Гельмут Липферт - Дневник гауптмана люфтваффе
Мы должны были приземлиться на аэродроме, который был переполнен румынскими самолетами и солдатами. Поскольку нашего передового подразделения там еще не было, я приказал, чтобы приземлилась лишь одна пара, в то время как сам с ведомым остался в воздухе, чтобы понаблюдать за тем, что они будут делать. Мои пилоты отрулили к пустому краю аэродрома и помахали мне руками. Но я оставался в воздухе до тех пор, пока мое топливо не стало подходить к концу, и не приземлялся, пока два других самолета не поднялись в воздух.
Технический персонал прибыл вскоре после нашей посадки. Мы установили свои палатки. Затем я с другим офицером отправился к румынам, чтобы уточнить ситуацию. Румынский полковник встретил нас прохладно и, указав на два своих пулемета, сказал мне через переводчика, что приземлившиеся самолеты не должны снова взлетать без его разрешения. Я вернулся к месту стоянки наших самолетов, распорядился установить на позиции вокруг четыре пулемета и проследил за тем, чтобы два «Мессершмита» всегда барражировали в воздухе над аэродромом.
В те дни большинство румын кардинально изменили свои взгляды и перешли на сторону своих бывших врагов. Они перекрыли все перевалы, ведущие из Румынии в Венгрию, отрезав все, что находилось по другую сторону Карпат. Однако перевал севернее Бузэу был разблокирован немецкими войсками и использовался для отхода наших наземных частей, хотя и с большими помехами.
28 августа 1944 г. жалкие остатки группы в 9.00 вылетели из Бузэу в Саксиш-Реген[116], в Венгрии. 29 августа мы перелетели на запасной аэродром приблизительно в 25 километрах к западу, чтобы освободить место для «Штук» и других групп авиакорпуса. Сначала мы сильно возмущались, что еще раз должны освободить дорогу другим, не сознавая, что в действительности вытащили счастливый билет. На следующий день Саксиш-Реген был атакован примерно 50 «Мустангами», которые уничтожили или повредили около 70 самолетов нашего авиакорпуса. «Мустангам» было легко это сделать. Аэродром не имел абсолютно никакой противовоздушной обороны, а самолеты стояли настолько близко друг к другу, что американцы едва ли могли промахнуться. Воспользовавшись этой возможностью, амии[117] в течение нескольких минут гонялись за машиной майора Руделя. Он позже связался со мной, смеясь и ругаясь одновременно. Мы же в Будаке[118] не подвергались атакам до следующего дня.
Тем утром мы получили сообщение, что в наш район летят множество русских Ил-2. Звено и пара, или всего шесть самолетов из моей группы, немедленно поднялись в воздух. Звено возглавлял опытный и очень способный лейтенант Фённекольд[119], который одержал 136 побед и был одним из лучших пилотов группы. Я был ведущим пары с ефрейтором Гюнтером Штандером в качестве ведомого.
В то время как звено летело в довольно разомкнутом строю, мы держались близко друг к другу приблизительно в 100 метрах выше. Мы только что преодолели высоту 1000 метров, когда перед собой и несколько ниже я увидел много самолетов.
Они летали по большому кругу, неоднократно пикируя к земле и обстреливая стоявшие внизу самолеты. Я вызвал Фённекольда: «Впереди Ил-2, Hanni 500. Они штурмуют аэродром Левес[120]. Я собираюсь немедленно атаковать. Штандер, атакуй со мной. Стреляй во все, что окажется перед твоими пушками!»
Но как я серьезно ошибся! То, что я принял за новый тип Ил-2, на самом деле оказалось «Мустангом». Я это понял, когда на полной скорости ворвался в круг этих машин.
«Внимание. Проклятье, это „Мустанги“!»
Я слышал, как Фённекольд пробормотал: «Прекрасные Ил-2». Оглянувшись, я увидел в задней полусфере его звено. Моя скорость была высокой, и я, к счастью, выскочил снизу прямо между двумя американцами. Тот, кто был передо мной, сохранял свой курс, пока я не открыл огонь. Еще до того, как я успел подойти к нему вплотную, он резко пошел вниз, оставляя за собой плотный шлейф белого дыма. Больше не стреляя, я ушел вверх и видел, как мой ведомый сбил американца, словно был опытным «стариком». Когда он отвернул, я вызвал его: «Поздравления от шесть-один, я видел вашу победу!»
Я быстро толкнул рычаг дросселя вперед и из левого виража спикировал вправо. Но ами понял, что происходит. Я видел, как из его выхлопных патрубков вырвался черный дым, и он начал преследовать меня. За ним последовали еще четыре или пять машин.
Положение становилось опасным. Хотя американец уже был на линии огня, он ограничивался лишь погоней за мной. Меня прошиб холодный пот, когда я заметил, что остальные снизились до моей высоты и, казалось, медленно приближались.
Это был туманный день, и видимость была не особо хорошей. Пытаясь оторваться, я снизился как можно ближе к земле и помчался на скорости 500 км/ч. Отчаянная гонка привела нас к лесу. Я опустил свою машину еще ниже и спустя секунду оказался над маленькой низиной. Повинуясь внезапному побуждению, я резко развернул свой «Мессершмит» на 90 градусов и понесся по низине. В течение некоторого времени у меня не было никакой возможности посмотреть вокруг, но когда я это сделал позже, моих преследователей не было видно. Я еще какое-то время летел в южном направлении на малой высоте, а затем перевел свой «сто девятый» в крутой набор высоты. На 1000 метрах я быстро осмотрел небо. Не увидев ничего, я продолжал осторожно подниматься и появился над Лёвесом на высоте 4500 метров. Американцы еще были там. Они рыскали вокруг на своей прежней высоте около 600 метров, но их круг раскололся. Время от времени несколько самолетов делали переворот и атаковали маленький аэродром.
Я тщательно оглядел небо вокруг, особенно выше меня, и потом на огромной скорости спикировал, выровнялся далеко внизу и приблизился сзади к четырем «Мустангам». Ни один из четырех пилотов не смотрел по сторонам. Я выбрал замыкающую машину, тщательно прицелился и, когда уже не мог промахнуться, нажал на спуск. Опять начал стрелять только один пулемет, но все мои пули попали в цель. Из ами повалил черный дым, но я должен был отвернуть и больше не смог наблюдать за ним. Поскольку я все еще летел на скорости более 600 км/ч, то немедленно приблизился к следующему трио. Я снова попал в замыкающий самолет, но, к сожалению, не смог оставаться позади него достаточно долго, потому что мимо моей головы пронеслись трассеры. Я ушел вверх и увидел, что ко мне в хвост зашел «Мустанг», пытаясь отогнать меня от следующей жертвы, что ему фактически и удалось сделать. Но моя скорость была еще такой, что я смог за секунды покинуть опасную зону. На высоте 1000 метров я снова оценил ситуацию, хорошо зная, что был выше всех. Затем я атаковал в третий раз. Приблизившись, я перевернул «Мессершмит» на спину, проверив управление и снова перезарядив оружие. Если бы, по крайней мере, начали стрелять два пулемета! Я опять подходил к американцам на высокой скорости, ведущий пары заметил меня и ушел далеко в сторону. Второй самолет тоже спикировал. Когда пилот последнего опустил левое крыло своего «Мустанга», чтобы начать разворот, я был в 200 метрах позади него и открыл огонь. И чудо из чудес, стреляло все оружие! Трассеры пронеслись в воздухе, возникли многочисленные вспышки, главным образом на фюзеляже вражеского самолета. Плотный черно-серый шлейф дыма показывал, что я добился хороших результатов. Отбросив осторожность, я последовал за выполнявшей пологий вираж машиной. Она продолжала разворот, и это стало гибелью для нее. Хотя мой преданный «сто девятый» вздрагивал и вибрировал, я выполнил очень крутой вираж и, прицелившись в точку перед носом «Мустанга», открыл огонь. Американский истребитель пролетел прямо сквозь поток пуль и получил серию попаданий. Я взял такое упреждение, что больше не мог видеть «Мустанг». Когда он возник ниже моего носа, я был потрясен тем, как близко он был. Я почти протаранил этого парня!
Фюзеляж «Мустанга» был изрешечен, кабина разрушена. Машина горела, она перевернулась через левое крыло и свалилась в штопор. «Мустанг» разбился около дороги в Саксиш-Реген.
Тем временем два других «Мустанга» воспользовались представившейся возможностью и, развернувшись, зашли мне в хвост. Они открыли огонь. На сей раз я не сделал ошибки, перейдя в пикирование, а вместо этого ушел круто вверх. Должно быть, я некоторое время еще был в их прицелах, но сам не мог видеть их действия. Затем я оказался вне зоны огня и полетел на запад, в направлении аэродрома, которого достиг через несколько минут. Сверху летное поле казалось пустынным. Лишь посередине стоял одинокий, брошенный Me. Я приземлился и порулил к стоянке. Я еще не успел достичь ее, когда на крыло вскочил мой механик. По его лицу я понял, что случилось нечто ужасное. Я остановил машину, открыл фонарь и спросил: «Где другие и что с самолетом на летном поле?» — «Это машина Фённекольда. Он мертв. Больше никто не вернулся!»
