Владимир Попов - Сталь и шлак
Крайнев посмотрел на часы, взглянул на стоявшего рядом Опанасенко, выждал несколько секунд и кивнул головой. Подручные быстро схватили длинную металлическую пику и несколько раз ловко и сильно ударили ею в заделанное отверстие.
С глухим рокотом вырвалось из отверстия пламя, мгновенно усилилось, стало ярким, и ослепляющая струя жидкой стали с тяжелым шумом хлынула в ковш.
Разливочный пролет здания словно вспыхнул. Ясно обозначились скрытые до этого в темноте подкрановые балки и стропила крыши. Крайнев увидел напряженные глаза машиниста, который сидел в кабине крана и ожидал сигнала принять ковш, наполненный сталью.
Еще минуту назад плавка находилась во власти человека, ведущего ее. Можно было убавить лишние элементы, добавить недостающие, но сейчас уже выбор был сделан — все решено и кончено. Через двадцать — тридцать минут покорная жидкая сталь начнет затвердевать в чугунных формах — изложницах.
Крайнев поднял голову и, встретив взгляд машиниста, показал ему рукой на ковш. Огромные крюки подхватили ковш, и он, медленно набирая высоту, тяжело поплыл в воздухе к месту разливки.
За ним, переговариваясь между собою на ходу, двинулись канавщики. Их было значительно больше, чем обычно. Работавшие в вечерней смене на подготовке канавы, так же как и сталевары, остались на первую плавку.
— Ну что? Удачно? — спросил Гаевой, только теперь подойдя к начальнику цеха и становясь рядом с ним на площадке лестницы, ведущей в разливочный пролет.
— Считаю, что да. Расчеты выдержал точно, а все же с волнением жду окончательного анализа. Знаешь, Григорий Андреевич, в этом деле, кроме науки, требуется еще и особое мастерство.
— Мастеровать тебе, я вижу, много приходилось.
— Из чего ты это заключаешь?
— Спокоен ты очень.
Крайнев улыбнулся и покачал головой.
— Ты тоже всегда спокоен, только я в твое спокойствие не верю. Спокоен тот, кто равнодушен, а у тебя просто выдержка… — Он взглянул на виски Гаевого, где сквозь смоль волос пробивались серебристые нити седины. — Плавку никто спокойно не пускает, у каждого на душе скребет.
И, как будто смутившись внезапной откровенности, отвернулся в ту сторону, где в симметрично расставленных изложницах медленно поднималась сталь.
Проследив за разливкой до конца, они пошли в лабораторию. Здесь решалась судьба плавки. Гаевой курил, следя за более торопливой, чем обычно, работой лаборантов. Даже заведующая лабораторией, спокойная, медлительная Каревская, заметно нервничала и двигалась быстрее обычного. Крайнев напряженно следил за изменяющимся цветом реактивов. Колба с раствором нежно-лилового цвета на минуту приковала его внимание.
«Почему мало марганца?» — встревожено подумал он. Но раствор постепенно начал превращаться в темно-бордовый, и это его успокоило. Легкая желтизна другого раствора говорила о незначительном содержании фосфора.
— Этого добра чем меньше, тем лучше, — с удовлетворенной улыбкой сказал он Гаевому, показывая пальцем на колбу.
С остальными определениями было сложнее. Зеленый цвет раствора никеля и оранжевый — хрома ничего не говорили ему: он редко имел с ними дело. Приходилось ждать окончательных результатов анализа. Но как медленно тянулись эти томительные минуты!..
— Восемь элементов вместо обычных четырех. Взбеситься можно, пока все сделают, — шепнул он Гаевому, и тот понимающе улыбнулся.
В лабораторию вошел Шатилов, опасливо косясь на Каревскую, которая обычно не выносила вторжения в свое «святая святых» и бесцеремонно выпроваживала любопытствующих. Вслед за мастером протиснулся сталевар Никитенко, просительно и лукаво глядя на хозяйку помещения. Он уселся прямо на пол, у стены, подложив под себя рукавицы. За ним, широко распахнув дверь, появился Луценко с решительным и мрачным видом: попробуй, мол, выгони!
Потом вошли другие сталевары, заинтересованные новой плавкой.
Каревская старалась их не замечать. Она проверяла работу лаборантов, полностью разделяя общее волнение за судьбу плавки. В группе ожидающих завязалась беседа, заметно оживившаяся после того, как стали известны результаты анализа по семи составляющим. Оставалось узнать последний результат — содержание хрома.
Постепенно к едким испарениям реактивов примешивался щекочущий дымок махорки.
Каревская недовольно морщила нос, но терпеливо молчала.
Глаза Крайнева возбужденно блестели, он что-то рассказывал вполголоса и смеялся. Пришли Опанасенко и Лютов, заправлявшие печь после выпуска.
— Сергей Петрович, — взволнованно произнесла Каревская, — плавка по хрому — брак, мало хрома.
Все взоры обратились к Крайневу. Он увидел испуганные глаза Шатилова, укоряющие — Опанасенко, мрачные — Луценко.
— Вот тебе и инструкция, — зло сказал Лютов.
— При чем тут инструкция? — резко оборвал его Крайнев. — Она предусматривает конечный результат, а расчеты присадок делал я. Проверьте анализ сами, — обратился он к Каревской. — Этого не может быть.
— Хорошо, я проверю, — сказала Каревская, направляясь к аналитическим весам, но выражение ее лица говорило, что она больше верит анализу лаборанта, чем расчету инженера.
Снова предстоял целый час ожидания…
— Идем готовить к выпуску вторую плавку на другой печи, — сказал Крайнев, прикоснувшись к плечу Гаевого.
— А почему на другой? — удивился тот. — Тебе приказано выплавлять пока на одной печи.
— Да, на одной, но я задание понимаю иначе. В этой декаде я должен был отлить четырнадцать плавок, но на четыре дня опоздал. На одной печи будет только шесть плавок, а на двух я задание выполню.
— Надо было сказать об этом директору, успокоить его, — с упреком произнес Гаевой. — Ведь у него тоже душа болит.
— Сперва надо сделать, а потом сказать, — холодно ответил Крайнев. — Хоть одну плавку, — добавил он и выжидательно посмотрел в сторону лаборатории.
«Выпустить такую плавку — это не заслуга, — думал он, — но не суметь ее выпустить — это… срам».
— Это позор! — вырвалось у него, и он повернулся так резко, что Гаевой тревожно взглянул на него и, стараясь перевести разговор на другую тему, заговорил о положении на фронте.
«Фронт… — с болью подумал Крайнев. — Фронту броню нужно отлить, а я отлил… пилюлю».
Разговор не клеился. Оба были слишком подавлены неудачей.
«Первая плавка, — мысленно оправдывал начальника Гаевой. — Мало ли что могло произойти? Менее сложные марки и то иногда по неделям осваивали. Только почему он взял всю ответственность на себя? Ведь на заводе есть и главный инженер, и технический отдел, которые могли бы помочь. Что это? Тщеславие? Нет, просто уверенность в себе и в своих людях. А все-таки результат… — И он выругал себя за то, что, придя в цех, не вызвал сразу же Макарова. — Вызову его хоть на вторую плавку». Гаевой направился к ближайшему телефону.
У первой печи показался директор, за ним — главный инженер. Макаров возбужденно жестикулировал и что-то доказывал Дубенко, который, не слушая его, направлялся прямо к Крайневу.
Сергею Петровичу захотелось тут же уйти, но он сделал над собой усилие и остался. «Началось», — подумал он.
Дубенко подошел к нему и остановился. Видно было, что только присутствие рабочих сдерживало взрыв негодования.
Из лаборатории опрометью выскочил Шатилов и помчался по площадке.
— Сергей Петрович! — закричал он еще издали. — Хорошая плавка! Хороший хром! Проверили. Лаборантка ошиблась!
Макаров довольно улыбнулся и взглянул на директора.
Дубенко протянул руку Сергею Петровичу.
— Поздравляю.
— Готовлю к выпуску вторую, — доложил Крайнев, еще не зная, как примет директор его сообщение.
Дубенко усмехнулся и взглянул на Макарова.
— Видели, — сказал он, — не слепые.
По площадке веселой гурьбой шли сталевары. За ними спешила сияющая Каревская, держа в руках паспорт первой плавки.
С этого дня по-иному потекла сталь из мартеновских печей.
Вместо кипящей, шумно брызжущей тысячами искр, той, что шла на рядовые сорта металла, потекла по желобам в ковши густая, спокойная, качественная сталь, предназначенная для танковой брони.
2
Суровая складка в уголках губ появилась у Крайнева, когда он однажды, зайдя рано утром в лабораторию, узнал, что пятая печь дала бракованную плавку. Это была вторая неудача за весь период работы цеха над оборонным заказом.
Не изменяя установившейся привычке, Крайнев неторопливо обошел цех, осмотрел печи, указал одному сталевару на избыток тяги, другому — на кучу неубранного мусора на площадке, проверил записи регистрирующих приборов, сделал несколько заметок в блокноте и только тогда отправился принимать рапорт от ночной смены.
