сейчас фигурку. То, что о девочке заботится дворничиха, всеми воспитателями было принято в штыки. Больше всего их бесил тот факт, что Маргарита, принявшая столько горя от фашиста, словно бы сумела простить того, чьей дочерью являлась девочка, тогда как все остальные не готовы были это сделать. И снова, как бы в отместку, учителям школы было сообщено о прошлом Марины.
Ненавистников у девочки стало больше. В школе на большой перемене ученикам раздавали по кусочку чёрного хлеба со спичечный коробок, с лежащей на нём конфетой “подушечка”. Такая кофейная карамелька – без обёртки и с повидлом внутри. Конфетка Марине никогда не доставалось. Глядя девочке в глаза и улыбаясь, учительница убирала конфетку себе в карман и злобно добавляла.
– Фашистскому выводку конфеты не положены!
Порой девочке не доставалось и хлеба. Но если взрослые оскорбляли Марину, то с их молчаливого согласия ребята помладше кидались камнями, а которые постарше, те били по-настоящему: в лицо, в живот, куда попало. Марина росла запуганным, затравленным зверьком. Однако, худенькая и слабая с виду, она всё выносила с достоинством. Готовность страдать, упорная решимость быть мужественной поддерживали Марину, и она никогда не жаловалась Маргарите. Лишь в каморке дворничихи она чувствовала себя в безопасности. Становясь старше, Марину начало мучить понимание того, что её ненавидят как дочь фашиста. Она много слышала о войне, о тех несчастьях, которые фашист принёс людям. И что её отец оказался одним из тех палачей, болью отзывалось у неё в груди. Взрослея, она задавалась вопросом, имеет ли право на жизнь. Подобные мысли её удручали, она всё чаще и чаще приходила к мысли, что, наверное, не имеет. Но Маргарита, с её милосердием и всепрощением, открыто демонстрировала Марине обратное, давая возможность девочке осознать личную невиновность. Эта измученная страданиями женщина своим примером учила Марину любить и сострадать.
Маргарита, опасаясь, что её могут выгнать и отобрать Марину, выполняла работы сверх положенного. Она и подметала, и дрова колола, и туалеты чистила, даже таскала тяжёлые мешки с картошкой. По весне перекапывала огород, сажала и растила овощи. Денежное снабжение детдома было скудным, и директриса несказанно радовалась совсем не лишнему бесплатному труду Маргариты, в ответ позволяя той подкармливать Марину.
Из года в год девочка хорошела. Высокая, стройная, как берёзка, с мягким взглядом больших красивых глаз и копной каштановых волос, она не могла не волновать сердца мальчишек из школы и не вызывать зависть девчонок. Но даже в ответ на хорошее к ней отношение Марина не сближалась ни с одним из мальчишек, оставалась недоступной девушкой, что озлобляло парней.
На беду, зимой Маргарита сильно простудилась и к весне умерла. Марина была в отчаянии. Жизнь вновь обернулась к ней худшей стороной. Детдомовцы, словно стая волков, накинулись на неё, почуяв лёгкость добычи. Защитить
