Роберт Рэдклиф - Разрушители плотин (в сокращении)
— Жестковатая вышла посадка, командир, — высказался он в мертвое ПУ, потом выкарабкался из покореженного самолета и выяснил, что рядом никого нет. Жизнь хвостовому стрелку спасло одно только везение, и все об этом знали.
Вот почему Херб часто проверял работу внутренней связи, и Питер не возражал против этого: после сорока-пятидесяти вылетов у всех появляются свои фобии. Даже Дядька Макдауэл, с виду совершенно невозмутимый, имел свои пунктики — перед каждым боевым вылетом надевал чистую форму и начищал ботинки. Но главное — быть мастером своего дела, а вот с этим в экипаже у Питера все было в порядке.
Их действительно отозвали. Они об этом не знали, потому что среди массы иных дефектов в резервном самолете, на котором они летели, была плохо работавшая радиостанция. Вернее, она работала, но не на полную мощность; прибавьте к этому большое расстояние и тяжелые атмосферные условия, и станет понятно, почему Чоки не получил ни одной из радиограмм от командования, поступавших каждые полчаса, — в двух последних содержался приказ возвращаться на базу.
Питер боролся с усиливавшейся турбулентностью, с трудом удерживая самолет. Двенадцать тысяч футов, тринадцать — с каждой отметкой машина становилась тяжелее, неповоротливее. Бросив взгляд за борт, Питер увидел, что обледенение ускорилось — как на крыльях, так и вокруг воздухозаборников двигателей; посмотрев наверх через огромный «парниковый» фонарь «Ланкастера», он понял, что надежды на то, что небо выше прояснится, нет — непроглядная темнота, пронизываемая редкими вспышками молний. Потом по фонарю застучал град — будто гравий летел в стекло, заглушая даже рев двигателей. Питер упорно набирал высоту, остальные сидели, вцепившись в привязные ремни. Вдруг двадцатилетний Билли Бимсон, которому все было видно из носовой башни, вскрикнул:
— Винты! На винты посмотрите! Они горят!
Все лица повернулись в одну сторону. Действительно вокруг винтов возникло призрачное голубоватое сияние, мерцающие ореолы. Их увидел Билли Бимсон, их было видно из носовой башни Киви Гарвею, увидел их и Макдауэл и с непонимающим видом повернулся к Питеру.
Хербу из хвостового отсека было не видно.
— Что там Билли сказал? — спросил он напряженным тоном.
— Ничего страшного! — успокоил всех Гарвей. — Эти самые, огни Святого Эльмера. Статическое грозовое электричество.
— А по-моему, мы горим.
— Святого Эльма, Киви, — поправил Чоки. — Не Эльмера. Такую штуку видели на мачтах парусников, когда…
И тут в фюзеляж с оглушительным треском ударила молния, кабина тут же заполнилась ядовитым дымом, синие искры заплясали по корпусу. Сработали автоматы защиты сети, автоматически отключилась подача электричества, гироскопы отключились. В мгновение ока самолет превратился в незрячего калеку. В кабине, на приборной панели, погас свет, датчики погрузились во тьму. Снаружи, на крыле, внешний левый двигатель, поврежденный молнией, чихнул, выпустил облако дыма и искр и с натужным воем задергался в своем гнезде.
Питер со всей силы надавил на правую педаль — «ланкастер» резко накренился в сторону обреченного двигателя: его предсмертные конвульсии сотрясали весь самолет.
— Не удержать, Дядька! — крикнул он.
Макдауэл схватил фонарик, осветил приборную панель.
— Опору вырвало. Отключаю, а то сейчас крыло оторвется!
Питер кивнул — лицо его перекосилось от усилия; Макдауэл перекрыл подачу топлива к двигателю, полностью прибрал на нем газ и топливный корректор, зафлюгировал лопасти.
Дурная тряска тут же прекратилась. Еще несколько секунд — и Питер сбалансировал рули: подраненный бомбардировщик опять ему подчинялся.
Макдауэл осветил ночные приборы.
— Порядок? — прокричал он.
— Да… вроде бы. — Сквозь завесу дыма Питер сверился с приборами. Он знал: в нормальных условиях «ланкастер» вполне способен лететь на трех двигателях, даже с полной загрузкой. Можно даже понемногу набирать высоту. Но не сегодня.
— Тяжеловато идет, но, похоже, порядок. Правда, половина приборов отказала, так что кто его знает? Как там остальные?
В кабине сильно пахло дымом. Оба опасались, что в фюзеляже мог вспыхнуть пожар. Аккуратно проверяя рычаги управления, Питер дожидался обнадеживающих щелчков — когда все члены экипажа выйдут на связь. Губы у Макдауэла шевелились, но Питер ничего не слышал. Макдауэл покачал головой.
— Молчат!
Тут в носовом люке у их ног появилось лицо Киви — он бил себя по уху и тряс головой. Макдауэл жестом велел бомбардиру подняться к ним и протянул ему фонарик.
— Я пошел в хвост! — крикнул он, отстегивая ремни.
Прошло десять минут. По-прежнему сверкали молнии, Киви светил фонариком, а Питер вел самолет и оценивал ситуацию. Оценка вышла невеселая. Один двигатель вышел из строя, приборная панель не горит, гироскопы не работают, указатель направления — тоже, в результате определять направление можно только по маленькому магнитному компасу. Однако стрелка компаса описывала бессмысленные круги, сведенная с ума грозовым магнитным полем. Итак, определить, куда они летят, было невозможно.
Это было не все. Высотомер работал, указатель скорости тоже, однако высота набиралась очень медленно, из чего следовало, что горизонтальная скорость неуклонно падает. Каждые несколько секунд самолет сотрясался от удара, как будто кто-то швырял в него булыжники. Это лед, образовавшийся на винтах, отваливался кусками и ударял по фюзеляжу. Питер еще раз посмотрел на крылья — предкрылки покрылись толстым слоем чистого льда. Он чувствовал: самолет из-за этого перегружен, а кроме того, лед нарушает геометрию крыла и мешает набору высоты. Еще немного — и «ланкастер» просто упадет на землю. Чтобы не терять скорость, Питер выровнял нос. Теперь самолет летел горизонтально.
— Бортинженер — командиру, — раздался в наушниках голос с шотландским акцентом.
— Командир слушает. Что там, Дядька? Все целы?
— Все. Я у Чоки. Погасили пару возгораний на проводке, мы подключили ПУ к аккумулятору. Гидравлика вышла из строя — где-то множественные пробои. Чоки пытается взять пеленгом направление и включить хоть какое освещение, Джейми прокладывает курс при фонарике, все остальное — рация, навигационное оборудование, панель сброса — сильно задымлено.
Панель сброса бомбы. У них пять тонн взрывчатки в бомбовом отсеке. Если не запитать бомболюк, сбросить их не удастся.
— Командир — штурману.
— Штурман слушает.
— Джейми, указатель направления и штатный компас отказали, не исключено, что мы летаем по кругу.
— Я вижу. Можешь подержать направление минуту-другую? В аварийном наборе есть запасной компас. Билли сейчас принесет.
— Хорошо, не отключайся пока…
Тут штурвал запрыгал у Питера в руках. Взвыл сигнал отказа двигателей. Питер мгновенно отдал штурвал от себя, но было поздно. Ощущение падения — как на американских горках, штурвал словно обмяк в руках, потом самолет начало угрожающе уводить в сторону. Питер до отказа вывернул рули направления, и через несколько отчаянных секунд самолет, вильнув, успокоился, тряска прекратилась, и «ланкастер» пошел вниз, теряя высоту, но зато набирая скорость и вновь становясь управляемым. Потом он замер, чуть не свалился в штопор и за несколько секунд снизился на 500 футов; Питер понимал — он в любой миг может потерять управление. Некоторое время он держал нос опущенным, чтобы разогнать машину, потом осторожно выровнял тангаж. Посмотрел на приборы — бледный Киви сидел рядом, светя фонариком. Бомбардировщик держался в воздухе, однако с трудом. Что-то случилось с двигателями. Они будто бы задыхались, звук был непривычным.
— Штурман — командиру. У вас там порядок, Питер?
— Да. Нет. Обледенение. Двигатели глохнут, и звук какой-то… Можешь прислать сюда Дядьку?
— Сейчас. Мы на какой высоте?
— Тринадцать с половиной тысяч, теряем высоту. И тягу тоже, давай сюда Макдауэла!
Но Макдауэл появился и сам.
— Что происходит? — спросил он, включив внутреннюю связь.
— Не знаю. Что-то с двигателями. Даю полный газ, но тяги нет.
Макдауэл осветил фонариком крылья.
— Ах ты ж! Воздухозаборники. Смотри — совсем замерзли. Движкам не хватает воздуха.
Через тридцать секунд воздухозаборники трех оставшихся двигателей полностью замерзли, и двигатели, почихав, заглохли.
Этот вылет должен был стать для них последним. Самым последним. Впрочем, из всего экипажа «Бейкера» знал об этом один Питер. Выяснил он это утром. Командир эскадрильи Уокер позвал его на разговор, а потом начал, будто конфетти, разбрасывать бомбы. Первая взорвалась, едва Питер переступил порог.
— Заходи, Питер, садись. — Уокер широко улыбнулся. — Точнее, не Питер, а старший лейтенант авиации Лайтфут!
