Бела Иллеш - Обретение Родины
По прибытии туда граф имел сначала беседу с заместителем начальника этого отдела, а на следующий день встретился и с начальником. Прошла еще неделя, и граф получил аудиенцию у самого правителя. После этого в чине майора Шторм был зачислен в кадры Национальной армии и получил должность в министерстве обороны. Во время аудиенции Хорти предупредил графа, что ему придется изучить венгерский язык.
— Язык трудный, но освоению поддается, — сказал он, само собой, по-английски. — Я тоже думаю им заняться.
Итак, граф Альфред Шторм натянул мундир майора венгерской армии. В то время ему было тридцать два года. Высокий и стройный, с гибким, хорошо натренированным телом, он отлично танцевал, великолепно фехтовал, превосходно плавал и недурно играл в теннис. Он был элегантен, обладал прекрасными манерами, но, к сожалению, его оклад далеко не покрывал всех расходов, связанных с великосветскими развлечениями.
В самом скором времени молодому графу пришлось завязать знакомство со многими известными в столице ростовщиками. А когда они стали уж слишком беспардонно наседать на него, Альфред Шторм решил жениться. В жены он надумал взять дочь какого-нибудь банкира с Липотвароша, крупного коммерсанта или другого толстосума в том же роде. С этой целью он принялся усердно посещать журфиксы и семейные балы, добросовестно подыскивая себе наиболее перспективного тестя. Но пока залезший по уши в долги майор подбирал себе денежный мешок с дочерью на выданье в придачу, его успели назначить военным атташе при венгерской миссии в Лондоне.
Нанося прощальный визит в управление государственной полиции, Шторм пожаловался начальнику политического отдела, что его шантажируют и всячески донимают ростовщики. Полицейский комиссар заверил графа, что призовет распоясавшихся кредиторов к порядку.
Перед своим отъездом майор Шторм запасся рекомендательным письмом от графини Залаи — которую, между прочим, никогда в глаза не видел — к некоему молодому и весьма любезному подполковнику, военному атташе итальянского посольства в Лондоне. Письмо ему раздобыл начальник будапештской политической полиции. Графиня Залаи рекомендовала благосклонности итальянского подполковника своего старого друга милейшего графа Фреди, а в постскриптуме обращалась с шутливой просьбой раздобыть для графа Фреди богатую невесту.
Итальянский покровитель ввел венгерского майора в свет, причем был с ним вполне откровенен.
— Я ввожу вас, милый граф, не в самые высшие круги английского общества, — сказал он. — Но именно эти не самые высшие — круги наиболее полезны в деловом отношении. Вам придется играть в теннис и гольф не с прирожденными аристократами, а с денежными тузами Англии. Должен вам заметить: в Англии денежный человек совершенно иного склада, чем, например, в моем прекрасном отечестве или на вашей очаровательной родине. Наши соотечественники-бизнесмены вечно ломают голову, каким бы новым мошенничеством умножить свои богатства. А их английские собратья озабочены в настоящее время тем, как бы заставить всех прочих смертных начисто позабыть о махинациях, принесших несметные богатства британским делягам.
Шторм научился составлять партию в гольф, когда это нужно, и заметно усовершенствовался в теннисе. С будущей своей супругой леди Белл он познакомился как раз на теннисном корте. Леди Белл на самом деле была вовсе не леди, однако все называли ее именно так. Дочь крупного торговца, она успела развестись со своим первым мужем и в то время, когда майор Шторм принялся за ней ухаживать, была в самом расцвете. Это была высокая пышная белокурая особа. Галантные люди уверяли, что она с графом одних лет.
Первый муж леди Белл, гусарский офицер французской службы, носил некое громкое историческое имя. Брак их нельзя было назвать счастливым. Французик за неполные три месяца спустил в Монте-Карло весьма солидное приданое жены, но поскольку при этом тесть его, крупный чаеторговец, проявил себя «глупым скрягой» и даже, более того, «человеком дурных манер», грешный муж леди Белл перевелся в кавалерийский полк, расквартированный где-то у черта на рогах в Индокитае. Жену миляга-гусар оставил в Лондоне. Французский офицер с исторической фамилией превосходно доказал, что галльская аристократия вняла голосу истории и научилась разбираться, почем фунт лиха. Он выразил полнейшую готовность отступиться от леди Белл и дать согласие на развод, но… при условии, что ему будет вручена кругленькая сумма.
В свете таких обстоятельств становится до известной степени понятно, почему британский чаеторговец довольно косо взирал на ухаживания графа Шторма за своей дочерью. А когда влюбленный граф попросил у него руки леди Белл, почтенный бизнесмен потребовал некоторой отсрочки, чтобы подумать.
— Признаться откровенно, граф, один раз я уже здорово обжегся на чужеземной аристократии. Правда, то был француз, а вы… вы всего только болгарин.
— Венгр!
— Ну хорошо, пусть венгр. Стало быть, не болгарин, а венгр. И все-таки, граф, вам не следует на меня обижаться, что я принимаю так близко к сердцу судьбу своей дочери. Поэтому… Словом, договоримся: месяц вы потерпите. Через месяц я скажу вам «да» или… Надеюсь, впрочем, что это все же будет «да».
— Что мне делать? — вопрошал венгерский граф итальянского подполковника, который за это время успел превратиться в его неизменного советника. — Что же делать?
— Ничего! — рассмеялся итальянец. — Старый работорговец (истинным источником богатства будущего тестя была отнюдь не торговля чаем, а поставки за границу индийских и малайских рабочих) или, если хотите, старый денежный мешок считает себя хитрой лисой, тогда как на самом деле он сущий осел. Теперь младший брат леди Белл станет наводить о вас справки в Будапеште. Он служит лейтенантом где-то в Египте и тесно связан с секретной службой. По всей вероятности, он напишет в Будапешт нашей общей знакомой графине Залаи. Во всем следует положиться на нее.
Граф Шторм незамедлительно известил шефа будапештской политической полиции, с которым и без того находился в регулярной переписке, что скоро кое-кто из Лондона пришлет неофициальный запрос о его денежных делах и положении в обществе. Сообщил он и о причинах этого острого интереса, не забыв при сем упомянуть имя графини Залаи.
Спустя три недели состоялась помолвка, а еще через полтора месяца — свадьба.
На ужине после венчанья отец леди Белл, с известным раскаянием и в то же время нисколько не роняя собственного достоинства, заявил зятю:
— По-видимому, не все иностранные графы подлецы.
Счастливый отец новобрачной пожелал, чтобы молодая чета совершила свадебное путешествие по северным краям, где-нибудь в горах и фьордах Скандинавии.
— Только как можно подальше от Монте-Карло!
* * *Чаеторговец недооценил своего второго зятя. Граф Шторм отнюдь не собирался продувать в картишки приданое жены. Кстати, оно оказалось куда более скромным, чем то, которое промотал первый муж леди Белл, но по венгерским понятиям все-таки составляло весьма изрядную сумму. Альфред Шторм распорядился разумно. Первым делом он заткнул глотку своим будапештским кредиторам и рассчитался с лондонскими ростовщиками, с которыми уже успел войти в прочный контакт, причем посредничал все тот же итальянский подполковник. Кроме того, пришлось по дружбе отвалить немалый куш и самому итальянцу.
Шторм ежемесячно получал от тестя достаточно солидную ренту, чтобы графская чета имела возможность жить соответственно своему рангу. Словом, брак оказался безмятежно счастливым. Супруги не столь сильно любили друг друга, чтобы любовь мешала выполнению их светских обязанностей, а эти последние в свою очередь настолько ценили их, что у молодоженов не хватало времени, чтобы надоесть и опротиветь друг другу.
Графиня Белл была в полном смысле слова светской дамой и своим тонким чутьем и деловитостью неутомимо содействовала карьере мужа. Детей у них не было. Зато в течение двенадцати счастливых лет, которые граф провел с женой в Лондоне, он сделал солидную карьеру, став сперва подполковником, а вскоре и полковником.
Когда Альфреда Шторма отозвали в Венгрию, графиня вначале сильно испугалась, но вскоре полюбила Будапешт, удостоверившись на личном опыте, что ежемесячная отцовская рента здесь, на берегах голубого Дуная, куда весомее, чем в туманной столице Англии. А когда вдруг выяснилось, что в этой самой Венгрии она, леди и Белл, из дочери простого чаеторговца с подмоченной репутацией и сомнительными манерами превратилась в потомка древнего английского аристократического рода, чьи предки играли немалую роль как полководцы и дипломаты еще во времена Тюдоров, графиня Шторм стала самой рьяной венгерской патриоткой. Венгерские газеты охотно смаковали все подробности ее заново сочиненной биографии.
