Эмманюэль Роблес - Однажды весной в Италии
— Что за вопрос?
Она, не мигая, посмотрела на него своими расширенными зрачками, невыносимо спокойная, как бы застывшая. Сент-Роз подумал, что Сандра снова накурилась «грифа».
— Да, у меня есть такая слабость, — сказала она, — особенно когда остаюсь в одиночестве. Вы себе представляете мое разочарование? Я надеялась вас видеть, побыть с вами, а вы, оказывается, уже ушли. Привратник не знал, когда вы вернетесь. Сначала я решила дождаться вас — нелепая мысль! — а потом написала вам это дурацкое письмо. Вам следовало бы его уничтожить…
Она открыла печь, взяла корзину и все ее содержимое вытряхнула в огонь. Пламя взметнулось, окрасив ее лицо теплым персиковым цветом.
— Я принесла вам немного провизии. Наверное, ваши запасы уже иссякли.
С этими словами она вышла в кухню. Ее узкое платье плотно облегало бедра. Вернувшись, Сандра сбросила туфли, уселась в глубокое кресло, вынула из сумочки сигарету.
— Последняя, — сказала она. — Не хотите ли пополам?
Он жестом отказался.
— Надеюсь, вы не придали особого значения моим разглагольствованиям?
— Разумеется, ведь я вас знаю.
Уютно свернувшись в кресле и поджав под себя ноги, она наблюдала за ним, прислушиваясь не столько к смыслу его слов, сколько к интонации, с какою они произносились.
— Отлично! — воскликнула она. — Но то, как вы обошлись с этими страничками, свидетельствует, пожалуй, о некотором раздражении.
Ее темные бархатные глаза с искусно подкрашенными веками, опушенные огромными ресницами, по-прежнему пристально смотрели на него.
— Я сделал это машинально.
— Понимаю.
— Кроме того, я очень беспокоился. С одной стороны, покушение. С другой — молчание Луки…
— Ну естественно, что все это взяло верх над изъявлениями моей нежности.
Она опять засмеялась, лукаво прищурившись, и тут Сент-Роз понял, что письмо было не более чем игрой, просто иронией, которую она умела обращать даже на себя самое. Действительно, стоило ей появиться, как возникало ощущение, что вот-вот поднимется занавес, зажгутся прожекторы и она тут же, на глазах, станет другой. Когда же она была сама собой?
— Признаюсь, я очень встревожен тем, что Лука так задержался.
— Может ли он при нынешних обстоятельствах думать о вас? После покушения проверки стали гораздо строже. За теми, кого подозревают, охотятся самым безжалостным образом. Может, и вашего Луку уже арестовали?
Сент-Роз не без запальчивости сказал, что, будь он в этом уверен, он бежал бы один и сам добрался бы до Сульмоны.
— Это было бы безумием, — спокойно ответила Сандра. — За тем районом усиленно наблюдают. Вы бы и двадцати километров не прошли.
— Я шел бы только ночью.
— Ну что вы ерунду говорите! Подумайте немного, и сами придете к выводу, что разумнее ждать.
— Ждать — чего? Прихода союзников?
— Они не задержатся, я полагаю.
— Они и так уже чересчур задержались.
Она бросила сигарету и стала снимать кольца. Потом вытянула одну, затем другую ногу, чтобы снять чулки. Сент-Роз подумал, что Сандра точно так же вела бы себя с любым другим мужчиной, и не ощутил при этой мысли ни досады, ни ревности. Раздеваясь, она иногда поглядывала на него то вкрадчиво, то иронически. Лицо ее быстро менялось, словно она внезапно надевала на себя маску. Сент-Роз вспомнил, что пожалел о разорванном письме; подумав, он решил, что в нем могло содержаться нечто большее, чем упражнения в стилистике. Но сейчас это не играло существенной роли, а история с письмом потеряла всякое значение и смысл.
Сент-Роз продолжал выходить по утрам из дома, удрученный непонятным молчанием Луки и отсутствием Мари. Он позвонил Ванде на службу, но она отвечала ему столь же лаконично, как и в первый раз.
Однажды утром, прежде чем встретиться с Сандрой, Сент-Роз зашел в кафе на виа Россини и устроился за столиком против какой-то бродяжки. Это была совсем молодая женщина с увядшим лицом и пустым взглядом. Она вынула из сумки целлулоидную куклу, расстегнула блузку и обнажила грудь, которая, к удивлению Сент-Роза, оказалась очень полной. Сумасшедшая прижала к груди игрушку, одетую в лохмотья, и стала смотреть на нее с нежностью матери, кормящей младенца. Через несколько минут лицо ее изменилось, и на нем появилась злобная гримаса. Она заворчала на своего «ребенка», не желавшего сосать, и в приступе безумия вдруг начала, издавая стоны, бить куклу. Блузка ее при этом расстегнулась до самого пояса.
— Да замолчи же! — крикнул хозяин кафе.
Испугавшись, сумасшедшая привела себя в порядок, засунула куклу в сумку и застыла в неподвижности, лицо ее было в тени, и Сент-Розу показалось, что безумные глаза следят за ним. Когда он возвращался назад, тревога его не покидала. Шел дождь, и пальто у него промокло насквозь. Вернувшись, он не без удивления узнал, что Сандра пришла уже с полчаса тому назад. Он заметил, что она одета более нарядно и элегантно, чем обычно, что на ней длинные серьги из венецианского хрусталя и несколько очень тонких браслетов. И в то же время ему показалось, что она нервничает — возможно, устала от ожидания. Обняв ее, он сразу почувствовал примешавшийся к духам дурманящий запах «грифа». Он спросил, как поживает маркиза. Сандра рассказала ему, что свекровь была потрясена историей с заложниками, что ей стало плохо и пришлось вызвать доктора Марко.
— Она добрая женщина, — сказал Сент-Роз, огорченный этим сообщением.
В эту минуту по улице чеканным шагом прошло небольшое немецкое подразделение, распевая: «Ich hatt einen Kameraden…»[19] Сент-Роз подбежал к окну и застыл, глядя на солдат сквозь тюлевую занавеску. Он вспомнил, что на виа Разелла эсэсовцы тоже пели, даже подходя к месту, где была заложена бомба. Эта подробность едва мелькнула в его сознании, но, повернувшись, он встретил взгляд Сандры и догадался, что ей пришла в голову та же мысль. Она курила сигарету, несколько странно держа ее между большим и указательным пальцами почти у самого рта. Дым стлался легкой волнообразной вуалью, за которой блестели ее глаза.
— Рим — не открытый город, — сказал Сент-Роз, — и это была чисто военная акция! Однако какая варварская реакция!
— Но те, кто совершил покушение, должны были знать, что оно вызовет варварскую реакцию.
К такому соображению, высказываемому очень часто, Сент-Роз обычно относился спокойно, но сейчас оно обожгло его мозг, словно Сандра бросила в него пылающую головешку.
— Если бы я летел на боевое задание, то могли быть те же результаты, то есть погибло бы десятка три немцев. Что же, прикажете отказаться из-за этого от бомбежек? Предоставить нацистам свободу действий?
— В чем тут разница, вы знаете не хуже меня. Немцы не признают за итальянскими антифашистами права воюющей стороны.
Она говорила это очень тихо, почти шепотом, как говорят с детьми, чтобы успокоить, урезонить их, и это возмутило Сент-Роза больше, чем смысл ее слов. Отряд, шедший по улице, уже удалялся. Песня растаяла в воздухе, от нее осталось лишь легкое эхо. Сандра насмешливо проговорила:
— Подойдите к окну. Взгляните. Быть может, вы увидите страшное зрелище — тридцать трупов с оторванными головами и вывороченными в канаву внутренностями.
— Я делаю различие между жестокой солдатской смертью, ибо солдаты — исполнители гнусных приказов, и гибелью ни в чем не повинных людей, которых одного за другим загоняют прямо по трупам в пещеры, ставят на колени и хладнокровно стреляют им в затылок.
— Но разве одно не является следствием другого?
Воцарившуюся затем напряженную тишину нарушала лишь немецкая песня, сейчас еле слышная, как слабое жужжание насекомого.
Сандра сидела в кресле и продолжала смотреть на Сент-Роза, а когда она подносила к губам сигарету, браслеты ее тихонько позвякивали. Сент-Роз думал о том, что их жизнь и их мысли идут в противоположных направлениях. Он видел ее тонкие ноги, с которых были тщательно удалены мельчайшие волоски, ее маленькие уши, поблескивающие серьги, светлый треугольник декольте. Он находил ее красивой, но душевно пустой.
— А вы знаете, — сказал он, — до чего дошла жестокость оккупационных властей. Они отказываются назвать имена заложников! Представляете себе, что означает для семей такая неизвестность?!
— Прекрасно представляю, уверяю вас. Впрочем, имеются списки, которые тайно продают чуть не за десять тысяч лир. Мне с трудом удалось достать один для свекрови.
— Она за кого-то тревожилась?
— Да, за одного старого друга. Очень близкого. Видимо, они были друзьями в молодости.
— Он спасся?
— Нет.
Сент-Роз подумал, что, должно быть, Сандра стала реже посещать эту квартиру из-за состояния здоровья маркизы.
— Если бы вы в тот раз сообщили мне, что у нее горе, я бы навестил ее, — сказал он.
