Честь вайнаха - Александр Владимирович Чиненков
– Ты что, похоронить его здесь хочешь? – удивился Болотников.
– Не твоё дело! – огрызнулся Габис. – Задавай поменьше вопросов, а то тебя здесь похороню.
Поднявшись наверх, капитан сразу же увидел Алихана. Старик с мрачным видом сидел в зале за столом и рассматривал фотографию. У Болотникова ёкнуло сердце. Он сразу понял, какой снимок держит Алихан в руках.
– Ты очень похож на своего деда, парень, – сказал старик. – На него я всегда мог положиться, в любом деле, в любом бою. Вот сейчас сижу и ломаю голову… Могу ли я положиться на тебя, сынок, как на деда твоего и друга моего геройского, Ивана Болотникова?
– Не знаю, – честно признался капитан. – Дед мой был несгибаемый, семижильный, кремень. Я, когда слушал его рассказы, всегда ловил себя на мысли, что не смог бы, как он. Я обычный человек, не трус, но и не герой. Так что… Не знаю, что и сказать…
– А мы, думаешь, с твоим дедом на фронт сразу героями пришли? – хмуря седые брови, повысил голос Алихан. – Ко всему привыкать надо. Через что-то переступать, что-то пересиливать. Один раз получится преодолеть свою робость, свой страх, а потом всё пойдёт как по накатанному. Всё нипочём станет, второе дыхание откроется.
– Хорошо, я постараюсь, – кивнул Болотников. – Говори, что задумал, дед Алихан?
– Я буду краток, – сказал старик, покосившись в сторону комнаты, где возился с мёртвым арабом боевик Адам. – Слушай внимательно и запоминай. Очень многое будет зависеть от того, как точно мы выполним то, что я задумал…
* * *Вернувшись из разведки прохода, боевик доложил:
– Там очень узко, я шёл боком. Дошёл до конца и… Вышел к пропасти.
– Чего замолчал, говори дальше, – потребовал Габис, который чувствовал себя всё хуже и хуже. У него кружилась голова, затруднялось дыхание, и сильно болела рана.
– Проход выходит к площадке над пропастью, – продолжил боевик. – А от неё ведёт узкая тропа. По ней идти будет очень сложно и опасно. Чуть оступишься, и…
– Нам деваться некуда, – процедил сквозь зубы Габис. – Кто боится оступиться и упасть в пропасть, пусть остаётся. Кто со мной, готовьтесь к переходу.
Заметив едва уловимый кивок старика, капитан достал из сумки шприц, заполнил его препаратом и подошёл к лежавшему на подстилке Арсе. Юноша тяжело дышал.
– Дело плохо, – сказал Болотников, делая ему инъекцию. – Арса самостоятельно передвигаться не сможет.
– Пусть остаётся, обуза нам не нужна, – сказал Габис, передёргивая затвор автомата. – Я сейчас…
– И не думай! – не дав ему договорить, воскликнул Алихан. – Убьёшь внука, убей и меня! Я и шагу не сделаю, чтобы вывести вас отсюда.
– А что ты предлагаешь? – спросил Габис, опуская автомат. – Мы же не сможем нести его по узкой тропе, сам знаешь.
– Не сможем нести – здесь оставим, – сказал, повышая голос, старик. – Это его дом, а он мой внук. Вот пусть здесь и остаётся. Придут федералы – найдут его и вылечат.
– Как хочешь, – сказал устало Габис. Видимо, у него уже не было сил спорить и настаивать на своём. – Твой внук, вот и поступай с ним как хочешь.
– Араба тоже оставляй, – сказал Алихан, кивая на носилки с мертвецом. – Его не сможете перенести по тропе. Самим с трудом передвигаться по ней придётся.
– Нет, это невозможно, – вдруг заупрямился Габис. – Если мы не смогли доставить его в горы живым, то должны принести хотя бы мёртвым.
– Хорошо, поступай, как знаешь, – не стал спорить старик. – Я предупредил, поставил тебя в известность, а ты делай, что хочешь…
Проход действительно оказался очень узким и труднопроходимым. Боевики едва передвигались по нему. Хуже всех пришлось украинскому наёмнику Петру. Когда боевики вошли в проход, он, втайне от старика, по приказу Габиса остался в подвале дома, чтобы установить растяжки. Сделав дело, поспешил за остальными. Петро с трудом протискивал сквозь каменные стены объёмное, заплывшее жиром тело, тихо матерясь и проклиная всё на свете. Алихан шёл впереди, за ним капитан Болотников, следом, тяжело дыша, передвигался боком Габис. Остальные боевики, трепеща от суеверного страха, следовали за своим «амиром».
Шли налегке, оружие несли в руках. Алихану с большим трудом удалось убедить упрямого главаря боевиков не брать с собой ящики с фугасами. Но оставить тело мёртвого араба тот так и не согласился. Окоченевший труп завернули в кусок брезента и волокли его по земле, стараясь не повредить о встречающиеся на пути, торчащие из стен острые осколки.
– Сколько ещё нам идти, старик? – спросил Габис, с трудом переводя дыхание.
– Наберись терпения, – ответил Алихан, не оборачиваясь. – Гора большая, и мы прошли только половину пути.
Габис выругался. Он уже с трудом переставлял ноги, не хватало воздуха, и сердце готово было выпрыгнуть из груди.
– Может быть, остановимся? – предложил Болотников. – Я сделаю тебе обезболивающую инъекцию, которая укрепит тебя и улучшит самочувствие.
– Давай шагай! – злобно буркнул ему в спину Габис. – Я дам знать, если понадобится твоя помощь…
Самое узкое место коридора Габис прошёл словно во сне. Если бы не своевременная помощь Болотникова, он, наверное, лишился бы сознания и застрял между стенами. Капитан взял его за руку и буквально вытянул из опасного участка. Остальные боевики тоже сумели протиснуться сквозь щель и даже протащить тело араба. А вот Петру не повезло. Он застрял между стенами.
– Хлопцы, помогите! – закричал Петро, будучи не в силах пошевелиться. – Мне дышать нечем! Я ни взад, ни вперёд двигаться не могу!
– Эй, кто там?.. – остановившись, крикнул Габис. – Помогите этой жирной свинье!
Однако выполнить его приказ оказалось не так-то просто. Помочь попавшему в беду Петру мог лишь один человек – тот, который шёл впереди. Но, к несчастью украинского наемника, им оказался маленький хилый турок Салим. Он вернулся и попытался тянуть Петра за руку, но безуспешно. Тот застрял ещё больше. Если бы в проходе было светло и более-менее просторно, то все смогли бы увидеть, в каком плачевном положении оказался их «товарищ по оружию». Лицо его посинело, глаза вывалились, а губы приняли лиловый оттенок.
– Хлопцы, не бросьте! – хрипел несчастный Петро. – Я будто в тисках зажатый… Дышать мочи нет, хлопцы!
– Эй, кто с ним рядом, назовись? – крикнул Габис. – Доложи, чем можно помочь.
– Ничем, – отозвался турок. – Его даже вытолкнуть обратно невозможно!
– Тогда облегчи его муки, Салим! – недолго думая, распорядился Габис, узнав говорившего по голосу. – Сделай так, чтобы он умер мгновенно, не мучаясь!
– Э-э-эй, не надо, амии-и-ир! – взвыл Петро в отчаянии. – Я… Я… О-о-о…
Предсмертный вой украинского наёмника подействовал на боевиков удручающе. Всем стало ясно, что Салиму не удалось «облегчить страдания» Петра одним точным ударом в сердце. Турок несколько раз воткнул нож в бок украинца, и всякий раз убиваемый Петро выл от боли всё громче и громче. Наконец, когда он замолчал,
