Андрей Серба - Тихий городок
— Каковы были планы лейтенанта, куда он ушел? — быстро спросил военком, когда директор замолчал.
— Не помню, — виновато развел тот руками. — Положение в отряде в ту пору сложилось тяжелое, своих дел невпроворот. Так что было не до любопытства. Припоминаю, что лейтенант разговаривал с одним из моих раненых партизан, которые ходили в разведку на дамбы, а потом попросил у меня проводника, хорошо знающего окрестные болота. Такого человека я ему дал.
— Кто он? Жив сейчас или нет?
— Кто знает. Наверное, нет. Потому что был он из местных и, останься в живых, обязательно хоть раз наведался бы после войны сюда. В отряде его звали Студентом. До войны он учился в консерватории, а в наши края, в свое родное село, приехал на каникулы. У него было что-то с легкими, он вечно кашлял, и мы держали его при штабе. Тем более что он неплохо говорил по-немецки и вел у нас все допросы. Вот его-то я и дал лейтенанту в проводники.
— О группе лейтенанта больше ничего не слышали?
— Ничего. Правда, был один случай. Наши части сразу ушли на запад за немцами, а меня назначили комендантом района. Милиции еще не было, и мои хлопцы сами добивали в лесах немцев, полицаев, прочую нечисть. И однажды ко мне доставили неизвестного. Он был ранен, без сознания, а одет так, что его можно было принять за кого угодно: за нашего и за немца, за полицая и власовца. И кто-то из моих хлопцев сказал, что раненый похож на одного из тех солдат, что были с лейтенантом. Лично у меня такой уверенности не имелось, и поэтому, отправив его в госпиталь, я на всякий случай сообщил о нем в «Смерш».
— Как могли бы вы объяснить факт, что узел заграждения, созданный немцами четыре десятка лет назад, оставался невредимым до наших дней? Что помешало фашистам воспользоваться им?
Директор неопределенно пожал плечами.
— Не имею представления. Война есть война, и на ней могут случаться самые неожиданные вещи.
— И последний вопрос. Не могли бы вы помочь нам установить фамилии участников заброшенной в ваш отряд армейской разведгруппы?
— Помогу с удовольствием. Сразу после войны я писал что-то вроде воспоминаний для нашей областной газеты. Напечатать не напечатал, но черновики сохранил до сих пор. Фамилий тех солдат и лейтенанта я, естественно, не знаю, но, располагая данными о времени и цели их заброски, вы по своим каналам можете их установить.
Машина легко и бесшумно неслась по автостраде. Шофер был опытен, так что скорость почти не ощущалась. Откинувшись на спинку сиденья и полузакрыв глаза, генерал целиком ушел в свои мысли. Еще вчера вечером у нею были совершенно другие планы…
Служебный телефон зазвонил поздно ночью, но генерал настолько привык к подобным звонкам, что нисколько этому не удивился. Голос, прозвучавший в трубке, был ему незнаком.
— Здравия желаю, товарищ генерал-лейтенант…
И дальше последовал разговор, порядком удививший даже его, человека военного, издавна привыкшего ко всяким случайностям. Неизвестный ему полковник из штаба округа на западе нашей страны сообщал, что у них обнаружен немецкий узел минных заграждений времен войны и сейчас идет его разминирование. Но работа усложняется тем, что саперам неизвестны ни план узла, ни система его подрыва. Не обнаружен также и пункт управления узлом. И поскольку это тот самый узел заграждения, который в 1944 году должен был вывести из строя он, теперь генерал, а тогда лейтенант, руководство области и командование округа просят его прибыть к месту разминирования для ускорения работ. Передавая просьбу, полковник подчеркнул, что если сорок лет назад руководимой им группе удалось парализовать этот узел, то и сейчас его знания помогут в разминировании.
У генерала, привыкшего ценить каждую минуту своего времени, уже вертелся на языке отказ. Действительно, чем он мог помочь в разминировании, если и в глаза не видел узла заграждений, о котором говорил полковник? Более того, он не знал даже приблизительного места его расположения и не обладал какими-либо конкретными данными о нем. Так что вся информация, которой он располагал по интересующему полковника вопросу, могла быть сообщена им сейчас по телефону. Однако последние слова собеседника заставили его изменить решение.
— Товарищ генерал, мы потревожили не только вас. Нами приглашен еще один участник вашей тогдашней группы.
Генерал почувствовал, как сразу пересохло во рту и гулко застучало сердце.
— Кто именно? — спросил он.
— Лейтенант запаса Вовк, — спокойно прозвучал ответ.
— Вовк? Неужели… — голос генерала осекся.
— Так точно, товарищ генерал, ваш бывший старшина жив. И завтра прибудет в район разминирования.
— Хорошо, ждите и меня.
Опустив трубку на рычаг, он еще некоторое время стоял у аппарата. Вовк, старшина Вовк, так ты, оказывается, жив? Тот, которого он знал всего неделю, но который остался в памяти на всю жизнь…
Он принимал свой первый в жизни взвод утром. Ярко светило солнце, тихо шумел в кронах деревьев ветерок. Пахло свежей травой, от бегущего рядом ручья несло прохладой. Настроение было прекрасным, внутри все пело, улыбка сама просилась на лицо. В новеньком офицерском обмундировании, с туго перетянутой ремнем талией, в ярко начищенных сапогах он медленно шагал вдоль строя своих первых подчиненных. На фронт он пошел добровольцем, за плечами было полгода боев в полковой разведке, ранение, курсы лейтенантов. И вот он уже офицер и принимает свой первый взвод, причем не какой-нибудь пехотный, а взвод десантников-разведчиков.
Солдаты были как на подбор: молодые, крепкие, не раз побывавшие в боях, о чем свидетельствовали их многочисленные награды и нашивки за ранения. У него на груди тоже орден Красной Звезды и золотистая нашивка-полоска за ранение, так что в этом отношении все было в порядке. Но чем ближе подходил он к правому флангу, тем медленнее становились его шаги, все больше тускнела залитая солнцем поляна, где был построен взвод. Наверное, потому, что крайним справа стоял его предшественник старшина Вовк.
Лейтенант прибыл в батальон немногим больше суток назад, но был уже порядком наслышан о своем предшественнике. Сам комбат аттестовал его как нельзя лучше, а адъютант батальона прямо заявил, что будь у старшины на погонах не лычки, а хотя бы одна офицерская звездочка, его и заменять не надо было бы. Уже тогда лейтенант решил, что именно от того, как сложатся их отношения со старшиной, будут во многом зависеть его командирское становление и психологический климат в коллективе.
Еще знакомясь со взводом, он не раз замечал у разведчиков нарушения формы одежды: хромовые сапоги вместо кирзовых, широченные офицерские галифе взамен солдатских шаровар, габардиновые комсоставские гимнастерки вместо солдатских. За подобные вещи в пехоте «снимали стружку», но разведчикам это обычно прощали — недаром им первый орден и первая пуля.
Лейтенант, наконец, подошел к правому флангу. Перед ним стоял старшина. Скуластое, с острым подбородком лицо, рыжеватые усы подковой, глубокие складки на лбу и переносице. Средний рост, широкие плечи, кривоватые по-кавалерийски ноги, на вид лет тридцать. Одет он был необычно. Синяя черкеска с газырями, коричневый бешмет, узкий наборный пояс с огромным кинжалом в отделанных серебром ножнах, высокие хромовые сапоги с мягкими кавказскими подошвами, надвинутая на самые глаза кубанка с алым верхом.
Поймав взгляд своего нового начальства, старшина резко принял стойку «смирно», распрямил плечи.
— Помощник командира взвода старшина Вовк, — глухо произнес он.
От его движений зазвенели висящие на груди награды. Слева три ордена — два Славы и Красного Знамени. Рядом — три медали «За отвагу». На правой стороне тоже три ордена — Красной Звезды и два Отечественной войны. Выше наград две красные и одна золотистая нашивки за ранения. Да, старшине было чем гордиться.
Вовк смотрел на лейтенанта в упор. Тяжел и неприветлив был взгляд серых прищуренных глаз. Холодным и бесстрастным было и лицо старшины.
— Значит, служить будем вместе, — отводя взгляд в сторону, проговорил лейтенант.
— Так точно, — тем же глухим, без всякой интонации голосом ответил старшина.
После обеда к лейтенанту подошел адъютант батальона.
— Как взвод? Довольны?
— Чтобы ответить, необходимо побывать с ним в деле. Ну, а что касается внешнего вида… — лейтенант махнул рукой.
Адъютант усмехнулся.
— Первый камень, конечно, в огород старшины Вовка?
— Так точно. Не старшина, а какой-то опереточный герой. Я подобное убранство только в кинофильмах о гражданской войне видал. Как будто у нас в армии перестала существовать форма одежды.
Адъютант тихо рассмеялся.
— Когда я увидел его первый раз, глаза вытаращил. А он мне под нос свои документы. Из них следует, что Вовк является старшиной кубанской пластунской дивизии, обладающей целым рядом привилегий. В том числе и правом ношения старинной казачьей формы. Вот так-то, лейтенант.
