Крымское зарево - Александр Александрович Тамоников
Заминированный квадрат казался бесконечным, из-за кромешной темноты разведчику не было видно никаких ориентиров, даже край Соленых холмов утонул в черноте ночи. Поэтому он долго щупал утоптанную землю впереди, когда все-таки оказался на краю минного поля. Наконец можно было выдохнуть и на несколько секунд расслабить мышцы. Он скользнул на вытоптанный пятачок и раскинулся прямо на голой земле. От напряжения гудела голова, ныло все тело, которое много часов было напряжено. До рассвета оставалась всего лишь пара часов, а еще надо обследовать местность и найти себе место для укрытия, чтобы провести там все время до появления офицера и дежурных. Не поднимаясь с колен, разведчик исследовал руками весь пятачок: нашел колодец, потом тропинку, которая вела от немецких позиций. Положение его было осложнено тем, что на голой земле не было ни травинки, ни кустика, лишь волны земли. Спрятаться на то время, что придется выжидать в засаде, было совершенно некогда. Небо стало заметно светлее, а очертания холмов проступили размытыми линиями в полукилометре от него. Размышлять времени не было, какой-нибудь зоркий караульный на немецкой стороне мог легко заметить одинокую фигуру у колодца. Поэтому Глеб выбрал низинку, где скопилась влага и превратила пологую яму в ледяное болотце, и распластался на спине прямо в грязи. Повозился несколько минут, чтобы жижа пропитала ткань, налипла на одежду, превратившись в маскировочный панцирь. Затем разведчик улегся в небольшую лунку почти у колодца, прикидывая, в каком порядке будут подходить дежурные. Скорее всего, двое человек будут набирать воду, один держит ведра, второй крутит ручку, а офицер останется чуть в стороне. Потому Глеб выбрал место таким образом, чтобы ему одним прыжком можно было оглушить сначала офицера, а уже потом переключиться на водоносов.
За время приготовлений рассвет уже позолотил бока холмов, можно было даже разглядеть белесую тропку, вытоптанную немцами во время ежедневного маршрута за водой. И разведчику ничего не оставалось, как залечь в своем укрытии и затаиться на несколько часов в ожидании дежурных. Чтобы руки и ноги не окостенели от ледяной почвы, Глеб иногда осторожными движениями разминал кисти и колени, шевелил ступнями в сапогах, а потом снова замирал, как хищный зверь без единого движения в ожидании своей добычи.
Минуты тянулись медленно, ужасно медленно: сначала холмы залил тусклый зимний рассвет, потом солнце начало немного согревать землю скудными лучами; то и дело набегали тучи, присыпали все вокруг белой порошей, и ветер снова уносил их на восток. Шубин не шевелился ни от пороши, что холодила спину, ни от теплых солнечных лучей, казалось, что он превратился в камень, который так уже сотни лет лежит у дороги.
Наконец вдалеке послышались голоса, что-то негромко обсуждали на немецком, скрипела металлическая дужка ведра, вторя шагам дежурных.
Глеб затаил дыхание, напряг тело, чтобы каждый мускул подготовился к рывку. Пальцы сжались на рукоятке ножа, который он заранее вытащил из ножен. На своих противников он не смотрел, чтобы не выдать себя, наоборот, уткнулся лицом в землю. Слух обострился, отмечая каждое движение, каждый звук и из них составляя уже картину происходящего. Почти над головой заскрипел старый колодец, застучало деревянное ведро на длинной цепи. Один из солдат начал раскручивать ручку, а второй принялся расставлять четыре пустых ведра, которые они принесли с собой. Мягкие шаги офицера слева, а потом тишина, только лязгнула зажигалка и затрещал табак в сигарете. Ну, еще немного, десять секунд на то, чтобы рядовой поднял наверх воду и вдвоем с напарником они принялись переливать ее в ведро.
— Эй, держи ровно, половину расплескал. Сил, как у цыпленка!
Раздался шум воды, и разведчик вскочил. Ударом кулака он оглушил офицера, и тот рухнул с дымящейся сигаретой между пальцев, так и не поняв, что произошло. Солдаты не успели даже повернуть головы от ведер, как острое лезвие перерезало сначала горло одному, а потом второму. Одно тело Шубин успел подхватить и рывком сбросил его в колодец. Следом полетел и второй труп. Офицер на земле застонал и попытался подняться, но капитан мгновенно соорудил ему кляп из офицерской фуражки, стянул руки ремнем, так что пленный теперь не мог сопротивляться. Глеб быстро сапогом размазал кровь по земле, швырнул ведра в колодец, закрыв тела. Потом подтащил пленного поближе к границе минного поля. Молодой офицер протестующе замычал, в его глазах плескался ужас — измазанный с ног до головы в грязи человек собирался запихнуть его прямиком на участок, нашпигованный минами. Шубин сунул ему окровавленный нож к лицу и прорычал на немецком:
— Одно движение или попытка сбежать — и я тебя прирежу. Дернешься — разорвет минами. Веди себя смирно.
Офицер затряс головой в знак согласия, он был готов на все, лишь бы сохранить свою жизнь. Глеб снова улегся на землю, своим ремнем пристегнул на спину пленного. Он послужит живым щитом, на случай если немцы обнаружат трупы в колодце раньше, чем через пару часов. И к тому же в таком положении тащить пленного безопаснее: он не сможет дернуться в сторону и задеть мину, вызвав взрыв. Хотя, конечно, везти, словно черепаха, на своей спине живой груз несколько часов очень тяжело. От веса на спине разведчик охнул и все же уперся ногами в землю, напряг руки — и двинулся в обратный путь. Сначала он тихо ругал пленного и хорошее питание немецкой армии, потом сил даже на это не осталось. Пот заливал глаза, руки и ноги дрожали от усилий, и все же, несмотря на гудящие мышцы, Шубин двигался как можно быстрее, не давая себе ни минуты передышки. Наверху кряхтел и скулил немец, потом он стих, обессилев окончательно. Сил не было даже шевелить пересохшими от жажды губами, но мысленно Шубин говорил и говорил, чтобы не дать себе провалиться в забытье от упадка сил: «Зато не холодно. Жарко, а жар костей не ломит. Как раз все тело прогреется от такой физкультуры, и никакая лихорадка не прицепится. Зато больше никто не погибнет из разведгруппы и в штрафную роту не отправят. Батальон сможет спланировать операцию по наступлению на холмы. А там за ними родная земля, тепло, вода, жизнь. Ну, давай, давай, капитан Шубин, еще немного. Двигайся, шевелись! Ты можешь, есть силы еще, есть!»
Позади вдалеке раздался треск автоматных очередей, но стреляли не прицельно, в воздух. Как разведчик и опасался, гитлеровцы быстро обнаружили следы его нападения. Но пленный
