Анатолий Кулемин - Агония обреченных

– Дежурного офицера необходимо временно, я подчеркиваю – временно, – сделал акцент Алексеев, – изолировать. Я не знаю… Посадите его пока под замок, что ли… Только отдельно, не вместе с другими; он не арестованный. И обеспечьте его нормальным питанием и всем необходимым.

Вальдес, ничего не понимая, спросил:

– Да что все-таки происходит, Александре, вы можете мне объяснить?

Помолчав, Алексеев ответил:

– Происходит утечка информации, Рамиро. Это точно, ошибки нет. У вас работает враг.

После того как ушел Вальдес, Алексеев сидел в глубоком раздумье двадцать минут. То, что он собирался сделать, то, на что в принципе не имел права, но обстоятельства сложились таким образом, что другого выхода он не видел. Несмотря на всестороннюю помощь советников из КГБ СССР, профессиональная подготовленность кубинских спецслужб оставалась еще на довольно низком уровне, полностью полагаться на них означало ставить под угрозу жизни кубинских руководителей и Юрия Гагарина, а этого Алексеев допустить не мог даже в мыслях.

Ему вдруг вспомнилась их первая встреча с Фиделем Кастро; ту встречу организовал Че Гевара, и произошла он с небольшим конфузом для Алексеева, впрочем, как и встреча с Че тоже.

Тогда в качестве небольшого презента Алексеев преподнес Че – заядлому курильщику и астматику – блок сигарет. И вот здесь он совершил ошибку; Алексеев не обратил внимания на торговую марку сигарет – Техас.

«Вы знаете, что такое Техас, – вздрогнув, спросил тогда Че Гевара. – Это – бывшая республика Америки, которую захватили североамериканцы». Это была единственная минута неловкости в той встрече; в дальнейшем же беседа прошла без сучка и задоринки; тогда же была оговорена возможность встречи Алексеева с Фиделем Кастро. Расстались они в пять утра. Эта встреча произошла ночью двенадцатого октября пятьдесят девятого. А уже шестнадцатого октября в два часа ночи в номер пришли два бородатых человека в кожаных куртках.

«Сеньор Алексеев? – спросил один из бородачей. Алексеев утвердительно кивнул. – Вы просили о встрече с команданте Фиделем Кастро? Он примет вас. Готовы ли вы поехать к нему немедленно?»

Алексеев оделся согласно требованиям протокола: темный костюм, серый галстук; это было оплошностью, суть которой он понял позже.

Сопровождающие привезли Алексеева в здание Национального института аграрной реформы (INRA). На восемнадцатом этаже, на выходе из лифта его встретили два других бородатых человека; эти были вооружены открыто. Одним из встретивших был Фидель Кастро, вторым – помощник команданте, исполнительный директор INRA Антонио Нуньес Хименес.

Наверное, именно эту встречу можно считать точкой отсчета зародившейся тогда дружбы между Фиделем Кастро и Александром Алексеевым.

«Александре, сколько лет вашей революции? – лукаво спросил Фидель, глядя на костюм Алексеева. Они открыли бутылку водки, чокнулись, по рюмке выпили. Водка, икра и альбом с видами Москвы были теми подарками, которые преподнес Алексеев Фиделю Кастро. Выслушав ответ, Кастро не без юмора заметил: – Значит, через сорок два года мы тоже превратимся в буржуев». С тех пор за все время своей работы на Кубе Алексеев галстуков не надевал.

Икра и водка Фиделю Кастро очень понравились. «Какая вкусная… – отозвался Фидель об икре. – Хименес, знаете, мы должны восстановить торговые отношения с Советским Союзом». Но вот папиросы «Герцеговина Флор» – даже несмотря на заверения Алексеева в том, что эти папиросы курил Сталин, – Кастро не понравились. «Слишком много картона и мало табака, – резюмировал Фидель и взял кубинскую сигару. – Вот что курил Черчилль».

Когда разговор перешел на серьезные темы Фидель Кастро испытывал уже расположение к своему новому знакомому из Советского Союза; сказалась общность взглядов по многим вопросам, в том числе и по вопросу советско-кубинских дипломатических отношений, которые тремя годами ранее были разорваны Батистой. Нашли они точки соприкосновения и в вопросе культурного обмена между СССР и Кубой.

Кастро предложил культурно-техническую выставку, которая экспонировалась во многих странах мира, представить на Кубе. Эта выставка была гордостью Советского Союза; в июле – августе она проходила в Нью-Йорке, а в середине октября заканчивалась в Мехико. Там же в Мехико находился глава советской делегации член Президиума ЦК Анастас Иванович Микоян. «Почему бы вам не поехать в Мексику, – скорее предложил, чем спросил Кастро, – и организовать приезд Микояна в Гавану на открытие выставки». Как ни доказывал Алексеев то, что выставка должна переехать на Цейлон и что график утвержден и изменить его практически невозможно, безрезультатно, Кастро стоял на своем: «Вы революционер или нет?» В ноябре выставка побывала-таки в Гаване.

Обсудили они вопрос и предоставления Советским Союзом помощи Кубе, если таковая потребуется и если за ней обратиться Кастро.

…Алексеев улыбнулся воспоминаниям о событиях полуторагодовалой давности, затем снял трубку и, позвонив в пресс-службу, попросил пригласить к телефону Павла Аркадьевича Мясникова.

Под именем Павла Мясникова, специального корреспондента газеты «Правда», в Гаване находился присланный Центром связник Бредли. Только Алексеев знал о том, кем на самом деле является Мясников, и о том, какая у него особая миссия – контакт с человеком, о котором ни Алексеев, ни сам Мясников не знали ничего. Они лишь интуитивно понимали: этот человек представляет для Центра особую важность.

– Павел Аркадьевич, – медленно выговаривая слова, словно продолжая сомневаться, обратился Алексеев к Мясникову, когда тот через полчаса пришел к нему, – я понимаю, что не должен обращаться к вам с подобной просьбой. Однако к этому меня вынуждают обстоятельства; вопрос настолько серьезный, что я просто не могу не использовать все возможности, чтобы решить его. Сейчас вы поймете все сами.

Алексеев пересказал их недавний разговор с Вальдесом; объяснив суть проблемы, попросил:

– Не могли бы вы попросить его помочь нам в этом деле? В меру возможности, разумеется… Со своей стороны мы, конечно, тоже сделаем все возможное, чтобы не допустить покушения на Кастро и Гагарина… Кубинские товарищи тоже уже работают в этом направлении, но больно уж дело-то такое… Сами понимаете…

– Понимаю, – кивнул Мясников и, в свою очередь, спросил: – Могу я рассчитывать на исчерпывающую информацию, связанную с этим вопросом?

– Безусловно. Об уже имеющихся сведениях в курс я введу вас прямо сейчас, о поступающих – буду информировать незамедлительно.

Алексеев рассказал Мясникову о проведенных кубинской контрразведкой операциях в отношении компании «Берлиц», аресте ее директора Вилсона-«Гибсона», его помощников и агентов, изложил механизм готовящейся контрреволюционерами операции «Кондор», о созданной антикастровской организации «Кубинский национальный фронт». Сказал Алексеев и о том, что среди сотрудников кубинской службы безопасности работает весьма информированный «крот».

– Его уже вычисляют, – сообщил Алексеев.

Мясников внимательно его выслушал и кивнул:

– Я… передам ему вашу просьбу, Александр Иванович.

Алексеев помолчал, после чего, ни к кому не обращаясь, словно просто высказывая мысли вслух, сказал:

– Интересно… Хотя бы взглянуть на него.

Глава 9

Пауза в разговоре затянулась; Идьигос выглядел слегка растерянным; Кастиенте сидел, закинув ногу на ногу, и смотрел на него с легким прищуром презрительности.

Эта встреча была экстренной; проходила она на той же конспиративной квартире Идьигоса и состоялась по инициативе Кастиенте.

– Просто в голове не укладывается, – прервал наконец паузу Идьигос. – Ведь он назвал пароль, у него был условный знак, подтверждающий его полномочия, описание внешности, которое передали из Вашингтона, совпали до мелочей. И шрам на запястье…

– Шрам… Шрам – ничего не значит, его легко нанести. А что касается пароля и условного знака… Вы что, не допускаете мысли, что в Вашингтоне могут быть лазутчики Кастро? Разведка у них тоже научилась работать. – Кастиенте не говорил – рубил. После последней их встречи, несмотря на доводы Идьигоса, он организовал слежку за представителем управления разведки ЦРУ, находящимся в Гаване под именем французского писателя-публициста Жана Фишера. – Я еще раз повторяю вам: мои люди точно сняли номер, по которому звонил писатель. Это номер их службы безопасности. Жаль, не удалось узнать, о чем он говорил.

Искьердо поднялся, нервно прошелся по комнате. Он понимал: ситуация для него складывается более чем неблагоприятно. Это ведь именно он встречал Фишера, когда тот прибыл в Гавану, именно он вывел его на «Канделу». Именно он, Идьигос, рассказал Фишеру об операции «Кондор» и о том, что в число лиц, подлежащих уничтожению наряду с братьями Кастро и Че Геварой, попал советский космонавт Гагарин. Если об этом узнают в руководстве «Фронта»… Идьигос боялся даже думать о тех последствиях, которые его ожидают. А то, что этот Фишер оказался либо провокатором, либо вообще сотрудником кубинских спецслужб, Искьердо знал точно; накануне он получил сообщение от человека, внедренного в органы военной разведки Кастро, о том, что кубинской контрразведке стало известно, что в списке лиц на ликвидацию – Гагарин. От кого им стало об этом известно, теперь Идьигос знал.