Неизвестные герои - Александра Романовна Конюкова
Вот уже уехали дядя и тетя, разошлись одноклассники, остались только Аня, Витя и родители. Мы все сидели у нас во дворе возле костра и жарили зефир. Это было что-то необыкновенное. Это моя зона комфорта, это мое счастье: родители с Катей, Ванька, Колька и мои друзья. Никогда не думала, что что-то или кто-то может нарушить это умиротворенное существование, полное надежд на будущее… Мои родные, как же я ошибалась.
Ровно через две недели по всем газетам и по радио прозвучало слово «война». 22 июня в 1941 году немцы пришли на русскую землю. Руководство нашего района велело никуда не выезжать, готовить запасы еды, медикаментов, покупать бочки для чистой воды и готовиться к худшему. Все жители Мариуполя откровенно наплевали на предупреждение. Все говорили, что до нас они не дойдут, что Советская Армия их быстренько прогонит. Я тоже не поверила и приняла на себя беспечность своих знакомых и друзей. Но случилось страшное: через неделю или чуть больше, не помню я уже, приехали какие – то грузовики темно-зеленого цвета. По радио сказали собраться в 15:00 всем мужчинам в возрасте от восемнадцати до пятидесяти на площади, женщинам и детям велели не соваться к этому месту.
Папа стал чернее тучи, мама в слезы, Ваня и Коля стали задавать вопросы, собрались тоже идти, но их остановили, потому что они еще дети. Папа ушел, его не было часа четыре дома. У Катьки так и не получилось успокоить маму, которая ревела все это время. Уже было часов семь вечера, и тут вернулся отец…чернее тучи. Он положил какую-то бумажку на стол, в ней красным штампом было написано: «Годен». Папа рассказал, что было на площади: «В конторе взяли списки мужчин, от восемнадцати до пятидесяти. Нас распределяли, кто, куда, в какой город поедем, и в какой полк определят. Помимо наших имен они взяли карточки из больницы. Некоторые мужчины останутся в городе по состоянию здоровья. Я годен…» Мама упала в обморок. Папа испугался, но страха в его глазах я не увидела – я увидела железную решительность на грани безрассудства. Папа отнес маму в спальню, потом пришел в гостиную, где мы четверо сидели вокруг стола с испуганными лицами. Я отказывалась понимать всю эту ситуацию, казавшуюся страшным сном!
– Ты можешь не ехать?– в истерике и со слезами вскрикнула я. Он ничего не ответил, лишь просто обнял меня.
– Это мой долг, я был в армии, отслужил, я подписывал бумаги, что если будет война, я вернусь, наверное, в свою часть.
Ребята не выдержали и тоже встали из-за стола, и все мы вчетвером обняли отца. Захлебываясь слезами и вздрагивая, как будто нас током било, мы не могли представить свою жизнь, будущее без отца. Мы все сели на диван, папа мне велел подняться к маме, посмотреть, как она там.
– Иван, Николай и Екатерина – вы поедете в Покровку, к бабушке и дедушке. Билеты я покупаю завтра, отговорок я не собираюсь слушать! – он попытался выдавить из своего напряженного лица улыбку, но не получилось. – Ложитесь спать, я пошел собирать вещи, мне завтра нужно идти в военкомат.
–Ну пап, почему Таня останется дома? Это несправедливо. Я тоже взрослая! Я тоже имею право остаться дом!– вскрикнула Катька и вскочила с дивана.
–Я все сказал!– грозно на нее посмотрев, сказал папа. Он уже не собирался подбадривать их и тем более улыбаться. В комнате воцарилась тишина. Все замолчали, никогда тишина не была такая громкая. Катя психанула и пошла на вверх. Ребята пошли на улицу. Папа через несколько мгновений тоже ушел. Я осталась одна, наедине со своими мыслями.
Всю ночь я ворочалась, не могла уснуть. Я слушала разговор родителей, плач мамы и попытки папы успокоить ее. Но скоро все утихло. В доме повисла гробовая тишина, я тихо надела халат и пошла к камину на первом этаже. Но, к моему удивлению, гостиная была не пуста: там сидел папа. Мы вздрогнули, заметив друг друга, но в его глазах я увидела то, что я уже неделю не видела: это была какая- то радость что ли, умиротворение.
–Принцесса, чего не спишь? Уже три часа.
–Не зови меня так, я уже взрослая. Хочу задать тебе такой же вопрос.
Как там мама?
–Вроде уснула, – облокотившись на спинку дивана, вздрогнув, сказал папа.
–Пап, ты можешь не ехать? В городе полно молодых людей, пусть они отдают честь Родине!
–Но я не могу отказаться, как вы не понимаете с мамой?– воскликнул отец. У него плавно скатывалась слеза, он, почувствовав ее, быстро вытер лицо рукавом халата. И вдруг со стоном выпалил, что он обязан, что у него нет выбора.
Это был первый и последний раз, когда я у папы видела слезы. Вот теперь я четко увидела страх в его глазах, страх погибнуть, не вернуться к жене и детям, не вернуться в дом, на который работал по 16 часов в сутки.
Слов не было, были только слезы…
–Прости принцесса, сегодня был очень тяжелый день, я пойду спать, и ты иди.– встав с дивана и поковыляв, как старик, к лестнице, побрел он в спальню.
Слово «война» истощало его душу и тело. Я проводила его взглядом, надела ботинки и вышла во двор. Хоть и был уже конец июня, было прохладно и тихо, как будто весь мир готовился к битве и смерти. Я села на качели и стала медленно покачиваться. Погрузившись в тяжелые мысли, я и не заметила, как настало утро. За мной вышел Колька и позвал завтракать. Никто не спросил меня, почему я была на улице – в доме вообще никто не задавал вопросы, как будто боясь получить нож в спину из- за слова.
Когда на кухню пришел папа, все попытались улыбнуться, было видно, что он не выспался, но увидев наши старания не зареветь, начал шутить. Напряжение в воздухе чуть-чуть спало, мы позавтракали. Мама пошла к клумбе. Она ходила к цветам, когда было неспокойно на душе. Не говорила об этом, но мы это знали. Мальчики и Катя пошли собирать чемоданы, они бухтели и косились на меня, как будто это я виновата, что их отправляют к бабушке с дедушкой. Папа начал собираться в военкомат, узнать, куда его отправят и зайти за билетами на жд вокзал. Я вся в напряжении ждала только его прихода.
Он пришел через два часа, я все это время сидела на том месте, где мы вчера ночью сидели. Мы сели обедать, папа еще ничего не говорил. Мама поставила чайник, убрала тарелки. «Я еду на Дальний Восток, воевать
