Владимир Попов - Сталь и шлак
Обычно директор соглашался с теми сроками, которые устанавливали для выполнения его заданий сами исполнители, но жестко требовал, чтобы эти сроки в точности соблюдались.
— Я вас за язык не тянул, сами брались, — говорил он в таких случаях.
Сейчас он сам назначил срок, и притом ошеломляюще короткий.
— В три дня не успею, — прямо сказал ему Крайнев.
— Попробуйте не успеть, — сухо ответил директор.
Сергей Петрович не узнавал ни его тона, ни выражения лица. Таким он видел директора впервые.
Вернувшись в цех, Крайнев собрал всех своих помощников, начальников смен, мастеров и ознакомил их с новой инструкцией.
— Так это же все вверх дном надо переворачивать! — с беспокойством сказал огромный, тучный, с трудом умещавшийся на стуле обер-мастер печей Опанасенко.
— А куда слитки девать будем, Сергей Петрович? — спросил мастер по разливке. — Сейчас мы их прямо в прокат даем, а теперь их придется в колодцах сутками выдерживать. Где будем рыть эти колодцы?
Сразу возникло множество затруднений. Крайнев внимательно выслушивал то, что говорили подчиненные, давая им поспорить друг с другом.
Проработка инструкции закончилась поздно вечером. Начальник цеха закрыл тетрадь и внимательно оглядел собравшихся. Лицо обер-мастера, озабоченного сложностью предстоящей работы, выражало явную растерянность. Глядя на него, Крайнев улыбнулся и своими словами коротко разъяснил суть новой технологии.
Опанасенко приободрился.
— Так гораздо понятнее, — сказал он. — Сделаем.
Необходимо было сломать традиции, которые складывались на заводе годами, и буквально в несколько дней совершенно перестроить работу цеха.
До этого времени цех выплавлял сталь для кровли, для балок и швеллеров, а сейчас нужна была сталь, противостоящая бронебойным снарядам. Цех начал готовиться к ее выплавке.
В инструкции говорилось, что в процессе производства эта сталь чрезвычайно чувствительна к влаге. Сталь не выносит резкого охлаждения и, попав на сквозняк, под струю холодного воздуха, «простуживается», давая в изломе мельчайшие трещины. Сталь требует постепенного охлаждения в специальных томильных колодцах.
Люди спешно принялись строить сушила, рыть огромные колодцы, делать для них крыши, выверять весы, производить расчеты, чертить диаграммы и монтировать бункера для не виданных до сих пор в цехе материалов.
Каждый день, утром и вечером, директор обходил цех, задерживался на участках, беседовал с рабочими.
На третий день он подошел к начальнику и спросил, когда будет плавка.
— Даю еще два дня сроку, — мрачно сказал он, выслушав объяснения, и ушел в прокатный.
Но прошло два дня, а к плавке все еще не приступали. Дубенко опять вызвал к себе Крайнева.
— Когда? — резко спросил директор.
— Раньше, чем через три дня, не приступим, — едва сдерживаясь, ответил Крайнев.
Он почти не выходил из цеха и был утомлен до предела.
— Через три дня? — недовольно спросил Дубенко.
Крайнев тяжело поднялся со стула и ушел в цех.
Свободных рук на заводе не было, и люди самых различных квалификаций, оставаясь после своих смен, работали по переводу цеха на оборонный заказ.
Через двое суток директор снова появился в цехе. На этот раз с ним пришел главный инженер завода Макаров, который давно знал Крайнева. Они вместе работали сталеварами, вместе учились и расстались только по окончании института, получив назначения на разные заводы.
Крайнев приступил к работе всего два месяца назад, но его уже никто не считал новым человеком, и Макаров, убедившись, что его друг стал опытным инженером, лишь изредка заглядывал в мартеновский цех и все время проводил на броневом стане, где готовились к прокату стали новой марки.
— Нужно когда-нибудь и начинать, — нервно сказал Дубенко Крайневу.
— Я начну, когда все будет окончательно подготовлено, — твердо ответил Крайнев. — Начну, когда буду уверен, что первую плавку выпустим безупречную. Я не хочу портить ни марку стали, ни марку цеха, ни… свою марку.
— А я предлагаю начинать сегодня же! — вскипел Дубенко.
Макаров отозвал директора в сторону.
— Петр Иванович, начальник цеха прав, — успокаивающе сказал главный инженер. — Первые плавки Крайнев будет пускать сам и на этом учить других. Он не имеет права ошибаться.
Дубенко немного остыл.
— Так когда же все-таки плавка? — спросил он, снова подходя к Крайневу.
— Завтра днем, — коротко ответил Крайнев.
Директор внимательно посмотрел на его утомленное лицо.
— Отдохнуть надо перед плавкой, — уже мягко сказал Дубенко. — Обязательно отдохнуть.
— Почему же плавка будет днем? — удивленно спросил секретарь партийного бюро цеха Матвиенко, когда директор с Макаровым ушли. — Вы говорили, что выпуск будет ночью. Помните, я еще пожалел, что дежурю в парткоме и не смогу прийти.
— Плавка действительно будет ночью, но я хочу избежать присутствия начальства, — признался Крайнев.
Ночью в цех пришел секретарь парткома Гаевой, стал в сторонке, у щита контрольно-измерительной аппаратуры, внимательно рассматривая большую группу людей, собравшихся у печи. Среди них было много рабочих, оставшихся после смены. Гаевой подозвал к себе одного из них.
— Ты что здесь делаешь, Шатилов? — спросил он, всматриваясь в беспокойное лицо с опаленными бровями и шрамом на подбородке.
Гаевому всегда нравился этот молодой мастер, сохранивший после службы в армии выправку, четкость движений и ту особую способность распоряжаться и выполнять распоряжения, которая так характерна для среднего командного состава.
— Ну как же, — удивленно взглянул он на Гаевого. — Остался после смены. Ведь первая плавка такая. Вон даже Лютов пришел, а ему с утра на работу заступать. — Шатилов показал рукой в сторону широкоплечего, кряжистого мастера, стоявшего в стороне от группы. — Посмотреть надо, подучиться, не все же время начальник за нас плавки выпускать будет, — добавил он и торопливо пошел к печи.
Гаевой остался у щита, продолжая наблюдать за всем, что происходило вокруг. Его успокоило поведение начальника цеха, который руководил плавкой с таким видом, будто делал самую будничную работу, хотя все кругом подчеркивало необычность происходящего: печь была заново выбелена, конструкции свежевыкрашены, инструмент разложен в образцовом порядке. На рабочей площадке аккуратными кучками лежали присадочные материалы.
Здесь хозяйничал Опанасенко. Обычно все новые стали он осваивал почти самостоятельно, но эта марка была слишком сложна для него. Крайнев, щадя его самолюбие, подсказывал ему ход операций так, будто советовался с ним. И Опанасенко работал с присущей ему добросовестностью.
Он с гордостью показал Крайневу листок, полученный из лаборатории: фосфора и серы в этой стали было на редкость мало. За всю жизнь он не помнил такого их содержания в металле.
— А не добавить ли нам, Евстигнеич, никеля? — тихо подсказал ему Крайнев.
Все взялись за лопаты. Даже зрители внезапно превратились в помощников. Небольшая куча аккуратных блестящих квадратов начала быстро исчезать в печи. Спадающие с лопат пластинки тонко позванивали на плитах.
Гаевого удивило, что начальник цеха выбрал для освоения новой марки стали комсомольскую печь, где рабочие были гораздо моложе и по возрасту, и по стажу. Но уверенность сталевара Никитенко и слаженная работа всей бригады убедили его, что выбор сделан правильно.
Получив последний анализ из экспресс-лаборатории, Крайнев распорядился взять пробу.
Обычно сверкавшая, как фейерверк, сталь теперь стекла с ложки без единой искорки и спокойно, как масло, тонким слоем разлилась по плите. Налитая в стаканчик, она ровно заполнила его и блеснула на миг зеркальной поверхностью.
Среди присутствующих раздался шепот удивления.
— Как ртуть, — тихо произнес восхищенный Шатилов и хотел что-то спросить у начальника, но Крайнев уже шел к задней стороне печи, где у выпускного желоба нетерпеливо ждали сигнала подручные сталевара.
Остальные гурьбой повалили за ним, приблизились к барьеру и замерли в ожидании.
Сколько бы лет ни проработал человек в мартеновском цехе, сколько бы металла ни выплавил на своем веку, выпуск плавки, миг рождения стали, не может не волновать его. Это всегда напряженный и торжественный момент. Во многих цехах до сих пор сохранился обычай оповещать о предстоящем выпуске ударами в звонкий металлический диск, но не медленными размеренными ударами, а быстрым и радостным перезвоном.
На этот раз никто не прикоснулся к диску: звуковые сигналы были отменены. Но рабочие собирались и на площадке у печи, и на канаве, где готовились к разливке стали.
Крайнев посмотрел на часы, взглянул на стоявшего рядом Опанасенко, выждал несколько секунд и кивнул головой. Подручные быстро схватили длинную металлическую пику и несколько раз ловко и сильно ударили ею в заделанное отверстие.
