Макар Бабиков - Отряд особого назначения
Есть экипажи катеров, которые знают Варангер как свои пять пальцев. Это и Шабалин, и Лозовский. Так и пришло решение ориентироваться на высадку катерами. Пройти по берегу придется километров пятнадцать-двадцать. С одной группой стоит послать Лосева. Парень опытный, боевой, в отряде с первых дней. Сам не суетится и других попусту не гоняет. В другую группу можно включить Леонова, Кашутина, Чемоданова, Еремина. Все уже высаживались с моря, бывали в пеших походах. Из лыжной команды решили взять Головина, которому люди верят, уважают за смекалку и распорядительность.
В группу Лосева Догадкин предложил включить Харабрина и Полякова. Тот и другой в отряде с первых дней. Харабрин рассудительный, осторожный, а Поляков острый, все схватывает на лету. А к ним бы добавить двух бойцов помоложе. Семен Флоринский освоил немецкий пулемет. Чистит, смазывает. Пулемет тяжеленный, а в лапищах Флоринского как игрушка. Все согласились, что такие, как Флоринский, нужны в операции.
Включили в группу человека, знающего язык. Рикард Кеньева — карел, но по-фински говорит свободно. Как сойдутся с Параевой, калякают, будто всю жизнь говорили по-фински. Рикард и лыжник классный. В отряде всего два месяца, а вошел как в свою семью, приняли его ребята. Ему всего восемнадцать, но здешние места успел исходить и изъездить. Родом он из Белокаменки, совсем недалеко от Полярного. Пришел в отряд добровольцем, а до того работал председателем райсовета Осоавиахима.
— Если Головина да Абрамова с Агафоновым собрать в одну группу, никакие финны их не догонят. Не лишним будет и Люкшин. Пригодится и «тяжеловес» Матвеев. Коль придется тянуть что-то на буксире, Матвеев сойдет за бурлака.
Слово за слово, а вышло, что Инзарцев, Догадкин и Смирнов скомплектовали две боеспособные группы, которые можно было высадить на вражеский берег.
Доложили начальнику разведотдела Визгину.
Несколько дней обе группы готовились к походу. 21 января вышли из Полярного. Сделали остановку в Кувшинской салме. У причала собрались все катера, которым полагалось в ближайшую ночь незаметно проскочить в Варангер-фьорд. Катер Миронова должен был высадить разведчиков, Бабанов — прикрывать высадку в случае внезапного нападения с моря. Еще два катера должны выставить мины у входа в залив Петсамо, отвлечь на себя внимание, а если противник появится с моря, увести преследователей за собой.
В сгустившейся ночной темени, в безлунье, при низко опустившихся снежных облаках подошли к Вайда-губе. Оставалось обогнуть еще один мыс, а там и Варангер-фьорд. В условленном месте их ждал тральщик. Два катера подошли к его борту и сгрузили тяжелые ощетинившиеся множеством торчащих как рогатые присоски взрывателей якорные мины с длинными минрепами.
Катер с разведчиками, «охотник» и катера прикрытия обогнули мыс и прошли горловину входа в Варангер-фьорд.
Ветер разогнал снежные тучи. Небо прояснилось, появились звезды, сбоку повисла яркая луна. Теперь был виден южный берег Варангера и вход в залив Петсамо.
Катера приступили к минированию.
Сигнальщик доложил, что с южного берега взвилась зеленая ракета. Все, кто был на мостике и на верхней палубе, обернулись в сторону берега. Примерно через полминуты взмыла вторая ракета, И тут же к тральщику и катерам понеслись трассирующие снаряды противокатерных автоматов.
Катера резко врубили скорость и, посигналив на тральщик, устремились на выход через горловину Варангера. Тральщик, набрав полный ход, уходил за ними.
Катера Миронова и Бабанова плавно покачивались на небольших волнах, ожидая прояснения обстановки.
Догадкин, обязанный принимать в данный момент решение, посоветовался с Бабановым.
— Давай замрем, поболтаемся с заглушенными моторами, если не разглядят, то наверняка и не услышат, — предложил Бабанов.
— Если они заметили след катеров и тральщика, то могли подумать, что ушли все, — предположил Догадкин, приняв доводы Бабанова.
Решено было подойти к катеру Миронова на голосовую связь, так как ратьером писать было нельзя.
Догадкин скатился по трапу в кубрик, чтобы проинформировать разведчиков.
Рулевые старались держать катера носом на ветер, но с выключенными двигателями они плохо слушались рулей, катера поворачивало то бортом к волне, то кормой, дважды сближало настолько, что казалось, вот-вот придется отталкиваться отпорными крюками или руками. Моряки стояли вдоль бортов наготове, держали кранцы: с волной можно не справиться, тогда она так ударит бортами, что все раскрошит в щепки. Ветер начал стихать, зыбь плавно поднимала и опускала катера.
Прошел час. Вокруг было тихо. Решили постоять еще с часок. Время шло к рассвету. Может, удастся в какой-то момент проскочить к берегу тихо, на подводном выхлопе.
Догадкину становилось не по себе. План операции явно ломался. Катера, которые должны были их прикрывать, ушли. Если их обнаружат, то обстрела или погони не миновать.
Лейтенант спустился в кубрик. Разведчики повернулись к нему. В глазах их он увидел вопрос: «Ну, что? Как там, на море и на берегу?»
Первым нарушил молчание Головин. В его вопросе не чувствовалось ни тревоги, ни сомнения.
— Ничего нового, — ответил Догадкин, подумав, что ему не следовало появляться сейчас среди разведчиков. Ребята не должны помышлять о возвращении, но вскоре Догадкин почувствовал, что поддержка более всего нужна ему. Лейтенант начал говорить о том, что надо попробовать выбраться на берег незаметно. А это уже больше, чем полдела. Потом, самое главное, действовать скрытно, идти там, где обычно лыжники не ходят.
— Попадутся накатанные немецкие или финские лыжни — ступайте по ним. Днем, на свету, ни в коем случае не подниматься, непременно отлеживаться в снегу. И смотреть во все глаза. Всеми силами стараться не доводить дело до стычек и перестрелок. Мы должны быть особенно внимательны, ведь мы на чужой земле.
Разведчики дали понять Догадкину, что все это они усвоили и запомнили еще на базе. Вот как быть, если обнаружат вдали от моря, километров за двадцать, за тридцать, где-нибудь возле дороги на Петсамо? Оповестят по радио. Тогда ведь как в мышеловке: ни туды и ни сюды.
— Тогда вся надежда, как ты, Боря, говоришь, «на мотыли», — шутя ответил Догадкин Борису Абрамову. — Ночью, в темноте, вас не догнать. Уйдете. А днем лежать, хоть ноги будут отмерзать, а лежать.
— Но ведь фрицы могут обнаружить конец лыжни.
— А вы перед привалом делайте ложный след, завязывайте петлю. Или ищите нагромождения камней, перелесочки. Ни в коем случае не останавливайтесь на болотах, на озерах. Не поднимайтесь на сопки.
— Перейти бы дорогу на Петсамо, а там уйдем, — сказал Борис Абрамов.
— С твоими ходулями убежать от егерей не мудрено. Мослы как у лося. А что делать мне с моими коротышками, ты шаг катанул, а мне три семенить, — сокрушался Матвеев.
— Поживее ногами двигай, накатом пользуйся, скользи, — советовал Абрамов. — В тебе энергии как в аккумуляторе. Не ленись, с умом расходуй силы, тогда на весь маршрут в избытке хватит, — наставлял Абрамов.
Харабрин, хорошо знавший Матвеева, видевший его в разных ситуациях, добавил:
— Ни от кого наш Матвеев не отстанет, а как почувствует, что фрицы пятки подпаливают, поддаст так, что всем жарко будет.
— Жареным запахнет, сам побежит и других на буксир возьмет, — откликнулся Агафонов, знавший, какой силищей наделен Матвеев.
Шутили Люкшин, Флоринский, пытаясь растормошить Полякова, который в разговор не вступал.
— Всех вас душой чувствую и обнять готов оптом и в розницу, — ответил Поляков, — но веселиться мне что-то не хочется, видно, израсходовалась моя веселость ещё в базе или наперед хранится, про запас.
— Женьку Уленкова или Алеху Шерстобитова сюда — веселые ребята, — сказал кто-то из разведчиков.
— Ты, товарищ лейтенант, это на заметку возьми, — на правах ровесника обратился к Догадкину на «ты» старшина Лосев, — будешь снова группы подбирать, не подыскивай таких скучных, как сегодня. Я как погляжу на физиономию Шерстобитова да услышу, как скажет он голосом Ивана Ивановича Бывалова: «В моей системе…», икота разбирает.
У лейтенанта полегчало на душе.
С мостика донесся сигнал, вызывающий Догадкина наверх.
Через минуту лейтенант спустился обратно и сказал, чтобы приготовились к высадке. Все одели фуфайки, шапки, взвалили на плечи рюкзаки, разобрали по рукам оружие.
Моторы завыли, разок-другой стрельнули скопившейся в трубках смесью, чихнули и равномерно заурчали, забулькала выплескиваемая за борт вода, за кормой взвились поднятые винтами буруны.
Катера на средней скорости пошли к берегу. Спокойно перекачивались на волнах минут пятнадцать. Несколько правее по курсу разорвался осветительный снаряд, за ним второй, третий. По небу пополз луч прожектора, потом опустился к воде и стал шарить вправо и влево. В направлении катеров пролетело несколько белых ракет. Один за другим разорвались с полдюжины шрапнельных снарядов.
