Захар Прилепин - Война
Эрвин лежал в цепи. Уже шестой раз был он сегодня на том же самом месте. Батальон приближался к критической точке. Ровная вершина холма круто нависала над ними, как карниз башни. До того они продвигались в «мертвом пространстве», защищенном от пуль, где их ничто не тревожило, кроме редкой и вялой пристрелки русских батарей.
Теперь они осторожно ползли, плотно прижимаясь телами к колючей щетине скошенного поля. По гребню холма, шагах в семидесяти пяти, тянулись укрепленные окопы русских с проволочными заграждениями.
Приближались решительные минуты. Эрвин потянулся за фляжкой с ромом и глотнул горькой, обжигающей жидкости. Горячая волна пробежала по его жилам. Но голова оставалась ясной. Он осмотрелся. Неподалеку лежал окоченевший труп еще утром убитого солдата. Дальше – обезображенное тело русского офицера. «Что будет, если мы выбьем русских из окопов? Они, конечно, пойдут в контратаку. И дело кончится тем, что нам набьют морды точно так же, как набили им утром мы в этом их дурацком передовом окопе!» Эрвин снова открыл флягу. Это стало у него привычкой в томительные минуты перед боем. Сегодняшняя предрассветная атака застала русских врасплох. Тем, кто не успел бежать, пришлось круто – их встретили штыки. И хотя «неприятель» особенно не сопротивлялся, все же немало солдат в зеленых суконках полегло там, в передовом окопе. А лейтенант Фрей даже успел приколоть к своей фуражке кокарду первого убитого им русского офицера.
– Мальчишка обзаводится фронтовыми привычками… – презрительно скривил губы Эрвин. – Совершенно очевидно, что эта атака обречена на поражение. Люди измотались. С утра никто не ел, и, наверное, у многих пустые фляги. Первая и вторая роты мудро остались внизу. А Фрею всячески хочется доказать свою храбрость. Кому это нужно?.. Всякому ясно, что русские наступать не будут. Так не лучше ли батальону окопаться здесь или отойти на старые испытанные позиции и собраться с силами?.. Впрочем, одно другого стоит. Что ж, поглядим, как-то справится маленький лейтенант. Больно уж свеж его петушиный гребешок!
Лейтенант Фрей лежал шагах в тридцати от Эрвина, немного впереди цепи. Его короткие призывные окрики подтягивали отстающих.
– Ползти!.. Прикрываться!.. Ползти!.. Закрой голову! Вперед!
Цепь медленно передвигалась, – казалось, ползут большие серые жуки.
Вдруг на правом фланге рывком вскочил какой-то длинный парень и побежал вверх, по направлению к русским окопам. Навстречу ему со свистом полетели пули. Парень свалился, как мешок, и покатился вниз по склону.
Лейтенант, с искаженным злобой лицом, кричал что-то командиру отстававшего второго взвода. Слышно было, как солдаты передают команду по цепи, осторожно подтягиваясь к линии.
«Фланговый огонь… Откуда стреляют, черти?» – думал Эрвин, озираясь.
Словно в ответ на крики раненых, русские участили стрельбу.
Эрвин уже привык к войне. Он с ироническим спокойствием наблюдал за бесплодно суетящимися людьми, совершавшими из-за неопытности и слепого страха перед лицом смерти нелепые поступки, которые будут возведены в «героизм» и «доблесть». Некоторым, вроде маленького лейтенанта Фрея, зуд карьеризма и еще не обожженные пальцы придавали смелость в бою. Большинство же, умудренное горьким опытом, заботилось лишь об одном – как бы искуснее обойти смерть.
«А для чего? Чтобы все равно погибнуть в следующем, более жестоком и таком же ненужном сражении?» Нет, его, Эрвина, такая война не вдохновляла.
Хотя внешне Эрвин казался совершенно спокойным, однако волнение еле заметной дрожью начинало ползти по его мускулам. Никакая привычка не могла побороть этого ощущения в минуты опасности. Тут опять пригодилась фляга.
Цепь уже достигла предельной высоты прикрытия.
«Ну, сейчас этот мальчишка скомандует примкнуть штыки… Ура!.. Вскочит на ноги несчастная орава, и начнется пулеметная пляска… А точки в песню будет вставлять русская артиллерия…»
Эрвину стало жарко. Его глаза потускнели. Он длинно и бессмысленно выругался.
Русские стреляли редко, будто примериваясь. Вольноопределяющийся отстегнул лопатку и несколько раз ковырнул землю, чтобы сделать прикрытие для головы. Тут он увидел Виолу.
Ефрейтор Виола лежал шагах в десяти позади цепи и пристально следил за каждым движением лейтенанта. Фрей поднял правую руку. Донеслась команда.
– Компание! Байонетт ауф![9]
Виола быстро выкинул вперед винтовку, и в трескотне стрельбы русских Эрвин уловил одинокий звук раздавшегося рядом выстрела. Лейтенант неуклюже качнулся и рухнул лицом в землю. Никто не заметил этого: солдаты были заняты примыканием штыков.
Правофланговый взвод первым ринулся в атаку. Навстречу ему застрекотало разом несколько пулеметов. Эрвин видел, как ефрейтор мгновенно перебежал в цепь. Прошло несколько секунд напряженного ожидания. Потом кто-то крикнул:
– Лейтенант Фрей убит!
Действие этих слов было ошеломляюще. Середина цепи разорвалась и бросилась врассыпную. Казалось, все рушится. Денщик лейтенанта тщетно кричал о том, чтобы подобрали труп офицера. Опережая друг друга, солдаты мчались назад, в защищенное мертвое пространство, скатывались по склону, радостно вставали, выпрямлялись и снова бежали.
Эрвин отстал от цепи. Внезапно он почувствовал сильный голод. Найдя глазами Виолу, он побежал следом за ним. Ефрейтор перемахнул через ручей и скрылся за кустами. Никого из солдат уже не было видно. Обогнув кусты, Эрвин неожиданно для себя очутился перед небольшой хатой. Дворик, хлев, стог сена, гумно. И все это в нескольких десятках метров от линии фронта.
Спиной к Эрвину у крыльца стоял ефрейтор Виола.
– Виола! – вполголоса окликнул Эрвин.
Виола резко обернулся, держа винтовку наперевес. Эрвин махнул рукой и улыбнулся, но лицо ефрейтора оставалось мрачным. С минуту простояли они так молча, не сводя глаз друг с друга.
Вольноопределяющийся почувствовал, что надо что-то предпринять. Он сделал шаг вперед и отвел рукой направленное на него дуло винтовки.
– Иошка! Вы молодчина! Понимаете – молодчина! И нечего волноваться! Никто вас не видел!
– А вы что видели? – спросил Виола, не поднимая глаз.
– Я?.. Предположим, что я наблюдал заход солнца. Скажите лучше, что вы думаете делать?
– Оставьте меня тут, господин взводный, – сказал Виола тихо и отвернулся.
На дверях хаты висел замок. По двору мирно бродили куры. Под навесом сарая повизгивал поросенок.
– Здесь совсем недурно, – заметил Эрвин, озираясь.
– Идите, господин вольноопределяющийся. Наши уже далеко.
Эрвин понял. Он улыбнулся и хотел что-то сказать, и в эту минуту из-за хлева вынырнула высокая фигура. Это был незнакомый солдат, с уже седеющими усами, вероятно, один из прибывших на днях с маршевыми ротами.
– Что ищешь, землячок? – обратился к нему Эрвин.
– Здравия желаю, – приложил руку к козырьку солдат. – Я кухню ищу.
– Кухню? – Эрвин невольно рассмеялся. – Так вы тоже кухню ищете?
– Так точно. – Старик опустил руку и подошел ближе.
– Хорошо, поищем вместе.
– Так как же будет? – спросил Виола все с той же серьезностью.
– Так и будет, – ответил вольноопределяющийся и направился к крыльцу.
Ветхий замок соскочил от первого же удара прикладом. Они вошли в сени. Пахнуло дымом очага, теплом. Эрвин открыл дверь, ведшую из сеней влево. Комната была пуста. В углу густо лепились иконы. Мерно постукивали дешевые стенные часы. С потолка у изголовья широкой кровати свисала люлька.
– Хозяева еще сегодня были тут. Очаг совсем теплый, – заметил Эрвин.
В соседней комнате пол был устлан измятой соломой. Видно было, что на ней лежали. Вдоль стен тянулись лавки. В углу валялась русская шинель и стоял ящик с консервами. На подоконнике лежали две буханки черного хлеба.
– Эге, да тут жить можно! – воскликнул Виола, попробовав на вес две большие банки мясных консервов.
Мимо окон мелькнула чья-то тень. Все трое схватились за винтовки и выбежали во двор. У крыльца стоял солдат их взвода Петер Эмбер.
– Ты как сюда попал? – спросил Эрвин.
– Видел, как господин ефрейтор свернул в эту сторону, ну, и я за ним.
– А больше ты ничего не видел? – угрожающе процедил Виола сквозь зубы, косясь на громадного парня.
– Да что я там видел… – махнул рукой Эмбер. – Черт бы их подрал! – И, сняв с плеча винтовку, занес было ногу на ступеньку крыльца.
– Слышали? – сказал Виола, взглядывая на Эрвина.
Вольноопределяющийся сурово сдвинул брови и движением руки остановил Эмбера.
– Что ты видел?! Выкладывай!
– Эх, господин взводный. Чего спрашивать? – уклончиво ответил парень, смотря в глаза Эрвину. – Лучше вы скажите, что мы здесь делать будем?
– Откроем колбасную фабрику, – насмешливо сказал старый солдат.
Эрвин внимательно оглядел всех троих. В глазах его бегали веселые искорки. Понизив голос почти до шепота, он медленно сказал:
