Дмитрий Линчевский - Гранатовый срез
— Отвяжись, худая жизнь, — махнул рукой Колдун, — не мешай печалиться.
— Одно слово — муха! — подал голос из противоположного угла Антонов. — Как привяжется, хоть мухобойкой отгоняй.
— Молодец — человек и самолет! — тут же откликнулся напарник. — Здорово сострил — обхохочешься. Тебе бы надо на эстраде выступать между смешными номерами, чтоб народ не слишком веселился.
— А тебе бы надо в сортире жить, там твой дом — муха навозная. Всю комнату грязным тряпьем захламил. Сколько раз говорено — не вешать на батарею смрадные носки.
— Они там сохнут.
— Для этого они: во-первых — должны быть постираны, а во-вторых, ты сейчас удивишься, но должна еще работать батарея.
— Эх, Антоха, если б тебя, как всех нормальных людей, рожали в больнице, а не в КБ имени Антонова, то сейчас ты не завидовал бы нам, живым организмам.
— Ну-ка, заглохли оба! — цыкнул Калашников. — Сейчас каждому работу найду, чтоб не скучали.
Пользуясь временным затишьем, он вновь погрузился в печальные думы. Прав оказался Тетерин, утверждая, что убийцу надо искать не здесь, тысячу раз прав. Так все и получилось: перепахали пол-Чечни, а бандит оказался зэком из родного города. Ну не обидно? И без того настроение паршивое, с заменой до сих пор тянут, а тут еще вся работа вылетела коту под хвост. Нет в жизни счастья и справедливости тоже нет. Казалось, вот он, Гелани, реальный бандит: пойман в засаде, с оружием в руках — что еще надо? Должен был появиться результат, должен. Чутье подсказывало — цвет идет. Ан нет — появилась только дуля, огромная такая, с маком и постным маслицем в придачу.
— Пить что ли начать?! — по-обыкновению, вскрикнул от расстройства Калашников и посмотрел на подчиненных в ожидании глупых комментариев.
— Я начну, пожалуй, без меня, — неожиданно раздался из-за двери грозный раскатистый басок.
— Не понял? — приподнялся на локтях Калашников.
— Что тут непонятного: без друзей пить — небо гневить!
В комнате появился высоченный, смуглолицый, в новенькой форме 'Белая ночь', молодой капитан с усиками.
— Санька, братишка, ты?! — крикнул Колдун, не веря глазам.
— Старший оперуполномоченный РУБОПа по необычайно важным делам капитан Кандиков, — с серьезной миной отрекомендовался офицер и, расплывшись в улыбке, вскинул руки для объятий.
— Вау! — тигром прыгнул на него Калашников. — Саня, дружище!
Они принялись тискать друг друга, хлопая по спинам, пихая под бока, сотрясая за плечи.
— По-моему, это любовь, — поделился впечатлениями Антонов.
— Пойду-ка я на стол собирать, — сползая с кровати, пробурчал Мухин. — Чувствую, сегодня угроза шефа, наконец, сбудется, и мы по-человечески напьемся…
Закончив лобзания, Колдун отступил на шаг назад, еще раз окинул взглядом друга, до сих пор не веря в его появление, и пустился в расспросы:
— Ну рассказывай, дружище, какими судьбами в наши края занесло? Как там Юрий Георгич Зайцев, Витек Гилев, Валерка Половников, да все мужики, как?
— Ты сначала хоромы свои покажи, напои гостя, накорми с дороги, а потом уж допрашивай.
— Чего тут показывать — больница, как больница: коридор да палаты, никаких премудростей.
Друзья вышли из кубрика и отправились на экскурсию по базе:
— На первом этаже у нас каптерка, продсклад, дежурка, ты мимо проходил, наверное, видел.
— Видел, видел: спиной к дверям сидит сопливый лейтенантик, на кнопочки радиостанции любуется. Я его окликнул, когда вас искал, он, бедненький, аж вздрогнул от неожиданности — подходи спокойно, сворачивай шею, забирай оружие.
— Он же не ворота охраняет, там-то, у нас пара часовых стоит.
— Видел, видел: один в туалет побежал, другой — водички хлебнуть, после местами поменялись. Что называется — заходите к нам лечиться и лисенок, и волчица, и жучок, и паучок, и неведомый зверек.
— Что-то ты приврал.
— Мне какой смысл врать, я спокойно прошел, никто даже не окликнул.
— Я про стишок — в смысле, стишок переврал… А проскочил ты свободно потому, что в нашу форму одетый. За своего приняли.
— Думаешь, бандиты к вам в гестаповских фуражках придут?
— Да ладно ты, разошелся. Устали мужики, расслабились, обрыдло все. Давай остальное смотреть.
— Удобное место для нападения, — окинув взглядом длинный коридор, заключил Кандиков. — Один пулеметчик на этаже и хрен кто из комнаты выползет. Кто там дальше живет?
— Барнаульцы, за ними — кемеровчане. Твои земляки, новосибирцы, на втором этаже. Пойдем сначала у нас посидим, потом к своим поднимешься…
— Само собой, посидим, вспомним деньки боевые, суровые, как некоторые меня в Грозненском дэпо бросили.
— Ага, еще вспомним, как некоторые меня у Сунжи кинули.
И то, и другое было правдой. Никто, разумеется, никого не бросал, но при отступлении, а тогда, в 95-м, отступать приходилось частенько, всегда кто-то выходил первым, кто-то последним (прикрывая отход остальных). Так вот, у трамвайного парка первым из огневого мешка выскочил Колдун, а у моста через Сунжу — Кандиков.
— Да уж, есть, что вспомнить, — улыбнулся гость. — Пошли, братишка, соскучился я по тебе страшно, даже в горле пересохло.
Как это часто бывает, в радужные планы героев вмешался неожиданный телефонный звонок.
— Кандиков на связи… Да, я понял… Когда? Сегодня? Хорошо, буду.
— Крутые аппараты рубоповским операм выдают, — с завистью сказал Калашников, рассматривая сотовый телефон друга. — С фотиком?
— Роуминг, фотик, интернет и прочая хрень, я еще толком не успел разобраться. Перед самой командировкой получил. Кстати, сюда новая смена спутниковый аппарат везет, будете с домом без проблем общаться.
— Хорошо бы. Ну, что, пошли за стол?
Нет, братишка, видно, придется отложить воспоминанья. На Ханкале меня ждут. С твоим Гелани надо срочно встретиться, его после обеда грозятся в Чернокозово отправить.
— Так ты по его душу приехал?
— По его, по его. А я тебе разве не сказал? Генерал, когда вашу информацию о последних делах получил, сразу уцепился за басаевский лагерь. Какие, говорит, такие славянские террористы? А подать сюда весь оперативный состав! Знаете, спрашивает, об этом? Слышали, отвечаем, но не сталкивались. А вот собровец Калашников сталкивался. Поэтому быстро подвязали кушаки, и туда, к нему в Грозный. И чтоб через неделю все адреса и фамилии у меня на столе лежали. Ну а кого ж еще посылать в Чечню, как ни старого вояку Кандикова. И вот я здесь. А он там.
— Кто?
— Генерал, конечно, кто ж еще.
— Молодец, старик, — просиял Колдун. — Быстро сориентировался. Может, хоть по этой линии какая-то польза будет, а то я уж совсем приуныл. Поехали вместе, я тебе там все лазейки покажу.
— Не надо. Со мной фээсбэшник работает, у него свои выходы, ты лучше столом займись, я к вечеру обернусь…
Кубрик было не узнать: чистенький пол, заправленные кровати, маскировочная сеть на окнах (чтобы прикрыть мешки с землей — для эстетики), аккуратно свешенная (рукав в рукав) на гвоздиках одежда, посреди комнаты накрытый стол, за ним две цветущие рожицы.
— Молодцы, — похвалил Калашников, — лихо сработали, только перестарались немного. Рановато подсуетились.
— А что, все отменяется что ли? — обеспокоено спросил Мухин, тускнея глазами. — Не придет, что ли друг-то?
— Уехал он срочно чеченца нашего пытать. По его душу сюда прибыл. Думаю, раньше, вечера не управится.
— Подождем, — облегчено выдохнул Мухин, наполняясь цветом. — Я уж думал, вообще не вернется.
— А кто это такой, кстати? — полюбопытствовал Антонов.
— Вот бойцы у меня, закачаешься! — поразился Калашников. — Сначала водку достают, а потом, кто такой спрашивают.
— Мы ж не для себя, — надул губы Мухин. — Стараешься, стараешься, а тут на тебе по рукам оглоблей.
— Ой, как мы губки-то надули — 'не для себя', - передразнил его Колдун. — Можно подумать, вы с нами пить не собирались.
— Если бы позвали, то, конечно, а так — никогда в жизни. Что мы алкаши какие, обидно слышать.
— Ладно, шучу я. Молодцы, на пятерочку сработали, не стыдно таких обормотов боевому товарищу показывать. А он в нашем деле толк знает — бывший собровец, вояка отменный, каких на сотню — пара. В 95-м вместе в Грозный входили, желторотиками еще были, как вы сейчас. И в атаку бегали, и в обороне сидели, и под минами танцевали, даже против духовских танков стоять приходилось. Лихой мужик, бесстрашный — спецура, одним словом.
— А почему к операм перешел? — спросил Антонов, отрабатывая критическое замечание: сначала выяснить кто, а уж потом за стол.
— С руководством, что-то не поладил. Надо было подмяться, промолчать, а у него свое мнение и зубы, как у волкодава — рванул тельник на груди, да послал начальство куда подальше. В итоге — на оперной работе. Между прочим, лучший спец по террористам. Может, и с нашим Гелани какую-нибудь кашу заварит.
