Александр Войнов - Оседлавший тигра спешиться не сможет
В полдень над «точкой», подняв облако желтовато-серой пыли, завис МИ-29. Получив разрешение на посадку, он мягко приземлился на вертолетной площадке. Из багажного отсека молодцевато спрыгнул розовощекий крепыш в полевой форме, с погонами старшего лейтенанта. Сергеев в окружении командиров отделений поджидал его на плацу. Офицеры с интересом рассматривали нового командира. Поступила информация, что старший лейтенант неспроста назначен на капитанскую должность — он был сыном командующего Среднеазиатским пограничным округом генерала Свинарева.
Старший лейтенант четким шагом подошел к группе офицеров и, отдав часть, представился старшему по званию капитану Сергееву. Капитан пожал руку и поочередно представил ему офицерский состав. В сопровождении офицеров оба командира обошли территорию. Старший лейтенант придирчиво осматривал жилые и хозяйственные помещения, капониры, минометную батарею, парк БТРов и БМП, склад оружия и боеприпасов.
По традиции обход закончился в офицерской столовой. Прапорщик Козорез отрапортовал и, стоя навытяжку, ждал указаний. Старший лейтенант, заглядывая по углам, осмотрел помещение столовой. По всей видимости, приему пиши он уделяя особое внимание. Протерев носовым платком длинный стол и скамейки и убедившись в их чистоте, перешел на кухню. На пищеблоке два повара в белоснежных фартуках и колпаках готовили обед. Старший лейтенант заглянул в котел, снял пробу с первого блюда и продолжил обход кухни. По выражению лица можно было понять, что он находил состояние кухни удовлетворительным. Собираясь возвращаться в столовую, где его ждали офицеры, командир «точки» заглянул в шкаф для посуды. Там за стопкой тарелок сиротливо стояла пустая бутылка из-под водки.
Осторожно взяв ее двумя пальцами за горлышко, как будто он собирался отправить бутылку на дактилоскопическую экспертизу, старший лейтенант поднес ее к лицу Тормоза:
— А это что? — воскликнул он, краснея от возмущения.
— Виноват, товарищ командир. Свинья всегда грязь найдет.
Офицеры, наблюдавшие эту сцену через дверной проем, разразились дружным смехом. Можно было талько гадать, кого имел в виду Козорез, но с этого момента к старшему лейтенанту намертво прилипла кличка Свинья.
Хмурых зимним утром разведчики получили информацию о передвижении каравана верблюдов, который двигался в сторону Пакистана в сопровождении семи погонщиков. Первое отделение во главе с лейтенантом и переводчиком выехало на задержание.
Пограничники на двух бэтээрах перехватили караван в русле высохшей речки. Бойцы, на ходу выпрыгивая из бронемашин, взяли караван в плотное кольцо.
Лейтенант через переводчика приказал погонщикам лечь на землю липом вниз. Афганцы выполнили команду и, закинув руки за голову, улеглись рядом с переступающими с ноги на ногу вьючными животным. Верблюды восприняли это как остановку на привал и, глухо звеня медными бубенцами, поджав под себя длинные голенастые ноги, охотно расположились рядом с хозяевами.
— Всех обыскать! — скомандовал лейтенант. — Цель поиска — оружие, боеприпасы, наркотики, валюта.
Бойцы действовали уверенно и сноровисто, но, кроме продуктов и пожитков, ничего не обнаружили. Тщательный обыск погонщиков также не дал результата. Это были обычные афганские крестьяне, кочующие в поисках лучшей доли. Зацепиться было не за что. Но и возвращаться на «точку» с пустыми руками лейтенанту не хотелось. Что-то в этой ситуации ему было непонятно, а потому тревожило и требовало решительных действий. Лейтенант служил в Афгане уже третий год и успел многое повидать. Сейчас он был почти уверен, что караван появился здесь неспроста.
— Всех раздеть до пояса и осмотреть, — приказал он прапорщику Козорезу. — У кого найдешь свежие шрамы, забираем на «точку».
Из семерых задержанных только у одного был свежий шрам под лопаткой. Он объяснил, что подорвался на мине, собирая хворост.
Лейтенант был уверен, что афганец врет, противопехотная мина поражает прежде всего нижнюю часть туловища. Теперь он точно шаг мог человек принимал участие в боевых действиях, а свежее ранение было, скорее всего, от осколка мины, выпущенной из миномета, прозванного солдатами «плевательницей». Присмотревшись к нему, лейтенант обратил внимание на мускулистые руки, подтянутый живот и развернутую, выпуклую грудь: наверняка, перед ним стоял воин, и не простой душман Лейтенант представил его в камуфляже и зеленой чалме, с автоматом Калашникова в руках, обвешанного запасными рожками и сумками с боеприпасами, легко перескакивающим через валуны и горные ручьи. Без сомнения, это был враг, сильний и безжалостный, лейтенант не хотел бы поменяться с ним местами: окажись он во власти этого человека, смерть показалась бы ему избавлением.
— Этого берем с собой, скомандовал он, остальных под конвоем в Рустак и сдать царандоям(афганский милиционер).
На «точке» афганцем занялись разведчики. Трое суток он держался, повторяй заученную легенду, пo которой он был обычным дехканином. Допросы велись круглосуточно. На афганце не было живого места. К вечеру третьих суток разведчики пригласили фельдшера.
— Крепкий орешек, — с неприязнью заметил начальник разведки, — придется применить «растормозку». Но не переусердствуй. Мне он нужен живым.
Фельдшер сделал пленному внутривенную инъекцию фенобарбитала, разведенного чистым спиртом. Такая смесь в повышенных дозах полностью отключала сдерживающие центры, и человек был не в состоянии молчать.
Через несколько минут афганец заговорил. Речь его была отрывистой, бессвязной, он перескакивал с одной темы на другую. Разведчики едва успевали задавать вопросы и записывать, старались направлять его ответы в нужное русло.
Оказалось, что он был командиром отделения в банде Башира. Банда насчитывала более двухсот человек и имела на вооружении восемь пулеметов, три миномета и около десятка безоткатных орудий. При необходимости Башир мог удвоить численность банды за счет населения, которое его поддерживало. После повторного укола пленный сказал самое важное: Башир хочет женить своего сына на дочке муллы из кишлака Чандара-Баташ и вся банда завтра будет в этом кишлаке. Командир разведки глянул на часы: до рассвета оставалось шесть часов и сорок три минуты.
— Быстро доложи обо всем Свинье, — приказал он сержанту.
План операции по уничтожению банды Башира был готов далеко за полночь. Первыми налегке ушли две группы по сорок человек, они заняли удобные позиции на сопках, между которыми у подножия гор располагался кишлак. В их задачу входило не дать возможности душманам уйти в горы. На рассвете на бэтээрах выдвинулась основная ударная группа, подкрепленная двумя ротами сарбозов, через час она вышла на боевой рубеж. В смотровые шели машин были отчетливо видны дувалы, плоские крыши мазаных глинобитных построек и уходящий в небо высокий минарет старой мечети. С восходом солнца, когда площадь перед мечетью стала заполняться людьми, над кишлаком пролетели два вертолета.
Свинарев. устроивший командный пункт на одной из сопок, с которой просматривались весь кишлак и подходы к нему, по рации руководил операцией. Разглядывая в бинокль спокойно прогуливающихся по площади душманов он удивлялся их беспечности, обычно они вели себя очень осторожно. На ум пришли пушкинские строки:
Стамбул гяуры нынче хвалят,
А завтра кованой пятой,
Как змия спящего раздавят.
Стамбул заснул перед бедой.
По команде авианаводчика первыми в бой вступили вертолеты. Они опустились на высоту прицельного боя и начали обстреливать кищлак из крупнокалиберных пулеметов и автоматических пушек. Со стороны долины, с бэтээров, выстроенных в ряд, пограничники почти в упор расстреливали селение из пулеметов. Моджахеды попали под перекрестный огонь. Минометная батарея, расположенная на склоне сопки, била прицельным огнем. Пронзительно завыли мины. Разрывы один за другим брызнули на площади у мечети, накрывая бегущих. Кверху взметнулись камни, лохмотья одежды, послышались стоны раненых. Выжженная палящим солнцем красновато-желтая земля, пропитанная кровью, комьями падала на крыши домов. По площади, дико крича и прыгая из стороны в сторону, метался ошалевший от разрывов тощий ишак. Приоткрыв висящую на одной петле дверь, из дома выскочил босоногий мальчишка, догнал обезумевшего ишака и, схватив оборванный поводок, стал тащить его в дом. Ишак дал дотащить себя до дверного проема, а заходить в дом упорно не хотел. Мальчик, не желая больше рисковать, скрылся в дверном проеме. Из-за двери показалась загорелая мускулистая рука. Моджахеды не ожидали нападения, и на какой- то момент весь кишлак стал добычей страха. Несколько разрозненных групп, отчаянно отстреливаясь на ходу, пытались прорваться в горы, сулящие жизнь. Засады на сопках поливали их свинцовым дождем, отрезая от гор и лишая надежды на спасение. Но шок от внезапного нападения начинал проходить. Старший лейтенант Свинарев без бинокля видел, как высокий, широкоплечий моджахед, одетый в черный стеганый чапан, стрелял по сопкам на ходу из ручного пулемета и что-то кричал, показывая рукой в сторону гор. По тому, как душманы подчинялись его командам, Свинарев угадал командира, который хладнокровно превращал паническое бегство в продуманное отступление. Его высокая черная фигура, перетянутая в поясе пулеметной лентой, мелькала в разных местах, внося уверенность в ряды отступающих. Вместе с ним короткими перебежками, укрываясь за стенами разрушенных домов и за стволами одиноких деревьев, в сторону гор неуклонно двигалась группа душманов, насчитывающая не более двух десятков человек. С каждым шагом расстояние между ними и пограничниками на сопках увеличивалось, а возможность вести прицельный огонь уменьшалась.
