Владимир Лидин - Три повести
Первой вышла бригада Подсоснова. Кавасаки один за другим отходили от пристаней. Кормовые огоньки двигались, расходились, огибали мыс. Белое облачко спускалось с сопки. Облачко заметили позднее, когда флот был уже в море. Обычно перед тайфуном спускалось такое молочное облачко. В двенадцатом часу ночи перебрались на катер Стадухин и гидробиолог Старожилов. Двое других наблюдателей вышли на кавасаки с бригадой. Стрелка барометра опустилась еще на деление. Старшина уныло выжидал.
— Барометр падает… Клавдий Петрович, разве на таком катеришке выходят в море?
— А почему же нет? Машина в порядке? Где моторист? Вы ведь знаете, Рябченко, мы этих разговоров не любим.
Старшина безнадежно вздохнул и ушел наверх. Катер задрожал. Моторист включил мотор. Вскоре заплескалась вода. Тучноватому Старожилову было в кубрике тесно.
— Погляжу, как идем…
Он поднялся на палубу. Катер начинало покачивать. Вероятно, огибали мыс. Привычно плескалась вода, привычны были ночные часы в тесном кубрике с его позвякивающими склянками. Огни промысла остались позади. С моря шла зыбь. Свежо, недрами пахла рассекаемая вода. Легкая туманность застилала по временам, как плесенью, звездную осыпь. На траверзе оставался мыс Азиат. Из-за мыса подул с моря встречный шквалистый ветер. Впереди еле приметно виден был кормовой огонек мористо шедшего кавасаки. Старожилов подышал ветром и вернулся в кубрик.
— Малость поваляет. Зыбь. Часок все-таки можно поспать.
Он снял сапоги и улегся на койку. Стадухин приблизил было книжку к близоруким глазам и — на полчаса или на час — вдруг мгновенно задремал над ней. Электричество горело тускло, неполным накалом. Спутник спал. Был третий час ночи. Катер качало. Вода по временам с плеском перекатывалась по палубе. Лесенка круто уходила наверх. Придерживаясь за поручни, Стадухин пробрался в капитанскую рубку. Компас тускло светился. Старшина был угрюм.
— Глядите, что делается… валит и валит. Скоро в открытом море окажемся.
— Кавасаки не видно?
В тяжелый старый бинокль была видна лишь черная округлость моря. Звезд уже не было. Все же Стадухин высмотрел далекие огоньки судов.
— Не дальше чем кавасаки ушли. Пройдем еще с полчаса этим же курсом и начнем обходить суда. Я поднимусь… ровно в три.
Он снова ухватился за поручни и спустился вниз, в кубрик. Барометр падал. Стадухин пощелкал ногтем по стеклу, не стал ложиться и снова на полчаса или на час заснул над столом.
XX
Тревожно звякнул в машинной звонок. Мотор остановился. Сразу стало тихо. По палубе торопливо затопали ноги. Сон мгновенно слетел. Старожилов надевал сапоги. Стадухин выбрался наверх. Катер болтался без движения.
— Старшина… что случилось?
— Едва не налетели на сеть. Ничего не видно. — Впереди качался буек с огоньком. — Напоролись бы — порвали бы к черту… Полный назад!
Катер дрогнул. Буек поплыл в сторону.
— Какое судно?
— Черт его знает… должно быть, кунгас. Сволочи… без огня плавают.
— Дайте сирену!
Завыла сирена. Голос ее, как всегда, был тревожен и неприятен. В стороне на судне появился огонь. Стали раскачивать фонарем.
— Замахал, дьявол, черт… Самый малый вперед!
— Подойдите к судну.
— Как бы не запутаться снова. Где она, эта сеть?
Буек уже уплыл. Катер крутился на месте. Все же пошли вперед.
— Давайте восточнее. Там должны быть наши кавасаки, — приказал Стадухин.
Катер опять покрутился и пошел. Все тесно стояли в рубке. Вдруг старшина опять схватился за проволоку звонка.
— Снова сеть! — Плавал освещенный буек. — Какого черта… откуда здесь сеть?
— Да ведь это тот же самый буек! Куда вы держите? Я же вам сказал — на восток.
— Компас не действует.
— Как не действует компас?
— А шут его знает. Крутится во всю картушку на каждом повороте.
Под тусклым неопрятным стеклом свободно вращалась полным кругом магнитная стрелка.
— Почему вы не доложили, что компас не действует? Как же можно выходить в море без компаса? Вас надо за это под суд!
Стадухин почти ненавидел этого вислоусого туповатого человека.
— И отдавайте под суд. По крайней мере не трепаться на катере в море.
— Вы не моряк, вы… впрочем, поговорим после. Старожилов, поглядите на звезды. Определим положение.
— Звезд не видно, — отозвался Старожилов.
— Посмотрите в бинокль. Нет ли судовых огней? У вас глаза посильнее моих.
Старожилов увидел далекий неясный огонек кавасаки.
— Держите на этот огонь. Потом определим направление.
Буек остался наконец позади. Шли на далекий огонь. Боковая волна валяла с бока на бок. Из машинной душно пахло бензином. Стадухин посмотрел на часы. Был четвертый час. Катер, шел.
— Куда он девался, этот бисов огонь? — спросил вдруг старшина.
Огонь исчез. Минуту спустя Старожилов увидел, что навстречу несется туман. Это был мгновенный, предвещавший ненастье туман. Все затянулось им. Позади еще виден был огонь кунгаса.
— Поворачивайте назад, на кунгас… будем держаться поблизости!
Стадухин знал за все свои тридцатилетние скитанья по морю, что́ значит этот тихоокеанский туман. Опять звякнул звонок в машинной. Катер сделал полный круг, едва не залился на повороте водой и пошел обратно к кунгасу. Были видны кунгас, буек, ныряющий неподалеку от него.
Внезапно на самых глазах кунгас стал расплываться, таять. Наперерез шла сплошная стена тумана. Катер отчаянно нырял. Стало тревожнее. Шли в предполагаемом прежнем направлении. Подвывала сирена. Пришлось уменьшить ход из боязни налететь на кунгас или запутаться в сети. Прошло с полчаса. Кунгаса не было.
— Если будем так болтаться впустую, бензина не хватит, — сказал старшина. Он ожесточился. — Чтобы я с вами еще плавал… сам спишусь к черту!
Он готов был покинуть рубку.
— Вымерять глубину! — приказал Стадухин матросу.
Шеста не хватило. Лот показал двадцать пять футов. Это была морская глубина. Становиться на якорь невозможно — не хватило бы якорной цепи. Двигаться дальше без цели — может не остаться бензина.
— Пойдем по волне, — предложил Старожилов. — Все-таки окажемся ближе к берегу… пойдем с промерами.
Туман оседал на ве́ках. Фонаря мачты не было видно. Зыбь нарастала. Ветер менялся с остового до норда — норд-веста. Приближался тайфун. Как обычно, он шел от Формозы, через Японское море, захватывая своим левым краем. Вдруг ощутились морская глубина, затерянность в тумане. Пошли малым ходом в направлении волны. Компас бездействовал. Стадухин почти с отвращением поглядывал на светящийся круг. При каждом толчке стрелка ходила от норда до зюйда. Все было утеряно: время, направление, пространство. Сирена поглощалась туманом. Может быть, шли не в направлении к берегу, а в открытое море. Стадухин спустился со Старожиловым в кубрик. Несколько пробирок вылетели из своих гнезд. Осколки лежали на полу.
— Положение неважное, Клавдий Петрович. Главное, неизвестно, где мы находимся… а тайфун надвигается.
Неуютно звенели и вздрагивали лабораторные склянки.
— Ну, какой же тайфун… поштормуем немного.
Но из опыта своих скитаний Стадухин знал — все признаки приближения тайфуна: ветер, зыбь и туман.
— До рассвета поболтаемся, а там будет видно. Не мы одни в таком положении. Кавасаки и вовсе открыты.
Кавасаки, однако, были надежнее. У них были устойчивые плоские днища. Катер же при боковом ветре могло перевернуть первой сильной волной. Близко за железной стенкой обшивки плескалась вода. Пришел сверху мокрый матрос, достал хлеб, миску с рыбой и стал равнодушно есть. Матрос как бы деловито продолжал обычную жизнь.
— Туман не меньше?
— Погода что надо… — ответил матрос.
Он налил еще холодного чая в кружку, запил свою скудную пищу и вышел. Вытянутая рука казалась в тумане обрубленной. Только равномерное килевое ныряние катера указывало, что идут по волне. Глубина уменьшилась до двенадцати футов, потом снова стала расти. Матрос на носу закидывал лот. Ветер сеял мелкий холодный бус[5].
Внезапно что-то царапнуло днище, зашуршало внизу. Двойной короткий звонок в машинной. Машина остановилась.
— Старшина, что случилось?
Старшина выбирался из рубки.
— Достукались… сели!
Он побежал на корму. Шест уткнулся в грунт. Только что была пятнадцатифутовая глубина. Катер сидел на мели. Если сейчас же не сняться, волнением начнет его поднимать и постукивать, пока не разойдутся скрепы. Берег был близко. В тумане различался шум прибоя. Все перешли на корму, чтобы облегчить нос. Шесты, которыми упирались в грунт, не помогли. Машина подвывала на полных оборотах обратного хода. Ветер усилится — катер перевернет. Сидят на какой-нибудь кошке, в сотнях саженей от берега. Но как мог оказаться здесь берег? Сеть со светящимся буйком сбила с направления. Разгильдяйство, беспечность… нелепые распоряжения старшины. Тычут шестами, расходуют горючее. Стадухин прошел на корму.
