Я шкурой помню наползавший танк - Юрий Иванович Хоба
Не только в питейное заведение ползти, впору уподобиться волку и завыть на луну.
Однако это, пожалуй, не о Валентине Поповой сказано.
ОСЕННИЕ ЭТЮДЫ ДИКОГО ПОЛЯ
Осень сделала первые штрихи на полотне Дикого поля. Уже угадывается киноварная роспись листьев скумпии, высветленные холодами глубины речных омутов и скорбящие по ушедшему лету прибрежные ивы.
Есть на полотне и чужеродные детали. Это – подстреленный из орудия тополь, сгоревшие заживо кусты боярышника и ржавые брустверы окопов, при виде которых обитатели речных плёсов испытывают острый, как жало штыка, страх.
Ива печальная
Лучшее ювелирное произведение – это берег вольной реки. Здесь каждая деталь подогнана друг к дружке с таким изяществом, что помещенный рядом перстень Борджиа кажется подделкой.
Сам же берег немыслим без плакучей ивы. Происхождение названия изложено в учебниках по ботанике. Дескать, в жаркую погоду дерево охлаждает себя посредством выделяемой устьицами листьев влаги.
В определённой мере на выбор названия сказалась и формы кроны. Нет растений более печальных, чем шалфей поникший и плакучая ива. Они словно сестры милосердия у изголовья умирающего лета.
Впрочем, скорбеть недолго. Минут шесть бесприютных месяцев, и ювелиры из мастерской Создателя примутся за работу. Они создадут такие шедевры, что ива вновь всплакнет. На этот раз от восторга и умиления.
Плыла лягушка через заводь
Ну какая же река без штатного приложения – человек с удилищем. Он способен так бесконечно караулить поплавок, что начинаешь опасаться – как бы пятки бедолаги не пустили корни.
По причине отрешенности от мира сего, рыбаки идеальные фотомодели. Сплошь и рядом они просто не замечают направленный на них объектив.
Зато мне через оптику отлично видно лицо мужика на противоположном берегу. Судя по скептически поджатым губам, представитель тихо помешанной части человеческого общества глубоко сомневается в существовании подводного мира. Не считать же заслуживающим внимания существом лягушку, которая по диагонали пересекает заводь.
Однако река тут же выдала опровержение. Посреди заводи разверзлась устрашающих размеров пасть. Она втянула в себя лягушку и скрылась. Будто ничего особенно и не произошло.
Только мелке волны побежали будить задремавший поплавок, чтобы тот за компанию посмеялся над Фомой Неверующим.
Пир на дне степного водоема
Странные всё-таки существа эти люди. Приписывают братьям меньшим то, чего они никогда не делали. Ну, скажите на милость, видели вы хоть раз кулика, который распевает оды болоту?
И потом, спрашивается, что сердешному там делать? Ведь не один уважающий себя организм не согласится жить в гиблой трясине. Засосёт вместе с перьями и остреньким носом.
Другое дело – речная отмель или дно высосанного суховеями степного пруда.
Здесь и малька удобно спроворить, и водных козявок сполна на любой вкус. Пируй на здоровье, да оглядывайся – не крадется ли камышовый кот? Жаль лишь, что кулички не обучены великому русскому. Они бы доходчиво объяснили разницу между болотом и болотцем на дне пруда. Только что с тех людей взять? Вроде бы и не самые глупые существа на планете, а меряют всех и вся на свой аршин.
Жрицы любви из камышовой чащи
Когда гремят пушки, охотничьи дробовики безмолвствуют. Поэтому никто не беспокоит пернатых, которые перед дальним полетом набираются сил на кальмиусском плесе близ села Николаевка.
Пользуясь моментом, кряковые беспечно копаются в прибрежной тине, а лысухи, похоже, и вовсе утратили былую осторожность. При появлении человека они уже не вопят, как прежде. А ведь именно о лысухах, султанках, коростелях и утках сказано: «Голоса пастушковых ужасны».
Представители этого довольно многочисленного семейства большие оригиналы. Они чемпионы по плаванию, хотя вместо утиных ласт оснащены фестончатыми лопастями. Более того, лысухи многократно замечены в супружеской неверности. Так, главы семейств не прочь заглянуть в камыши, где обитают размалёванные почище жриц любви султанки.
Несмотря на то, что охотничьи и рыбацкие тропинки сплошь заросли полевыми ромашками, над плёсом утвердился подспудный страх. Его порождают брустверы траншей и глухой стук, который издают досылаемые в казённик гаубичные снаряды.
Со стихией братья по крови
Вода морей, рек и степных прудов по химическому составу идентичная жидкости, которая течёт в артериях любого теплокровного существа. Поэтому она столь притягательна для птицы, зверя, человека.
Правда, иногда воды оказывается слишком много. В частности, у чаек и некоторых других пернатых случаются приступы ревматизма.
Лечиться бедолаги перебираются на суходол. Поближе к свалкам пищевых отходов или хлебным нивам, где полно сухих корочек и дождевых червей.
Но после курса реабилитации чайки обязательно возвращаются домой. Словно извиняясь за долгую отлучку, они занимают зрительские места на прибрежных камнях.
Точно так же ведёт себя и заскучавший на суше человек, о котором сказано, что он бесконечно долго способен смотреть на огонь, воду и облака. Разумеется, лишь при условии, что ему не мешает война.
Иногда нам удается совместить три вещи сазу. Это если на берегу зажечь костерок, а заводь отражает «высокие, как море, облака».
К сожалению, ветер ерошит водную гладь, и поэтому вместо чёткой копии под ногами расплывчатые тени. Однако чайки, да и я вместе с ними, не сводят глаз с беспокойной стихии. Ведь мы с ней одной крови.
ИДУЩИЕ ПО ЛЕЗВИЮ НОЖА
Зри под ноги
Разлогая балка с оспинами песчаных карьеров по левому скату и едва различимые через холодную дымку холмы Донецкого кряжа сегодня считаются глубоким тылом. Однако это не самое безопасное местечко шахтёрского региона.
– Глядите под ноги и на уровне груди, – напутствует нас с водителем старший группы поисковиков Андрей Бешко. – Могут быть растяжки. Попадались ли они мне лично?.. Пока Бог миловал. Однако знавал я людей, которым повезло меньше…
– А вон тех мужиков, которые навозными жуками копаются в железном хламе, убедить пытались?
– Все доводы отскакивают от них, что горох от стенки. Глядите, вон один волокёт на горбу перемятый автомобильный капот, другой – расплавившийся свинец в торбу складывает, тот раскатывает брёвна, которыми солдатская землянка была накрыта.
– Ну а вы, – допытываюсь у старшего, – смотрите под ноги не ради собственной безопасности и драгоценностей в виде расплавившихся аккумуляторных пластин?
– Такая уж наша работа – ходить по лезвию ножа. Ищем обрывки документов, шевроны, словом всё, что может установить личность погибшего. Ну и, конечно, захоронения. Ведь многие не обозначены даже могильным холмиком… Кстати, мой коллега Юрий Силюта подобрал парочку шевронов, только проку от них мало… Вообще-то, в нормальных державах, отправляя на бой
