Я шкурой помню наползавший танк - Юрий Иванович Хоба
– Почему этого правил не придерживается командование ВСУ и ополченцы?
– Да откуда же нам, ковыряющимся на полях сражений маленьким людям, известна настоящая причина. Может быть, просто никто не был готов к этой войне, хотя она и назревала с давних времён, а может, так проще скрыть число погибших.
И действительно, только группа поисковиков Андрея Бешко за несколько месяцев подняла на поверхность тела 160 убитых. Из них треть занесены в графу «Личность не установлена».
Смерть на острие штыря
Сколько могил будет найдено в разлогой балке, станет известно лишь после разведки и последующих за ней раскопок. Но то, что работы здесь непочатый край, легко определить по устойчивому трупному запаху и показаниям жителей близлежащего поселка. В частности, местные утверждают: после боя убитых солдат правительственных войск сложили в одном из карьеров, а потов взрывчаткой обрушили стену.
– Надеемся на очевидцев, – говорит Андрей. – Без их помощи координаты карьера установить сложно. Да и потрудиться придется до седьмого пота. Пока перелопатишь вручную десятки тонн песка и земли, как минимум пара брезентовых рукавиц сгорит.
Но еще быстрее рукавиц изнашивается психика. Душа ведь не ладонь, которая покрывается защитными мозолями.
– Мы с ребятами, – продолжает старший группы, – работали на захоронениях времен Первой и Второй мировых войн. Но там имели дело с останками, которых время лишило плоти и запаха. А здесь картина совершенно иная. К тому же не исключён элемент риска. Учитывая дальнобойность реактивной артиллерии, даже сравнительно глубокий тыл не гарантирует личную безопасность.
– Ваши действия в случае обнаружения очередного захоронения?
– Убитых солдат ВСУ перевозим на линию противостояния в оговоренных местах, ополченцев оставляем в Донецке. Как отличить одних от других? По тем же шевронам и георгиевским ленточкам.
– Андрей, – окликнул шефа Олег Усенко, который, как и товарищи, проводит отпуск на полях сражений. – Сдаётся мне, попали в «яблочко», – выдергивает из едва приметного холмика длиннющий щуп и нюхает его острие.
Трупный запах усиливается. Он волнами накатывается из обожженных зарослей на дне балки и ближайшего поля, которые до самого гребня пологого холма испятнано то ли снарядными воронками, то ли солдатскими могилами.
Похороны отложены до лучших времён
Связаться с Андреем мне помог его коллега из запорожского села Чапаевка, где при прорыве гитлеровской оборонительной линии «Вотан» осенью сорок третьего года погибли многие десятки тысяч уроженцев Донбасса, Юрий Гейченко. А познакомились мы с тёзкой на правом берегу реки Молочная. Юрий с товарищами заканчивал копать могилу для сложенных в один гроб останков семи бойцов Советской армии. Оставив на четверть часа работу, поисковики устроили гостю краткую экскурсию по мемориалу и заодно показали братскую могилу, где под сломанной в стебле металлической розой упокоилась женская штрафная рота.
Напомнив по телефону о той встрече, Гейченко перешел к делу:
– Наткнулись на захоронение вашего земляка, уроженца Марьинки Фёдора Ивановича Полного, или Повного. Третью букву просто не смогли прочесть… Попытайтесь, пожалуйста, найти родственников бойца и сообщите, что будем ждать их на перезахоронение.
Увы, просьба запорожского поисковика явно не ко времени. Практически каждый день со стороны Марьинки доносится артиллерийская канонада.
Для очистки совести связываюсь со Степнянским сельским главой Марьинского района Геннадием Шаповаловым.
– Фамилия Повный характерна для жителей Марьинки, – ответил чиновник. – Обещаю по окончанию боёв подключиться к поиску.
Передаю слова Геннадия запорожскому поисковику.
– Что ж, – вздохнул тот, – придется подождать до лучших времён. Только хотелось бы знать, когда они наступят, эти лучшие времена…
А в глазах – отрешённость
Поисковикам группы Андрея Бешко, наоборот, ждать некогда. На счету каждый час. Не сегодня – завтра начнутся обложные дожди, им на смену придут метели, которые укроют снегами поля сражений и не обозначенные ни на одной карте захоронения.
Уходим с поисковиками по балке. Всё тот же гнетущий запах и испятнанная воронками почва. На ходу старший группы делится только что полученной информацией:
– Из Амвросиевки сообщили о военных, которые без малого неделю лежат на поле боя. Поэтому в следующий раз ищите нас там… Кстати, вы часто ездите и многое успели увидеть. Если не трудно, поделитесь координатами временных погребений…
– Записывайте… Село Солнцево Старобешевского района. Найдите местного пастуха. Он якобы видел, как в братскую могилу опускали десятки тел. Далее – Новоекатериновка того же района. Там, по словам местных, убитых присыпали таким тонким слоем почвы, что из-под земли доносились телефонные звонки. Село Калинино Волновахского района…
– Спасибо за сведения, – поблагодарил Андрей. – А теперь, если желаете, можете поприсутствовать при эксгумации. Хотя, если на то пошло, нормальному человеку от таких зрелищ желательно держаться подальше. Сами еле на ногах держимся…
Старший группы поисковиков ничуть не преувеличивал. Многокилометровые поездки, испепеляющая душу работа наложила на лица отпечаток и поселила в глазах ребят пугающую отрешённость.
И последнее. На обратном пути нам попались два придорожных обелиска времён Великой Отечественной: «Здесь похоронен неизвестный солдат» и «Они погибли при освобождении земли Донецкой от гитлеровских оккупантов».
А что напишем мы на памятниках войны 2014 года?
СТОРОЖАТ СЕНТЯБРЬ КУРГАНЫ ПОЛОВЕЦКИЕ
Осенний сад сродни комнате, из которой только что съехал неряшливый жилец. И уж совсем неприглядны яблони, волей человека оказавшиеся на линии фронта.
Вдоль кромки сада тянутся козырьки отсечных позиций, чуть поодаль, рядом с парочкой половецких курганов, ржавеет что-то бесформенное, то ли вездеход, то ли конфискованная для военных потребностей маршрутка.
– Спрячь бинокль, – предупреждает наш кормчий. – Машина подозрительная метется.
Совет не лишний. Однажды на блокпосте под Иловайском бинокль едва не кофисковали. Спасибо ангелу-заступнику, шепнул на ухо слова, которые подействовали на служивых и которые в приличном обществе повторять грешно.
Тревога оказалась напрасной. Автомобиль «Жигули» второй модели с визжащим кабанчиков в прицепе, без остановки проследовала мимо. А я вернулся к прерванному занятию.
Сад в глубину просматривается плохо. Все застят заросли болиголова и выдуревшей выше человеческого роста амброзии. Отдельные её экземпляры метёлками дотягиваются до середины крон, где сиротливо алеют пощаженные норд-остом яблоки.
– Видит глаз, да зуб неймет, – говорю Вольдемару. – Может рискнем, подберемся поближе?
Однако водителя такое предложение явно не устраивает. Он указывает перстом на курганы, где сиротливо ржавеет бывшее транспортное средство, и добавляет:
– Ну, коль есть желание пополнить ряды взорванной техники… Или забыл, как из заброшенного сада под Солнцево нас угощали из пулемета?
Увы, подобные вещи надолго оседают в памяти. Но очень уж остро желание – проломить стену сорняков и вкусить аромат осеннего сада. И заодно ощутить в ладони литое, как земной шар, яблоко.
Однако прифронтовая зона не место, где желаниям позволено одержать верх. Иначе будешь созерцать не сады земные, а райские кущи. Или, что еще горше, отплясывать «Яблочко» на раскаленной сковородке в аду.
НАД
