Андрей Колганов - Йот Эр. Том 2
— Объясните ему вполне недвусмысленно, что его главный шанс — доверительные отношения с нами. А от всяких заговоров ему следует держаться как можно дальше. Мы не можем рисковать столь ценным источником, — с нажимом произнес «Си», ставя точку в беседе.
5. Иван Иваныч
А Яков Речницкий в это время был занят схожими проблемами. Он обсуждал с Иван Иванычем в Москве, какую именно правдивую информацию он может передать своим контактам в британской (и не только…) разведке.
— Товарищ генерал! Вот здесь я очертил круг тех сведений, которыми на данный момент может располагать агентура британцев среди высшего офицерства Войска Польского и которые она способна передать в SIS. Но если я буду просто дублировать эти данные, то их разведка быстро разочаруется в таком информаторе, — Яков уже не первый раз вел беседы на эту тему со своим начальством и предчувствовал неизбежные проволочки, загодя поднимавшие в нем раздражение. До чего неповоротлива любая бюрократия! Пока в высших инстанциях утрясут и согласуют, что передавать можно, а что нельзя, теряется куча времени. — Необходимо им и косточки вкусные время от времени подбрасывать. Да и дублирующую информацию лучше украсить какими-нибудь деталями, придающим ей оттенок новизны и свежести.
— Погоди, не горячись, — Иван Иваныч был нарочито невозмутим. — Во-первых, для американцев, французов и немцев даже и простое повторение сведений тех агентов, что завербованы британской разведкой, уже будет достаточно вкусным блюдом. А вот Стюарту Мензису (Иван Иваныч произносил фамилию шефа SIS именно так, по правилам) мы кое-что свеженькое подкинем. И эту дезу мы не станем согласовывать ни с Генеральным Штабом, ни с МИДом, ни даже с Комитетом информации. Правда, польская безпека может быть в претензии, но мы их просто не будем огорчать лишний раз. Пусть спят спокойно…
— Это что же за данные такие, которые ни с кем согласовывать не надо? — с подозрением поинтересовался Речницкий. — Имеют ли они хоть какую-то цену? И не спалюсь ли я на этакой дезе?
— Ну, ты меня за мальчика-то не держи, — малость показал обиду Иван Иваныч. — Информацию будешь давать вполне достоверную. А деза там будет вкраплена непроверяемая. Тут мне смежники списочек подкинули… — генерал открыл папку и достал из нее листочек, — ознакомься. Это отряды WiN, которые якобы частично уцелели, так как свернули активность и легли на дно.
— Говорю же тебе — спалюсь я на этих фальшивых боевках! — Яков не скрывал своего раздражения.
— Не спалишься. Во-первых, хрен кто проверит, повязали мы всех или кто-то уцелел, затихарился и отсиживается до поры. Во-вторых, в ряде случаев смежники оставили для приманки двух-трех реальных подпольщиков на свободе. Ну, и их люди за повстанцев могут сыграть. И, в-третьих, ты эту информацию подашь как непроверенную. Вроде как есть у тебя подозрения, что вот такие-то и такие-то боевки мы добили не до конца, и аналогичными сомнениями по другим боевкам делились неофициальным порядком некоторые твои коллеги, — Иван Иваныч помедлил, затем, видимо, решившись на что-то, пояснил: — Пойми, приказ идет сверху. У смежников на эти отряды-приманки свои большие виды. Через какое-то время эти, так сказать, призраки материализуются, и сами будут искать контактов с англичанами и американцами. Но это уже не твоя игра. Что же касается нашей с тобой игры… — Иван Иваныч раскрыл другую папку и вытащил из нее еще один листочек. — Тут список реально действующих подпольных отрядов. Эту информацию ты тоже подкинешь и англичанам, и американцам, особо напирая на то, что сведения точные и проверенные. В этом списке не только остатки WiN, но и гораздо более опасные автономные группы, внутрь которых у нас до сих пор ходу нет и накрыть которые никак реально не удается. Но и со стороны мы к ним никого без нашего контроля не подпустим. Мы эти группы плотно опекаем, так что любые шевеления вокруг них мимо нас пройти не должны. И, сдается мне, что к ним на связь пойдут с Запада более серьезные кадры.
Яков вполне разделял высказанное утверждение, поскольку сам и подкинул недавно начальству эту идею.
— Списки запомнил? — внезапным вопросом закончил инструктаж генерал.
— Запомнил, — твердо ответил Речницкий. Еще бы не запомнить! Большую часть перечисленных сведений он же сам и собирал.
— Тогда — вперед! Удачи! — Иван Иваныч протянул Речницкому руку на прощание.
Поезд нес Якова в Варшаву, за новым назначением. Предстояло сдавать дела в Познаньском округе и принимать Поморский, да еще семью из Познани в Быдгощ перевозить, обустраиваться на новом месте.
После визита в Министерство национальной обороны Якуба Речницки посетила мысль, заставившая его усмехнуться: «Похоже, превращаюсь в кочующего командующего. Только подтяну округ до более или менее приличного уровня, завоюю переходящее знамя, — как тут же следует перевод. Так сказать, на усиление».
6. Dar Pomorza
Перевод отца на службу в Поморский округ внес не так много изменений в течение жизни Нины. Разве что автомобильные поездки из Варшавы теперь пролегали по другим маршрутам — в Быдгощ, в Гданьск, в Гдыню. Ну, а Сопот ей уже не раз доводилось навещать. Привычно заглянув, после одной из таких поездок, в Мокотовскую дельницу ZWM, она была огорошена известием, услышанным от Романа:
— Антек пропал.
— Как пропал? — не поняла девушка. Смышленый парнишка, вечно щеголявший в гимназическом картузе, в очках в круглой металлической оправе и брюках, заправленных в гольфы, частенько оказывался с ней в одной компании и наряду с Ромкой, Лешеком и Михасем был одним из самых близких ее друзей среди зедвуэмовцев.
— Исчез, — понуро подтвердил Лешек. — Уже несколько дней, как никто его не видел.
— А дома? — допытывалась Нина.
— Были мы у него дома, с досадой махнул рукой Лешек. — Он у дядьки своего живет, ксендза, прямо при костеле, что стоит у разрушенного моста. Мы допытываемся, где Антек, а ксендз и говорит: «Племянник мой уже неделю глаз домой не кажет. Где его носит — ума не приложу!»
А ксендз после это разговора, провожая взглядом удаляющихся зедвуэмовцев, мелко крестился, чуть покачивая головой, и думал: «Ах, Малгося, ввела ты меня в смертный грех! Хвала Господу, что тебя уже нет. Думал, хоть Антон вырастет в благочестии, а он… — ксендз чуть не сплюнул с досады. — Весь в мать свою, греховодницу. Надо же, с безбожниками этими связался. Ой, грехи наши тяжкие! Спаси и сохрани, заступница наша небесная!» Он повернулся и поплелся в костел. Свежий майский ветерок, дувший с Вислы, подхватывал и гнал по мостовой опавшие лепестки с нескольких уцелевших в огне войны каштанов…
Антек так и не объявился. К товарищам, погибшим в стычках с бандитами или нарвавшимся на предательскую пулю из-за угла, добавилась еще и эта потеря.
С наступлением лета Нина перебралась из Варшавы в Сопот. Туда же переместилось и остальное семейство Якуба. Его жена по-прежнему выглядела как пышущая здоровьем молодая женщина, но болезнь почек, заработанная во время форсирования Вислы, уже подтачивала ее. Чтобы справляться с домом, Янка выписала из деревни свою мать, седовласую, сухощавую и довольно еще крепкую хуторянку. Нина тоже не осталась в стороне, все больше и больше уделяя времени возне со своими сводными братишками. Ее частенько можно было видеть играющей с ними в садике перед отелем или на пляже, где девушка окуналась на мелководье у самого берега, крепко держа и Ваньку, и Юрку за руки — ведь младшему только-только должно было исполниться два года. Однако вряд ли кто-либо смог угадать, к каким последствиям приведет эта заботливость.
В один из ясных летних дней к Якубу, сидевшему за столиком летнего кафе и потягивавшему холодное пиво в ожидании дочки, которая вскоре должна была появиться, подошел мужчина в самом расцвете сил, пожалуй, не старше тридцати пяти лет, одетый в белый морской китель, белую капитанскую фуражку и белые брюки:
— Имею честь видеть перед собой генерала Речницкего? — уточнил он.
— Так точно, — подтвердил генерал.
— День добрый, пан генерал! Разрешите представиться: капитан Стефан Гораздовски, командир фрегата «Dar Pomorza».
С открытой веранды, на которой располагалось кафе, открывался прекрасный вид на Гданьскую бухту, где как раз стоял на рейде Сопота белоснежный красавец фрегат, меньше двух лет назад вернувшийся в Гдыню из Стокгольма, где простоял интернированным всю войну.
— Не изволите ли присесть? — вежливо, но с легким оттенком отчуждения спросил Якуб. — Чем же я могу вам служить, пан капитан? — ох уж эти вечные трения между моряками и сухопутчиками, заложенные в них где-то на уровне подсознания!
Стефан опустился на стул, и тут от его сдержанности не осталось и следа.
— Пан генерал! — уже не пытаясь скрыть волнение, воскликнул он. — Я влюблен в вашу жену. Влюблен до безумия, до умопомрачения. Без нее для меня нет больше жизни, — он молитвенным жестом сложил руки перед грудью. — Умоляю, уступите Янину мне! Она еще так молода, право слово, не для ваших преклонных лет… Я усыновлю ваших детей и, честное слово моряка, буду заботиться о них, как о своих!
