Симота Сэйдзи - Японский солдат
Татибана посмотрел на Кубо, сидящего напротив, и взгляд его был холоден и тверд.
Поручику Татибане было всего двадцать четыре года, в армию он попал сразу же после окончания сельскохозяйственной школы, круглое лицо его было совсем еще мальчишеским. В лагере поручик уже старожил. Когда он раздевался, на правом плече, у ключицы, был заметен длинный шрам. Говорят, он был тяжело ранен осколком, потерял сознание — так его захватили в плен. На собрания Общества новой жизни Татибана стал ходить недавно.
— Вы так думаете? — Кубо смущенно почесал в затылке. — По правде говоря, многие критикуют меня именно за это. Вопрос этот трудный, и я просто выразил свое субъективное мнение, не собираясь навязывать его никому, но, видимо, некоторые поняли меня превратно. Значит, вы, Татибана-сан, не признаете, что великая восточноазиатская война — война агрессивная? Я пишу, что создание великой восточноазиатской сферы взаимного процветания — обман, на самом деле Япония намеревалась стать «лидером Восточной Азии», вытеснить Соединенные Штаты и западноевропейские державы. Иными словами, вести войну с целью установить господство над азиатскими странами, а это и есть агрессия.
— Нет, — раздраженно возразил Татибана, выпрямляясь, — я думаю, определение «агрессия» здесь совсем не подходит. Стать «лидером Восточной Азии» означает быть хозяином в Восточной Азии вместо белых, иначе говоря, включить в сферу своего влияния Китай, Бирму, Малайю, Голландскую Индию, Филиппины, так же как мы включили в нее, например, Маньчжурию. Вы, Кубо-сан, называете это «агрессией». Хорошо, пусть будет по-вашему, но почему это дурно, почему противозаконно?
— Гм… — Кубо с сожалением смотрел на Татибану.
— Для того чтобы государство развивалось и укреплялось, ему нужны обширные колонии, — продолжал Татибана. — Сейчас белые, и прежде всего англосаксы, господствуют в Азии, да и не только в Азии — во всем мире. Что же тут плохого, если наша страна вытеснит белых и станет лидером на Азиатском материке. Говорить, что это противозаконно, — значит стоять на точке зрения союзников. Япония, так же как и Англия, маленькая островная страна. После реставрации Мэйдзи [15] она стала расти и развиваться, захватила Тайвань, Корою, Маньчжурию. Так ведь? Затем простерла руку на континентальный Китай и, наконец, вступила в противоборство с Англией и Соединенными Штатами и… потерпела поражение. Наши правители недооценили противника, полагаясь на нелепый принцип, что можно победить только «верой в победу». Однако, если следовать вашей логике, выходит, что укрепление государственной мощи Японии после переворота Мэйдзи плохо уже само по себе. Так что ли? Значит, «волосатым» все дозволено, а нам ничего.
Ёсимура считал, что Такано полностью разделяет мнение Татибаны, да и сам Ёсимура так же понимал цели великой восточноазиатской войны, поэтому он без запинки пересказал все Такано.
— Ну и что же Кубо? — холодно спросил его Такано.
— А я все еще в толк не возьму, куда он клонит. Ответил что-то вроде: никто, мол, не считает, что японцам запрещено укреплять мощь своего государства, но говорить так, как говорит Татибана, все равно что утверждать: «Другие грабят, значит, и нам дозволено».
Они помолчали.
— Да болтать что угодно можно, — резко бросил Такано. — Просто этот Кубо стоит на точке зрения противника. Сдался в плен, а теперь изворачивается, пытается как-то оправдаться.
— А я все же хочу послушать его доводы. Здесь все равно заняться больше нечем. Не желаете ли и вы, господин фельдфебель?
— Нет уж, меня увольте! — отрезал Такано и повернулся на другой бок, показывая, что разговор окончен.
Ёсимуре ничего не оставалось, как тоже лечь в постель. Он был огорчен; не смог он толком объяснить Такано, что хотел сказать Кубо. Но он не сумел сделать этого еще и потому, что проблема, выдвинутая Татибаной, так и не стала предметом обсуждения на собрании и Ёсимура не услышал возражений Кубо. Председатель заседания Нэгиси заявил, что хотел бы вести занятие по намеченному плану, а не возвращаться снова к вопросу, который обсуждали уже много раз. Судя по всему, те же самые мысли по поводу оценки войны в записках Кубо возникли не у одного Татибаны, и все это уже обсуждалось в Обществе новой жизни. К тому же этот вопрос в конце концов непременно выливался в какие-то общие проблемы, например: «Что такое развитие государства?», «Что такое государство, демократия, милитаризм?» и прочее. И было решено рассмотреть их по порядку. Два предыдущих собрания, на которых присутствовал Ёсимура, были посвящены уставной дисциплине в японской армии, которая в конечном счете держалась на солдатах второго года службы — натерпевшись мучений за год пребывания в армии, они все свое недовольство переносили затем на новобранцев. Однако даже солдаты первого года службы считали себя стоящими выше, чем так называемые «шпаки». Сегодня на занятиях как раз и обсуждали это странное понятие «шпаки», которое утвердилось почему-то за всеми людьми, бывшими вне армии.
Ёсимура сидел в стороне и не без интереса прислушивался к разговору.
* * *— Господин командир подразделения! Вон остров С., — прошептал на ухо Ёсимуре ефрейтор Мадзима. — Решайтесь же! А то поздно будет.
И действительно, медлить было больше нельзя. Еще неделя, дней десять — и отправишься к праотцам. Ёсимура нервничал. Нужно поскорее решать. Но он никак не мог отважиться на побег. Почему — непонятно. Ведь на нем красная одежда, значит, он не дезертир, а пленный. Ёсимура колебался — тревога и страх удерживали его.
Вдруг до слуха донесся хриплый свист. «Мина! Ложись!» — хотел было крикнуть Ёсимура и тут вдруг отчетливо услышал резкий возглас: «Воздух!» Бомбежка? Пока он медлил, размышляя, другие уже вскочили со своих скрипучих раскладушек и выбежали из палаток. «Наши! Налет!» — раздавались отовсюду тихие голоса.
Ёсимура тоже поднялся и, ничего не соображая спросонья, выскочил из палатки в белых трусах и майке. В самом деле, что это, стреляют из зениток? Налет японской авиации? Ёсимура ничего не понимал. Но с тех пор как американцы высадились в Торокина, он ни разу не видел ни одного японского бомбардировщика или истребителя… Не слышал он и о том, чтобы японская авиация бомбила расположение войск противника. Так почему же они вдруг прилетели сегодня? «Может быть, наши перешли наконец в контрнаступление? Или по крайней мере ведут подготовку к нему? Постой! Какое сегодня число? Четырнадцатое августа? Может быть, это какая-нибудь дата?»
Из всех палаток выскакивали пленные в одном нижнем белье, они смотрели в темное небо, надеясь увидеть там длинные, перекрещивающиеся лучи прожекторов, но над головой, как всегда, ярко сверкал лишь Южный Крест. Может быть, даже ярче, чем обычно. Не было слышно ни рокота моторов бомбардировщиков, ни взрывов бомб. Почему же тогда стреляют зенитки? И вообще, который теперь час?
— Ага! Да это никак полевая артиллерия, — сказал Ямада, всовывая на ходу руки в рукава рубашки.
— Гм… И минометы бьют!
Ямада и Такано были уже одеты — они, видимо, захватили с собой одежду, когда выскакивали из палатки. Ёсимура, взглянув на себя как бы со стороны, вспомнил, как молниеносно эти двое обычно одевались в части. Он отчетливо ощутил всю необычность происходящего. Как быстро вернулась былая сноровка к этим людям, которых плен вверг в полную апатию!
— Уж не десант ли это? — прошептал Такано. Он внимательно прислушался к стрельбе. Действительно, били не только зенитки, но и полевая артиллерия, и танки, и минометы…
«Неужели и вправду наши? — подумал Ёсимура. — Но у тех частей, что еще остались на острове, для десанта нет сил — это ясно как день. Может, перебросили войска из Рабаула? Гм… Вряд ли у наших сейчас есть такая возможность. Где они, к примеру, возьмут суда?» В это время послышался треск тяжелых и ручных пулеметов, затем автоматная очередь. И вдруг — резкие выстрелы раздались совсем рядом, там, где расположилась лагерная охрана. Стрельба отдалась громким эхом в ночном небе. Видимо, начался жаркий бой.
— Все — в палатки! — крикнул Такано. — Немедленно одеться!
Сомнений не было — это наступали японские части. И они были уже совсем близко. Иначе как же объяснить эти частые выстрелы и очереди из автоматов и пулеметов? Ёсимура, все еще ничего не понимая, двигаясь словно во сне, поспешил укрыться вместе с другими в палатке.
— Что будем делать, господин фельдфебель? — спросил он сухими, дрожащими губами.
— В ворота выйдем, — резко бросил Такано. — В голосе его звучали спокойствие и решительность, которые всегда отличали его в трудную минуту.
Лагерные ворота метра три высотой днем обычно стояли нараспашку, их закрывали только на ночь, да и то, как правило, не запирали. «Если и заперты теперь на замок, их легко можно повалить. Вырвемся из лагеря — первым делом нужно атаковать помещение охраны и захватить оружие, — подумал Ёсимура, — видимо, это и собирается предпринять Такано. Допустим, что это нам удастся и японские части захватят базу. Что же тогда будет с нами? Сочтут ли нас за своих в этих красных одеяниях?»
