Ахмад Дехкан - Путешествие на высоту 270
– Слушаюсь! – говорит он твердо, чтобы придать мне уверенности.
Батальонная колонна в бледном лунном свете ползет вперед как извивающаяся змея. Во главе колонны Хадж-Носрат, я узнаю его по походке. Еще издали он спрашивает у меня:
– Вы готовы?
Свой черный головной платок он обвязал вокруг пояса, что придает его облику еще больше мужественности.
– Так точно, – отвечаю.
– Вам всё понятно?
– Так точно.
– Вы бьете танки только с левой стороны, – повторяет он. – Рота «Абес» бьет по тем, что справа. Они идут сразу за вами.
Он скользнул как стрела и взбежал на насыпь в самой низкой ее части. Следом за ним и мы переваливаем через насыпь и бросаемся в объятия пустыни. Увидев эту голую каменистую пустыню, объятую тьмой, я чувствую невольный ужас. Оборачиваюсь. За мной Таги, потом Али и вся колонна, переходящая через насыпь. И вдруг я в душе ощущаю себя очень маленьким, всё во мне как бы рушится. Я превратился в крохотную частицу, и если порвется моя связь с другими, то у меня не будет ничего, вообще ничего.
Глава пятая
Я иду не очень быстро. Таги идет плечом к плечу со мной. Он натянул на уши свою вязаную шапку, под которой наушники. Повернувшись ко мне, сообщает:
– Хейдар передал привет, говорит: храни вас Аллах!
Я киваю. Ноги я поднимаю чуть выше, чем обычно, как если бы идти приходилось по осколкам стекла. Вокруг тишина. До врага еще далеко.
– Садись!
Мы все садимся, и я смотрю назад. Наша длинная тень тянется назад до самой насыпи. Еще не вся колонна перешла через насыпь. Смотрю вперед. Противник делает несколько минометных выстрелов, и мины летят над нашими головами и взрываются позади насыпи. Справа и слева от нас колонны идут в сторону противника. Они идут медленно, в полном молчании, и растворяются во тьме.
– Вперед!
Я поднимаюсь, и мы все идем следом за Хадж-Носратом. Вся земля испещрена следами танковых гусениц: словно тысячи гигантских дождевых червей отпечатали повсюду свои тела. Али трогает меня за плечо и указывает на землю, я киваю. Говорить ничего не хочется. Я знаю, что, если я произнесу хоть слово, у него на душе станет нехорошо. Таги приближается ко мне и тихо спрашивает:
– Досюда доходили их танки?!
Кивком отвечаю утвердительно. Пересекающиеся следы гусениц везде – справа и слева. Вдали вспыхивает осветительная ракета, и мы приседаем. Она не столь близка, чтобы ради нее ложиться пластом. Слышно несколько выстрелов, а впереди вдали виднеются какие-то холмики.
– Это их танки! – говорит мне Али.
Ракета потухла, мы встаем и продолжаем путь. Я смотрю во все стороны и не вижу ни одной из колонн, которые должны двигаться параллельно нам. Чувство одиночества охватывает меня.
Внезапно один из вражеских танков открывает пулеметный огонь. Трассирующие пули, подобно цветным градинам, пролетают у нас над головами и встречаются с землей где-то в конце колонны. Мы бросаемся на землю и вжимаемся в нее. Лежим неподвижно, и сердце мое стучит бешено. Неужели они нас заметили? У меня похолодели кончики пальцев. Если нас видят, то это конец. Ни вперед нет пути, ни назад. Я с усилием проглатываю слюну и боюсь того, как бы этот звук не услышали враги… Али сзади меня сжимает мой ботинок, а с конца колонны доносятся шум и крики. Таги подползает ко мне, а я прислушиваюсь, затаив дыхание. Приподняв голову, смотрю назад и ничего там не вижу. Молюсь, чтобы эти крики прекратились, но кто-то очень громко стонет, и слышна возня, а потом голос звучит задушенно и всё тише. Мое лицо скривилось гримасой, и я как бы сжимаю сам себя. Словно это я ранен, я кричу, и я должен замолчать. И голос в тылу колонны действительно звучит всё глуше и стихает. Теперь кругом полная тишина, и ко мне возвращается спокойствие. Луна стоит над врагом и с безразличием смотрит на нас.
Хадж-Носрат приподнимается и садится, следом за ним сажусь и я, и вся колонна встает на колени. Хадж-Носрат рукой командует движение вперед. Мы прижимаем к груди оружие и, пригнувшись, идем вперед. В свете луны всё довольно хорошо различимо. Вражеские танки стоят правильным строем, и их безмолвие невыносимо давит на меня. Ей-богу, что же это происходит?
Вдалеке слышен гром выстрела, и почти одновременно со стороны врага взлетает осветительная ракета и освещает пустыню. Мы бросаемся пластом на землю. Яркий свет ракеты режет глаза. Они всё еще не обнаружили нас. Но почему?! Почему до сих пор они не видят нашу колонну и не стреляют по ней? Внезапно я вспоминаю тот день, когда мы сидели вдоль насыпи «Ашура», очень близко к вражеским танкам, а они притворялись, что нас не видят, а когда мы подобрались совсем близко, они вдруг включили фары, прожектора, и… Мне становится страшно, и все мои мышцы как бы теряют силу и ослабевают. Эта ракета всё еще висит над нами, издавая скулящий свист, похожий на вой побитой собаки; она словно бы хочет кинуться на нас и вцепиться нам в ноги… Я поворачиваюсь к Али и хочу сказать ему, что враг, наверное, заметил нас, но Али делает вид, что не понимает меня. Прижимаюсь виском к холодной и влажной земле. Таги смотрит на меня, и в его глазах отражается осветительная ракета. Я через силу улыбаюсь ему, и он улыбается мне, но его улыбка не преображает всё его лицо, а лишь изгибает щель его рта. Лицо его очень бледно, и мое наверняка тоже. Но я не подаю вида, что что-то не так.
Ракета над нами гаснет, и глаза теперь ничего не видят. Зажмуриваю их, чтобы приучить к темноте. А мысль о танковых фарах преследует меня как кошмар.
– Вставай! Вперед!
Я открываю глаза, и мы все гуськом идем вперед. Строй колонны нарушился, а самоуверенная неподвижность танков сводит нас с ума. Хоть бы они открыли огонь и взломали эту мертвую тишину! Хадж-Носрат оборачивается и раздраженным жестом приказывает нам восстановить строй. Теперь мы уже так приблизились к вражеским танкам, что я легко различаю все их детали: пулеметы, гусеницы, мощные фары. И никакого движения возле этих танков! Неужели они наблюдают за нами в свои приборы ночного видения и смеются? Неужели они ждут, а мы сами идем в их западню? О Аллах, почему эти последние минуты так тянутся? Зачем мой ум атакуют все эти разноречивые мысли? Неужели они там просто спят? Разве это возможно? Разве это не они с утра непрерывно атаковали нашу передовую линию? Но разве они не люди? Разве они не могут устать, уснуть, разве они не нуждаются в отдыхе, сне и пище?
Хадж-Носрат останавливается и жестом подзывает меня. До танков осталось лишь пятьдесят метров. Я подползаю, и он говорит мне на ухо:
– Подберитесь еще как можно ближе и бейте в левую сторону. Проделайте такую брешь, чтобы батальон прошел…
Я киваю, показывая, что понял.
– Йалла! – восклицает он, хлопнув меня по плечу.
Жестом я показываю Таги и Али следовать за мной, и они это делают. Али уже поднял к плечу свой гранатомет и готов палить из него. Хадж-Носрат восклицает:
– Во имя Али!
– Во имя Али! – невольно повторяю я негромко.
Али прицелился в танк, стоящий прямо перед нами. Таги едва не прилип ко мне и впился глазами в танки. Оглянувшись, я вижу, что наша небольшая колонна, изогнувшись, приближается. Все невольно пригнулись. Теперь до танков всего тридцать метров. Мы идем, согнувшись в три погибели. Мое сердце чуть ли не выскакивает из грудной клетки.
Ни на чем не могу сосредоточиться. Приседаю и дрожащей от возбуждения рукой хватаю руку Али, тяну его к себе и говорю:
– Стреляй, Али!
Али всё так же, пригибаясь, отходит от меня еще дальше, его помощники – справа и слева от него. Али выпрямляется и наводит гранатомет. Щекой прижимается к его трубе, медлит. Мне кажется, что все волоски моего тела ощетинились. Откровенно дрожащим голосом я командую:
– Стреляй… Огонь!
Он говорит что-то глухим голосом, неразборчиво для меня. Чуть сдвигается и встает на оба колена, и из зева гранатомета, как из драконьей пасти, вырывается пламя и на миг освещает всё перед нами. Граната с жужжанием летит к танку и бьет ему прямо в корпус. Танк вспыхивает костром.
Вскочив на ноги, я хватаю за руки Таги и поднимаю его на ноги. И кричу:
– Вперед, во имя Али! Вставайте!
Вражеские танки стоят в ряд, и я командую гранатометчику второго взвода:
– Бей следующий! Выдвинься вон в то пространство и выстрели!
Он выбегает на ту площадку, которую я ему указал, встает, расставив ноги, и прицеливается. В пламени горящего первого танка его лицо отливает красно-желтым. Он рычаще вскрикивает и стреляет. Граната рассекает воздух и пролетает почти вплотную к танковой башне. Не медля, я кричу гранатометчику третьего взвода:
– Стреляй ты в него!
Он выбегает вперед, и я вижу, что ребята роты «Абес» подожгли два танка в своем секторе. Гранатометчик третьего взвода ложится на землю и целится. От выстрела пыль и земля перед его лицом вздымаются облаком. Его граната поджигает второй танк.
Я бегу вперед между двумя горящими танками, как сквозь некие пламенеющие ворота… Мы словно попадаем в какой-то новый неизвестный нам город. Ребята бегут за мной следом. Оглянувшись на миг, я замечаю, что Али перезарядил гранатомет и догоняет меня.
