Роберт Рэдклиф - Разрушители плотин (в сокращении)
Макдауэл осветил фонариком крылья.
— Ах ты ж! Воздухозаборники. Смотри — совсем замерзли. Движкам не хватает воздуха.
Через тридцать секунд воздухозаборники трех оставшихся двигателей полностью замерзли, и двигатели, почихав, заглохли.
Этот вылет должен был стать для них последним. Самым последним. Впрочем, из всего экипажа «Бейкера» знал об этом один Питер. Выяснил он это утром. Командир эскадрильи Уокер позвал его на разговор, а потом начал, будто конфетти, разбрасывать бомбы. Первая взорвалась, едва Питер переступил порог.
— Заходи, Питер, садись. — Уокер широко улыбнулся. — Точнее, не Питер, а старший лейтенант авиации Лайтфут!
Питер изумился. Даже опешил. Его произвели в офицеры? После того как он столько времени пробыл в унтерах. Старший лейтенант авиации. Теперь члены экипажа должны будут обращаться к нему «сэр».
— Из тебя получится отличный офицер, — продолжал Уокер. — И уж если кто это заслужил, так ты. И это тоже… — Он протянул Питеру докладную записку. — Представлен к кресту «За летные заслуги». Сам Харрис вынес резолюцию, смотри: «Совершив свыше пятидесяти боевых вылетов в составе бомбардировочной авиации, старший сержант авиации Лайтфут продемонстрировал незаурядное упорство и надежность. Он безусловно достоин этой награды». Что скажешь, Питер?
Питер пока не знал, что сказать. Да так и не успел ничего придумать — командир эскадрильи сбросил на него вторую бомбу.
— Вот и славно. А теперь к делу. Шестьдесят первую эскадрилью передислоцируют в Олдергроув в Северной Ирландии, в распоряжение Берегового командования. Что касается вас, сегодняшним вылетом ваш цикл завершен. Ты и твой экипаж и так сделали достаточно.
— Но… но, сэр, нам осталось еще несколько вылетов до…
— Я это знаю, Питер, но тебе ведь известно, что протяженность второго оперативного цикла определяется произвольно. Двадцать вылетов плюс-минус еще один-два — какая разница? А за вами уже почти шестьдесят, и командование группы считает, что с вас довольно. Да что с тобой? Я-то думал, ты обрадуешься.
— Ну… да, сэр, я, конечно же…
— Так-то лучше. Итак, сегодня ваш последний вылет из Сирстона, последняя боевая операция, да и та, хочу тебя порадовать, не из сложных…
После этого он рассказал про Турин, почему необходимо устроить еще один налет. Но Питер не слушал, шок оказался слишком силен. Вот и все, крутилось у него в голове, конец всему, ради чего он трудился, готовился, сражался. Три с лишним года он мечтал об этой минуте и одновременно боялся ее.
А Уокер продолжал говорить и, вопреки всем законам вероятности, сыпал новыми бомбами:
— В операции принимают участие около пятидесяти бортов из Первой и Пятой групп плюс «Патфайндер», чтобы вывести вас на цель. Погода не сахар, но вам она по плечу. Ожидается ветерок. Да, и еще одно…
Питер уже с трудом воспринимал.
— Что именно?
— На вашем «Квине» вы в этот раз не полетите. Там отказал компрессор, так что полетите на «Бейкере». Он уже не молод, но довезет в лучшем виде.
«Бейкер»? Питер опешил. «Бейкер». Запасной борт их эскадрильи. Совершенно никудышная развалина. Все экипажи избегали его как зачумленного. Питер хотел было возразить, но Уокер уже поднялся, крепко пожал ему руку и вывел в приемную, где дежурил адъютант, — там ждала очередная бомба.
— Сержант Лайтфут? — сказал адъютант. — Вам почта.
Питер взял два письма и шагнул на улицу, в утреннюю февральскую стужу. Приберегу-ка я сюрприз, подумал он. Про то, что это наш последний вылет. Скажу ребятам, только когда мы благополучно вернемся. Потом он вскрыл письма. В первом, к его глубочайшему расстройству, содержался приказ отправиться после этого задания в отпуск, а потом прибыть в 19-ю учебную эскадрилью в Лоссимуте, в Шотландии, где ему предстояло стать летным инструктором. А второе, как это ни казалось невероятно, было от девушки, о которой он ничего не слышал шесть лет, из-за которой здесь и оказался. От Тесс Дерби.
На удивление, когда отказали все двигатели «ланкастера», Питер не почувствовал паники. Теперь выбора не было. Оставалось лишь действовать по инструкции и не терять времени зря. Быстро, сосредоточенно он опустил нос и выровнял самолет — «Ланкастер», плавно снижаясь, разрезал ледяной воздух с постоянной скоростью 130 миль в час, теряя по 900 футов в минуту. Поставив его на глиссаду, Питер посмотрел на Макдауэла, потом включил ПУ.
— Командир — экипажу. Простите, ребята, лошадка выдохлась. Выходим, причем без промедления. Через носовой люк, это безопаснее. Киви, открой его. Остальным доложиться.
Все члены экипажа доложились, потом начали протискиваться в кабину, а оттуда по узкому проходу — в отсек бомбардира.
Чоки Уайт помедлил.
— А как вы, старики?
— Дядька прыгает за вами, — ответил Питер. — Потом я закреплю штурвал и следом.
Он встретился глазами с Макдауэлом. Оба прекрасно знали, что при неработающем автопилоте шансов у Питера практически нет. Через секунду в кабину ворвался ледяной воздух — значит, Киви открыл носовой люк.
Сам Киви скорчил рожу.
— Говорил я — нужно мне было идти во флот! — сказал он. — Ладно, ребята, вперед, в пустоту!
Он отцепил ПУ и опустил ноги в струю воздуха от винта, сидя на краю узкого люка.
Тут они услышали. Будто кашель где-то на правом крыле, потом громкий хлопок, точно от взрыва. Бимсон и Гуттенберг переглянулись.
— Что это?
— Отставить прыжок! — раздался в ПУ голос Питера. — Эй, погодите, похоже, движок ожил!
Да, похоже. Один из двигателей вроде как заработал. Они услышали хлопки и плевки, будто от грузовика с барахлящим карбюратором. Все, кроме Киви, который уже наполовину высунулся из люка.
А в кабине Макдауэл резко дернул рычаги газа и высотного корректора внешнего правого двигателя.
— Давай, сволочь ленивая, — приговаривал он.
В кабину заглянул Чоки:
— Что там такое?
— Мы сильно снизились. — Питер смотрел на счетчик оборотов. — Похоже, лед подтаял.
Макдауэл продолжал двигать рычаги, ругаясь, приговаривая, а гигантский бомбардировщик все скользил по наклонной вниз. И вдруг раздался целый раскат взрывов — «мерлин» ожил.
— Есть!
Питер схватился за ожившее управление — двигатель снова развил тягу, но тут же стало ясно, что этого недостаточно.
— Молодец, Дядька! — похвалил Питер. — Попробуй внутренний левый. Если заработают два, может, и выкарабкаемся.
Макдауэл дал полный газ на четвертый двигатель, Джейми Джонсон нырнул обратно в свой закуток. В носу Бимсон и Гуттенберг с трудом затащили Гарвея обратно.
— Давай назад! Дядька запустил один мотор!
Через некоторое время, благодаря усилиям Дядьки, заработал еще один двигатель, внутренний левый, но дальше дело не пошло — внешний левый был разбит, внутренний правый так и не схватился. Увеличив обороты обоих работающих двигателей до максимума, Питер постепенно уменьшил скорость снижения и на высоте восемь тысяч футов перешел в горизонтальный полет. Через несколько минут была включена внутренняя связь и состоялось импровизированное совещание.
— Говорит штурман. Я не уверен, но, судя по тому, что мы еще живы, мы миновали самые высокие вершины. Или нам повезло — и мы прошли над перевалом Мадлен.
— Знаете, ребята, я за то, чтобы остаться на борту, — твердо сказал Киви. — Я слазал наружу, и мне там не очень понравилось.
— Да и шлепать отсюда до ближайшего жилья невесть сколько, — добавил Дядька.
— Верно. Предлагаю остаться и попробовать привести эту развалюху домой.
— Да, только развалюха совсем уж дохнет.
— Херб прав, — вмешался Питер. — Мы летим на полуживой машине с двумя работающими двигателями, причем один сильно перегревается. Если хоть один из них откажет, наше дело труба. Но если мы продержимся в воздухе еще минут пятнадцать, мы успеем миновать горы и оказаться над итальянской территорией. Тогда можно прыгать.
— Я согласен с Хербом, — сказал Билли Бимсон. — По-моему, надо прыгать.
— Ну и прыгай, дурка канадский, а я остаюсь.
— Вы лучше посмотрите сюда, — перебил их голос Макдауэла — выговор выдавал уроженца Глазго. Он смотрел через фонарь вверх. — Да, ребята, вон туда, глядите-ка.
Семь голов задрались к небу. И все увидели звезды, сиявшие на черном фоне небосвода, как бриллианты на бархате. Видно их было всего несколько секунд. Но эти секунды изменили все.
— Облака рассеиваются, — спокойным голосом продолжал Макдауэл. — По-моему, это добрый знак. Мне кажется, всем следует вернуться по местам и попробовать довести самолет до базы.
Так они и сделали. Легли на изначальный курс к югу, обошли Турин, потом повернули на юго-запад. Скоро должно было рассвести, и все согласились, что сворачивать к северу и возвращаться над территорией оккупированной Франции — полное безумие: там обязательно засекут английский бомбардировщик, летящий без сопровождения на низкой скорости и малой высоте, среди бела дня. Джейми проложил маршрут западнее — над Бискайским заливом, потом — плавный разворот над Атлантикой, а там — на юго-восток, к Корнуоллу. План был дерзок, да и времени требовал немало, но все сошлись на том, что это самый безопасный вариант, и деятельно принялись претворять его в жизнь.
