Роман Кожухаров - Штрафники против «Тигров»
— Ну, что, товарищи бойцы, мы тут, как в пещере Аладдина, всю жизнь можем ковыряться, а фашист тем временем напирает по полной программе… — наконец прекратил нескончаемое пополнение боезапасов Аникин. — Так что пожалуйте на выход…
Груженные, как аравийские верблюды, оружием и боеприпасами, штрафники под огнем противника разбежались на свои позиции.
Андрей, прыгнув в окоп, огляделся. «Тигры» двинулись вперед, неуклонно приближаясь к подножию высоты. Солдаты шли позади, численностью до роты, стараясь держаться по курсу танков.
Аникин тут же вставил магазин с патронами в «эсвэтэшку».
— Огонь вести самостоятельно! Патроны беречь!.. — крикнул он и приказал передать указание по цепи.
Пыли танковые гусеницы не поднимали, и обзор был идеальный. Только куски глины и мокрого грунта без перерыва выбрасывались траками, будто каждая гусеница была лентой-транспортером какой-то камнедробилки.
Даже с пятисот метров эти разлетавшиеся комья грязи были хорошо видны. И маленькие фигурки немцев в касках проглядывались очень четко. В мушке прицела они казались игрушечными солдатиками, расставленными рукой какого-то великанского детеныша. «Тигры» палили без перерыва. Пытались нагнать страху на оборонявшихся перед решающей контратакой высоты.
Но Андрей уже передернул затвор и прижался щекой к прикладу. Теперь сам черт не собьет его с панталыку.
XXVIII
Палец нажал на курок. В оглушающем грохоте взрывов Аникин не услышал собственного выстрела. Но сильное пламя и мощная отдача в плечо — обычное дело при стрельбе из «эсвээшки» — подтвердили все достаточно красноречиво и без звука. В секторе, выбранном Аникиным для стрельбы, левее командирского танка врага, произошли изменения. Одного солдатика в игрушечной цепи недосчитались. «Что ж, фашисты хорошо ухаживали за тобой, „света“… — подумал Андрей. — Ты хорошо пристреляна». Подтверждением этого стал второй выстрел, который не замедлил сделать Аникин.
Карпенко, обернув к Андрею свое взбудораженное стрельбой лицо, прокричал в запале:
— У меня уже трое!..
— Давай, давай, снайпер… — отозвался Аникин. — Небось чужих к себе плюсуешь…
— Как можно, товарищ командир! — с растяжкой, через плечо, ответил Карпенко.
Он был весь во власти азарта, словно находился не в окопе, а на охоте, в засаде, на которую гнали затравленного зверя.
Немцы явно почувствовали, что стали нести урон. Солдаты еще больше стали жаться к броне танков, уступая главные роли пушкам самоходок и танков. «Фердинанды» по-прежнему находились на изначально занятых позициях, немного отодвинувшись от леса. «Тигры», за исключением командирского танка, застывшего по центру, наступали, постепенно сжимая свое полукольцо.
Вдруг с правого фланга, из овражка, заработал пулемет. Неужели экипаж сумел организовать пулеметную точку? Похоже, что один из танкистов все-таки подобрал пулемет, извлеченный из подбитой «тридцатьчетверки» его товарищем.
Огонь, открытый танкистом из танкового «Дегтярева» стал для наступавших по левому краю полной неожиданностью. Несколько солдат повалились как подкошенные. Остальным пришлось залечь. «Тигр», замыкавший этот фланг, попытался подавить возникшую вдруг угрозу.
Выстрел прямой наводкой ударил в бок беззащитной дымящейся «тридцатьчетверки» с такой силой, что танк подкинуло вверх. 88-миллиметровый снаряд сделал в корпусе пробоину, разорвавшись внутри. Смолисто-черные клубы дыма густо повалили из машины. Языки оранжевого пламени показались изнутри. Начал рваться боезапас. Машина как будто агонизировала, дергаясь при каждом взрыве.
XXIX
— Черт, где же другие танки?! — в сердцах крикнул Карпенко. Словно бы отвечая на его вопрос, с левого, противоположного фланга на оперативный простор выскочила та самая, дерзкая, «тридцатьчетверка». Аникин узнал ее по номеру 23 на борту
Андрею показалось, что экипаж танка пытается повторить свой удачный маневр еще раз. Но, на удивление, танкисты направили свою машину не вдоль подножия высоты, а по диагонали, прямиком на приближающихся «тигров».
— Они что, с ума спятили? — вслух проговорил Аникин.
Еще непонятнее было то, что и «фердинанды», и «тигры» на появление машины будто и не отреагировали. Всю огневую мощь своих пушек они перенесли куда-то за высоту. Аникин не сразу уловил, что и их позиции остались только в ведении фашистских пулеметчиков.
Разгадка явилась тут же. Один за другим на поле, в пространстве между «самоходками» и немецкими танками, прогремели взрывы. Бронетехнику они не задели, зато нанесли значительный урон немецким пехотинцам, как раз наступавшим в этом секторе.
Андрей еще отказывался верить в то, что его счастливая звезда вновь засияла сквозь пасмурные тучи. Но растущий гул канонады и неумолкающий рев моторов накатывали из-за спины и не оставляли сомнений. Справа и слева, в обход высоты, показались еще две «тридцатьчетверки». Они прошли на пределе скорости, а следом выкатился тяжелый «ИС-2». Его широкая броня была густо облеплена бойцами. Они прямо на ходу стали спрыгивать на землю, падали и, тут же вскочив на ноги, бежали вперед, в атаку. Когда последний солдат покинул броню танка, чудовищная пушка изрыгнула пламя. «Тигр», занявший место командирского в центре танковой цепи, содрогнулся от прямого попадания. Мощнейший «тигриный» череп разворотило 122-миллиметровым снарядом, как консервную банку.
Оставшиеся в живых танкисты стали спешно покидать загоревшуюся машину из переднего люка, пытаясь спастись, но винтовки Аникина и Карпенко сняли их с «тигриной» брони одного за другим.
Башня «ИС» повернулась, отыскивая следующую цель. В это время переднюю часть танка будто окутало облако розового пламени. Одновременно заработали все танковые пулеметы. Своей огневой мощью выделялся ДШК Он буквально смел не успевших залечь фашистов, которые двигались позади подбитого «тигра».
— Ура-а-а! — донеслось и справа, и слева от высоты.
— Наши, командир, наши!.. Смотри, командир, еще один «зверобой»… — воскликнул Николай, показывая вправо, туда, где полыхала разбитая «тридцатьчетверка». Еще один «ИС-2» появился на поле боя. Следом, в атакующих порядках, с криком бежали автоматчики. Наверное, они спешились только что.
Аникин, достреливая свою обойму, успел заметить, как очередной выстрел левофлангового «зверобоя» прямым попаданием поразил один из «Фердинандов». Тяжелую машину разворотило, словно консервную банку.
«Тридцатьчетверки», маневрируя на поле, вышли во фланг крайним «тиграм», слишком выдвинувшимся вперед. Меткие выстрелы поразили сбоку ходовую часть немецких машин. Тут же в дело вступали 122-миллиметровые орудия «ИС» — «зверобоев», как их назвал Карпенко. Меткими выстрелами они сокрушали остановившихся беспомощных «крестовых зверюг».
Андрей выхватил из ножен предусмотрительно взятый в доте штык-нож от винтовки и прикрепил его, затем вставил новый магазин с патронами. Ну, что ж, пришел и их час.
— Бойцы, за мной! — выбравшись на бруствер своего окопа, крикнул Андрей и с винтовкой наперевес бросился вперед.
Глава 5
Сдача Сокаля
I
Густой дым, воняющий гарью и мазутом, валил из подбитого танка. Он стелился по мокрой почве, покрывая ее и вжавшихся в землю солдат угольно-черным налетом. От этого дыма Отто нечем было дышать, но подняться он не мог. Стальной страх свистел прямо над головой. Он вдавливал все глубже в грунт и Отто, и все их отделение. Танковые пулеметы русских строчили, как остервенелые, и не было никакой возможности их остановить.
Сначала у подножия высоты заработал один пулемет. С захваченной русскими высоты раздавались жидкие винтовочные хлопки. Но это было в самом начале атаки стрелковой роты. Очень быстро, практически молниеносно, все поняли, что русские устроили им какую-то коварную западню. Отто прочитал это черным по белому на мертвенно-бледном лице лейтенанта Тильхейма, когда тот, срывая голос, пытался перераспределить секторы наступления для своего взвода.
Чем дальше они отступали, приближаясь к своим границам, тем хитрее и коварнее становились русские. Отто ощущал это каким-то шестым солдатским чувством, развившимся в нем за время пребывания на передовой.
У Хагена было дурное предчувствие еще на заре, когда их неожиданно подняли по тревоге и они спешно переправились через Западный Буг, чтобы вступить в бой за высоту возле Сокаля. И вот теперь то, что творилось на поле боя, нельзя было представить даже в самом кошмарном сне. Лицо Тильхейма тоже было из этого сна — белое, как будто прямо на него была наклеена листовка, на которой каждый стрелок из их взвода мог прочесть черными буквами: все они обречены…
