Лариса Захарова - Операция «Святой»
— Вы не совсем правы, господин Машек. Моя помощь вам входит в мои служебные обязанности. Мне поручена безопасность господина профессора. — Дорн сделал паузу. — И ваша, Машек, тоже. Только об этом господин Дворник не должен знать. Это приказ Праги. Вам же, господин Машек, надлежит помогать мне. Поэтому я должен знать о каждом шаге вашего патрона. — Машек изумленно смотрел на Дорна. — Именно поэтому я не могу принять вашего любезного приглашения. Вы меня поняли, господин Машек?
Дорн уже тогда твердо решил: он встретится с Дворником, человеком, ищущим гарантий суверенитета своей родины — союзницы Франции и СССР, — когда тот окончательно запутается в британской дипломатической демагогии.
4
Дворник рассматривал развешанные по стенам чертвелльской гостиной акварели. Под пейзажами с видом канадского озера Онтарио стояло факсимиле Уинстона Черчилля.
Миссис Клементина не без гордости объяснила:
— Да, эти картины писал муж. К живописи сэр Уинстон пристрастился еще в молодости, случайно. Но будь он меньше занят политикой, безусловно, в искусстве достиг бы успеха.
— И немалого, — польстил Дворник, — но пострадала бы политика Британии…
Сэр Уинстон появился внезапно — свежий и улыбающийся. Он только что поднялся с постели. С давних времен, когда был молодым лейтенантом и принимал участие в военных действиях испанской армии на Кубе, он перенял у испанцев привычку отдыхать днем в постели и пришел к выводу, что это полезная привычка. Пока Клементина оставалась в гостиной, Черчилль рассказывал визитеру о своем личном вкладе в усадебное хозяйство Чертвелла.
— …Мой бассейн оборудован теперь новой обогревательной системой, и гости могут в нем плавать в любую погоду. Вы не увлекаетесь? А вам показали моих свиней? На последней выставке скота мои свиноматки взяли несколько призов. Хотите взглянуть? — И довольно посмеивался, тряся тройным подбородком.
Но едва Клементина вышла, сразу посерьезнел:
— Вы уполномочены Бенешем? — спросил прямо. — Надеюсь, я говорю не с частным лицом? Вы ищете гарантов? И считаете одним из таких гарантов меня?
— Бесспорно, сэр.
Черчилль самодовольно улыбнулся.
— У вас есть к тому основания, — сказал он одобрительно. — Не скрою, я уже внес некий вклад в решение судетской проблемы в пользу Чехословакии. Они могли уже договориться в прошлом году. Я имею в виду Гитлера и наш кабинет, правительство Болдуина. И тогда сейчас нам с вами было бы просто не о чем разговаривать. Готовилась встреча Гитлера и Болдуина, основной целью которой — подумать только! — Черчилль сокрушенно покачал головой, — было два момента. Во-первых, как действенней оказать давление на пражское правительство, чтобы заставить его прислушаться к требованиям партии судетских немцев и выполнить их в целом. А во-вторых, заставить ведущие европейские государства, то есть прежде всего Францию, связанную с вами военным договором, отказаться от любых шагов, препятствующих разрешению проблемы Генлейн-Бенеш и проблемы Гитлер — Шушниг в пользу Германии. Тогда мне удалось убедить кабинет, в котором еще были мои единомышленники, Идеи, Остин Чемберлен, считающий своего брата Невиля ослом… Мне удалось убедить кабинет более трезво взглянуть на последствия подобных переговоров. Они поняли — для них урок Рейна не прошел даром, — что с Гитлером нельзя быть равным в переговорах. — Черчилль, конечно, не мог сказать Дворнику, что неуверенность в переговорах с Гитлером порождалась прежде всего недостаточным уровнем вооружения Англии и что он, Идеи, Остин Чемберлен и Эмери прямо заявили, что переговоры с Гитлером будут возможны и необходимы действительно только тогда, когда Англия закончит свою широкую программу вооружений и тем укрепит внешнеполитические позиции. Но сейчас в разговоре с Дворником он объяснял свою позицию морально-этической невозможностью переговоров «отцов» демократии с диктатором.
— Гитлер — это пират, который обманом берет на абордаж. Уверяю вас, я сделал все что мог. Кто может лучше… — добавил он по-латыни и улыбнулся плутовской улыбкой. — Убеждать нынешнего премьера Невиля Чемберлена… — Он усмехнулся. — Невиль считает, что можно ездить верхом на тигре. Я служил в Индии и знаю — это невозможно. Даже Маугли, хозяин джунглей, ни разу не оседлал Шер-Хана, правда, шкуру с него все же снял в итоге. — Опять неискренний, даже злой смешок. — Напомню, Шер-Хан был врагом Человека, хозяина джунглей. Но джунгли боялись и Шер-Хана. Так сказано у Киплинга. Впрочем, то, что сейчас делает Чемберлен, это прямая организация войны Гитлера с Россией… Я не сторонник большевизма, но… В эту войну будет втянуто слишком много стран, народов и правительств. И это не может не волновать… Но я уже сделал все, чтобы война с красной опасностью не затронула вашу страну. Болдуин понял, Чемберлен понять не хочет, что любые отношения с Гитлером, уступки ему неотвратимо повлекут за собой его новые требования. Не могут же эти требования длиться бесконечно…
— Следовательно, — сказал Дворник, — ваша точка зрения, сэр: никаких уступок Генлейну? Но на этих уступках постоянно настаивают официальные лица.
— А при чем тут Генлейн? — удивился Черчилль. — Я говорил о Гитлере. Кстати, чем сами-то вы располагаете? Ваше мнение?
У Дворника сложилось впечатление, что Черчилль не склонен искренне говорить с ним, обстоятельно обсуждая вопрос. И Дворник задумал маленькую месть. Конечно, сэр Уинстон — известный любитель произносить длинные монологи, но и он, профессор Дворник, умеет «держать время».
— Я привержен Версальской системе. И я хотел бы напомнить прежде всего, что в административном делении Чехословакии, определенном все тем же международным соглашением, не существует такой административно-территориальной единицы, как Судетская или, если угодно, судето-немецкая область. Есть просто пограничные с Германией районы, населенные преимущественно немцами. Преимущественно — подчеркиваю. Однако там же проживает значительное число чехов. Территория так называемой Судетской области — исконно чешская территория и никогда не входила в состав Германии. Почему наше государство должно терять ее? К тому же это высокоразвитый в промышленном отношении район, там находятся крупнейшие предприятия химической, легкой промышленности, там крупная сырьевая база, я уже не говорю об известных на весь мир курортах…
— Да, — крякнул Черчилль. — И как военный я могу добавить: вы должны дорожить этими укрепленными районами. Как я понимаю, именно там проходит основная линия ваших западных долговременных укреплений… — И проследил за реакцией гостя. — Но при чем тут Генлейн? Вы справедливо опасаетесь германской агрессии. Действительно, эта агрессия может спровоцировать всеобщую войну. И тут я ваш. — В сторону Дворника последовал театральный жест. — Но Генлейн? Чем грозит Генлейн? Наши шотландцы из века в век говорят о своей национальной самостоятельности. Очевидно, им это необходимо для кровообращения. Однако реальной опасности… Ну, а их право мыслить образцами рейха, издавать газеты геббельсовского толка… Это же все слова, слова, слова… Свобода слова — великое завоевание демократии. Почему же Бенеш не хочет дать судетским немцам их конституционное право?
— Генлейн требует не только свободы нацистской пропаганды, — возразил Дворник. — Он требует автономии Судет вплоть до отделения.
Черчилль помолчал, собираясь с мыслями, и опять начал издалека:
— Видите ли, сэр… Я понимаю вашу озабоченность судьбой родины. Понимаю вас как выразителя интересов чехословацкого населения этой части Европы. Признаюсь, я выслушивал и иную точку зрения. И так же был вынужден признать ее правоту, выражающую озабоченность судьбами немецкого населения… вашей страны. Не скрою, я несколько раз говорил с Генлейном. В принципе, его требования, на мой взгляд, не слишком должны шокировать президента Бенеша, ибо основной своей целью Генлейн считает борьбу с красной опасностью… Я даже полагаю, тут должны смыкаться интересы правительства и той партии, которую представляет Генлейн. Остальные же его требования тоже, на мой взгляд, достаточно разумны и умерены. Он является самым горячим сторонником умиротворения всех острых проблем, которые сегодня стоят перед странами Восточной Европы. Я считаю, что все проблемы Восточной Европы могут быть решены, если государства этого региона постараются наиболее трезво подойти к их совместному решению. Я, разумеется, не навязываю свою точку зрения. Но, кстати, Генлейн мог бы участвовать в этих переговорах. Я нашел его более приятным и разумным, нежели мог надеяться до встречи с ним.
«Болдуин оказал мне неплохую услугу, — думал Черчилль, — помешав втянуться в дурацкую путаную политику нынешнего кабинета. Я даже не могу объяснить ее, исходя из простых человеческих понятий и категорий. И уж тем более не могу объяснить эмиссару дружественного правительства, что персона нон-грата в Праге, Генлейн, дал понять мне и Ванситарту: судетские немцы главной своей целью считают вовсе не автономию нацменьшинств, а полное присоединение Чехословакии к рейху — как единственное радикальное решение судето-немецко-чешского конфликта… А мы при этом, я и Ванситарт, почти соглашались! Я не могу ему сказать, что, вероятно, Англия даже окажет помощь Германии, если на пути захватов Гитлер встретит вооруженное сопротивление Советов. Этот вариант вообще устроит их всех. Сейчас политическая конъюнктура неизмеримо хуже прошлогодней. Не говорить же об этом Дворнику! Чемберлен последние месяцы прямо-таки удила закусил поскорее «умиротворить» Гитлера. Такие люди, как этот профессор, и не представляют, в какой рудиментарный орган превращается у профессионального политика совесть!»
