Алексей Кирносов - Ни дня без победы! Повесть о маршале Говорове
— Для данного случая, — резко подчеркнул Говоров, — уставный статут разрешаю нарушить. Собирайте побольше и стреляйте от души!
Одинцов собрал для салюта триста двадцать четыре орудия и дал из них двадцать четыре залпа…
Двадцать четыре залпа победы.
Леонид Александрович Говоров стоял у окна в своём кабинете, глядя на взлетающие снопами разноцветные ракеты. В небе как бы расцветали кусты с красными, зелёными и белыми цветами.
Капитан Романов говорил в приёмной всем, желающим поздравить победителя (таких всегда набирается много), что командующий фронтом занят.
Мысль Говорова продолжала развивать наступление.
8. РАССКАЗ О КОНЦЕ ВОЙНЫ
По ночам из Ораниенбаума на военных кораблях перебрасывались в Лисий Нос крупные соединения и скрывались в карельских лесах. Переброски стрелковых дивизий и артиллерии производились так скрытно, что финская разведка ничего не почуяла, и Маннергейм отпустил десять процентов солдат домой в отпуск на период весенних полевых работ, полагая, что нашей армии хватит забот по борьбе с немцами.
В Ленинград приехал представитель Ставки Верховного Главнокомандующего маршал Ворошилов. Обсудили вопросы наступательной стратегии. Поговорили о прошлых недочётах и оплошностях. Уточнили планы на будущее. А потом, поговорив о прекрасном будущем, какое наступит во всём мире после войны и уничтожения фашизма, Климент Ефремович Ворошилов коснулся в разговоре личных качеств командующего фронтом:
— До Ставки дошли слухи, что очень уж ты свиреп с подчинёнными, Леонид Александрович. Вспылить тебе недолго, побранить заслуженного генерала в так называемой резкой форме. Признаюсь, я специально проглядел списки войсковых начальников — много ли народу ты отстранил от командования..
— Вроде бы немного, — сказал Говоров.
— Да никого! — воскликнул Ворошилов. — Все кадры прежние, я этих людей по сорок первому году помню. В дивизиях, в армии — везде знакомые лица. Откуда же молва о свирепости?
— Видите ли, Климент Ефремович, — сказал Говоров, — с теми, кто не заботится о солдатах, напрасно ставит под удар их жизни, я не церемонюсь. Самого заслуженного генерала, которого я за боевую деятельность глубоко уважаю, могу разбранить в «резкой форме». К примеру, был случай. Приезжаю в дивизию, захотел пройти по передовой линии траншей. И что бы вы думали? Идёшь по этим траншеям и сгибаешься в поясном поклоне, как старушка в церкви перед иконой божьей матери. А для нашего бойца противник — не икона. Боец перед ним должен в полный рост стоять. И проходить по своим траншеям он должен в полный рост при любом обстреле. Естественно, генерал, командующий этой дивизией, получил от меня… надолго запоминающееся замечание. Зато траншеи там сразу стали как и следует быть. Никакой безответственности я не пропускаю без внимания.
— Постарайся всё же щадить самолюбие, — попросил Ворошилов. — А то жалуются на тебя. Помни, один бог не ошибается.
— Бог бездельник, поэтому и не ошибается, — сказал Говоров. — Да я и не наказываю за ошибки. Наказываю тех, кто не исправляет свои ошибки немедленно, как их осознаёт.
— Говорят, ты приказал удержать с одного генерала стоимость вылета авиационного полка, когда он не использовал результатов бомбового удара. Было такое? Что-то я не нашёл копии приказа.
— Уговорили не подписывать, — усмехнулся Леонид Александрович. — Подсчитали, что не только ему, но и детям его не расплатиться за такой расход горючего и боеприпасов. Сколько народных денег зря угробил, бездельник…
— Нравишься ты мне, генерал армии Говоров. — Ворошилов положил свою ладонь на руку Леонида Александровича. — Посмотрел твою службу отечеству и буду докладывать Ставке, что хороший ты полководец. Более того: выдающийся. И если твоей головы хватает, чтобы разгромить крепчайший фронт врага, да в то же время думать об экономии народных денег, и ещё на то, чтобы следить за глубиной траншей на передовой линии, и ещё на многие хорошие дела, — значит, недолго тебе оставаться простым генералом армии. — Ворошилов улыбнулся.
18 июня, в разгар наступления на Выборг, президиум Верховного Совета СССР присвоил Леониду Александровичу Говорову звание Маршала Советского Союза.
Назавтра последняя линия обороны маннергеймовских войск была прорвана, и двадцатого июня Выборг был взят. Финляндия, целое государство, практически было выведено из войны войсками маршала Говорова. Осталось передать дело дипломатам, чтобы уладить формальности.
В сентябре Ленинградский фронт разгромил фашистские войска в Эстонии. 22 сентября был очищен от фашистов Таллин.
Продолжалось наступление — и близилась развязка.
Последний командный пункт Ленинградского фронта разместился далеко от нашего города. Он занимал небольшой деревянный домик в литовском городке Мажейкяй.
7 мая 1945 года маршал Говоров подписал в этом домике ультиматум последней группе фашистских войск на территории нашей страны.
Вот его полный текст:
К немецким генералам, офицерам и солдатам Курляндской группы войск!
От командующего Советскими войсками Ленинградского фронта Маршала Советского Союза Говорова
7-го мая 1945 года в Реймсе подписан акт военной капитуляции всех немецких вооружённых сил как на Западном, так и на Восточном фронтах. Приказ немецким войскам о капитуляции дан верховным главнокомандующим немецкими вооружёнными силами гросс-адмиралом Денитц.
Чтобы избежать ненужного кровопролития, я требую от вас: 8.05.45 г. прекратить военные действия, сложить оружие и сдаться в плен.
Всем генералам, офицерам и солдатам, которые прекратят сопротивление и капитулируют, гарантируется: жизнь, достаточное питание и возвращение на родину после войны.
Всем раненым и больным будет немедленно оказана медицинская помощь.
Я обещаю всем сдавшимся достойное солдат обращение.
Эти условия одинаково действительны для соединений, полков, подразделений, групп и одиночек.
Если моё требование сдаться не будет выполнено в срок, вы рискуете быть уничтоженными.
Немецкие офицеры и солдаты:Если ваше командование не примет мой ультиматум и не выполнит приказа вашего верховного главнокомандующего, — действуйте самостоятельно. Решайте сами свою судьбу. Соединениями, полками, подразделениями, группами и в одиночку складывайте оружие и сдавайтесь в плен.
Командующий Советскими войсками Ленинградского фронта Маршал Советского Союза ГОВОРОВ 7 мая 1945 года.Самолёты разбросали листовки с текстом ультиматума по территории Прибалтики, ещё занятой немецкими войсками.
— Говоров обещает! — рассказывал битый уже под Ленинградом Фриц ещё не битому, недавно призванному в армию Гансу. — А уж я-то знаю, — почёсывал он шрам от ранения в нижней части спины, — что ему можно верить! Каждый раз, когда Говоров обещал нас поколотить, мы получали здоровую трёпку! Теперь он обещает жизнь, питание и возвращение в фатерлянд домой после войны. А наши генералы обещают нам геройскую гибель и деревянный крест на могиле в чужой земле. Зашнуровывай потуже свои эрзац-сапоги, Гансик, и пойдём сдаваться в плен!
Получилось так, что теперь немецкая армия хотела сдаться в плен и радовалась, что её берут в плен.
Восьмого мая радиостанция штаба Ленинградского фронта приняла такую депешу от командующего Курляндской группой войск генерала Гильперта: «Господину Маршалу Говорову. Подтверждаю приём Вашего ультиматума. Всеобщая капитуляция принята. Я приказал прекратить враждебные действия в 14.00 по немецкому времени. Войска, на которые распространяется приказ, выставят белые флаги…»
На литовской земле немецкие каптёрщики рвали казённые простыни. Весь передний край покрылся белыми флагами, выставленными двадцатью двумя сдающимися в плен дивизиями.
Перебрав в памяти своих генералов, — кто из них повоспитаннее, прилично выглядит и не слишком замешан в преступлениях, которые творили фашисты на чужих землях, — командующий войсками Гильперт остановил выбор на обер-квартирмейстере (по-нашему: начальник тыла) генерале Раузере. Он и поехал уполномоченным в штаб Ленинградского фронта.
В 22 часа 6 минут восьмого мая генерал Раузер подписал протокол о порядке сдачи в плен всех двадцати двух дивизий.
…В Берлинском пригороде Карлхорст фельдмаршал Кейтель, слегка вздрогнув, поставил свою подпись под Актом о безоговорочной капитуляции Германии.
Фашистская Германия кончилась — везде и навсегда. Превратилась в белые флаги над развалинами домов, в унылые физиономии пленных, полных страха перед расплатой.
