Юрий Иваниченко - Разведотряд
Проигрыша, как ни странно, самого графа, и проигрыша довольно крупного — что, впрочем, никак не отразилось на графском невозмутимом пропечённом личике гардемарина-переростка…
— Ничего не слышу, сеньор Альдо, — нехотя признался Розенфельд. — Что, собственно, привлекло ваше внимание?
— Оно и неудивительно, герр Розенфельд… — пристально щурясь в темноту, пробормотал сеньор. — Вы на своих, простите, жестянках едва ли имели дело с водолазными работами.
— Ну, уж… — возразил было капитан.
— Ну, уж с водолазами-диверсантами — точно не имели.
— Диверсантами? — недоверчиво переспросил Розенфельд. — Быть не может. Слишком далеко…
— Не скажите… — напряжённо прислушиваясь, прошептал Ленцо. — «Марина коммандос» — это публика особая. Во всех странах. И во всех странах у них свои секреты… — Он наконец будто бы чуточку расслабился, но добавил, хоть и негромко, но голосом, полным тревоги: — Не сомневаюсь, есть таковые и у русских…
К сведению…
«ЭПРОН» — Экспедиция подводных работ особого назначения, создана в 1923 году по распоряжению Ф.Э. Дзержинского.
РОН — Первая официальная боевая единица, которую по праву можно назвать подводной разведывательно-диверсионной, — была создана на базе ЭПРОНа согласно приказу № 72 от 11 августа 1941 года, за подписью заместителя Наркома ВМФ адмирала Исакова. Она получила название Роты особого назначения.
— Кстати, сеньор Ленцо, мы, кажется, изрядно отвлеклись от предмета моего визита… — с суховатой улыбкой в тонких губах напомнил Гельмут.
— Вы о вине? — с живостью отозвался граф. — Действительно, увлеклись разговором непростительно. Но что поделать — философские беседы, пожалуй, и есть вино стариков.
Корветтен-капитан хмыкнул:
— Стариков?
— На войне даже по положению о боевой выслуге — год за три… — развёл проворными обезьяньими ручонками граф. — А уж по жизни, думаю, так и все десять. Сколько вы уже воюете? Пора становиться Сократом…
Он сделал приглашающий жест в сторону кают-компании, из которой предусмотрительно была выселена вся свободная вахта катера.
Несмотря на вполне приличные размеры штурмового катера и наличие в нём капитанской каюты, провести там рандеву не представлялось возможным. Какое тут гостевание… Разве что собаку покормить в подобной тесноте. И то, пса не самой почётной родословной, чтобы не побрезговал посидеть под откидным столиком.
Кают-компания в этом смысле была поуютней. А то, что под иллюминаторами легкомысленного вида женщины налеплены с кондитерскими ляжками, так едва ли на немецких подводных лодках одиночество матросов в «сухом доке» скрашивают портреты Гитлера.
— Да у вас тут просто воспитанницы католической школы! — осмотревшись, подтвердил эту прозаическую мысль герр Розенфельд. — По сравнению с бумажными подружками моих ребят…
Граф Ленцо ухмыльнулся самым двусмысленным образом и, картинно отмахнувшись от вульгарных представительниц народного идеала (мол, таков уж у нас тут по ночам «vox populy», что поделаешь?), позвал вахтенного Карлито — расторопного малого гренадёрских статей, исполняющего обязанности стюарда, за неимением в штатном расписании даже кока.
— Карлито, малыш, выньте-ка из-за борта мою корзинку для пикника, думаю, вино уже достаточно остыло для дегустации. А если этикетки отклеились, так это ерунда — я с тринадцати лет знаю, что было в погребе моей матушки… — Продолжил он для капитана Розенфельда и, будто спохватившись, внушительно добавил своему стюарду: — И только не надо мне рассказывать, что всё содержимое корзинки сожрали пираньи, они тут не водятся.
Вахтенный отдал честь и, подобострастно пуча глаза, на полном серьёзе заметил:
— Про пираний не могу знать, сеньор капитан, но пьяного дельфина видели где-то с полчаса назад…
— Отправляйтесь, матрос! — не сумев скрыть улыбку, прикрикнул на него граф.
И провожатые — всё ближе…
В неверном красноватом зареве, размытом подводной мглой, картина, представшая перед пловцами, показалась мистически жуткой. Такое если вдруг приснится — проснёшься в холодном поту, если вообще проснёшься. Ни дать ни взять, переправившись через Стикс на подводной ладье Харона, они повстречали обитателей того, чуждого всему живому, берега. В подсвеченной фарватерным бакеном водной толще плотной и страшной толпой стояли мертвецы…
Покачиваясь в такт чёрным космам водорослей, синхронно зевая отпавшими челюстями, в развевающихся от подводной волны лохмотьях… И вглядываясь в глаза неожиданных визитёров пустыми глазницами черепов…
Картина не была для «роновцев» внезапной. О том, что их ждёт у первого причала Ялтинского порта, в самом начале фарватера, их уже предупредил Николай Романов, он же Колька Царь. Романова привлекли к участию в операции.
«Тут в 41-м немцы столько наших пленных постреляли… — рассказывал Колька, качая головой. — Прямо с причала сбрасывали. Сетевым грузилом связывали по нескольку человек и… Этот адский лес в любую погоду с причала виден…»
«Рота особого назначения», базировавшаяся в Ленинграде (и не где-нибудь, а на подводной лодке «Правда», пришвартованной к легендарному крейсеру «Аврора»), не имела полного представления об акватории Ялтинского порта. Тогда как Николай Романов тут уже кое-что искал, будучи «вброшенным» в водолазную рубаху, в медной манишке, в шлеме с тремя иллюминаторами и в галошах со свинцовой подошвой, по 12 кг каждая…
— Так вот что значит «резерв 7-го дивизиона 2-й бригады малых подводных лодок», специалист, — хмыкнул майор Тихомиров, командир 2-го разведотряда. — А чего ты раньше не говорил, что служил в ЭПРОНе? Хотя, ну да… — Покосился он на командира спецгруппы капитана Челядинова. — Вас же секретили пуще миномёта Тауберга…
Аркадий Челядинов, только что прибывший со своей группой на тяжёлом бомбардировщике через блокаду и две линии фронта, пожал плечами:
— А то…
Для высадки, вернее, погружения в непосредственной близости от Ялты, майор Тихомиров рекомендовал разведгруппу лейтенанта Новика.
— Если что — подгребём поближе, подсобим, — сказал Новик, садясь в буксирный шлюп после загрузки его взрывчаткой, минами, штатным оружием, модернизованным под условия подводного боя, и другим снаряжением, назначение которого Саша так и не определил.
…На этот раз 16-килограммовой медной «манишки» и шлема с иллюминаторами на Николае Романове не было. «Роновцы» пользовались только ГК-1 гидрокомбинезонами и легководолазными индивидуальными дыхательными аппаратами ВИА-2, — оборудование, чаще встречавшееся в шпионских фильмах, чем даже на подводных лодках. Настолько всё это напоминало хрестоматийный образ иностранного диверсанта, который — казалось по некоторым кинематографическим и литературным шедеврам предвоенных лет — и по Кремлю шлёпал в ластах, для составления очередного заговора то ли супротив, то ли по наущению членов ЦК…
В любом случае такое обмундирование было куда функциональнее, чем водолазный костюм с насосным шлангом.
По крайней мере, Колька без труда воспользовался загнутым и зазубренным водолазным ножом…
Глава 17. И мудрствуя лукаво…
Особый отдел (контрразведка) КЧФ.
Кабинет следователя Кравченко Т. И.
«И швец, и жнец, и на дуде игрец…» Трофим Иванович Кравченко воплощал подобную вариативность в том смысле, что мог выступить в любой ипостаси, подобающей званию майора НКВД. Есть такая установка — и следователь Кравченко выдаёт на-гора то, что называется «количеством». Хоть и понимает, что под сухой статистикой его усердий целый верещагинский «Апофеоз» черепов с предательской дырочкой в затылочной части — картина, в которую высохли с протоколов кровь выбитых признаний, слёзы недоумения, яд отчаянных оговоров. Но ежели разберёт Трофим Иванович сквозь какофонию тех же самых «разгонов и нагоняев», что нужно не «количество», а «качество», что нужны реальные, а не с мозгами выбитые, «заговоры и подполья», то нальются кровью бессонных ночей его усталые глаза, сядет от табачного дыма голос. И подследственных своих он станет угощать чаем с кусковым сахаром, если надо, а не одними только зуботычинами тяжёлого бурсацкого кулака, помнившего ещё следственные упражнения в контрразведке Петлюры, где Кравченко «боронив неньку-Украйну» от махновцев, белых генералов и… большевиков.
Откуда и рвение… Изрядное и даже результативное. По крайней мере, уже в предвоенные годы для выдачи количества «на-гора» его не ставили — таких «стахановцев» в НКВД было и без него «хоч грэблю гаты». Быстро сменяемых «стахановцев». И начальство, тоже обычно «быстросменяемое», всё же успевало разглядеть для дела полезность «хохла упёртого». В общем, умел следователь Кравченко и показательно «жопу рвать», но умел и работать. Как сейчас…
