Гарри Тюрк - Час мёртвых глаз
- Попробуй представить себе, что случилось бы, если бы бомба Штауффенберга грохнула его...
- Тогда ты с твоими знаниями английского языка был бы, вероятно, сегодня не Ic при нашей дивизии, а офицером связи при союзных английских войсках и квартировал бы либо в Париже, либо даже уже в Москве.
Барден задумчиво затянулся сигарой. Он был рассеянным курильщиком, он затягивался так долго, пока ее раскаленный конец не стал длиной в сантиметр и дым получил пригорелый вкус.
- Попытайся представить тебе..., - сказал он задумчиво, - все могло бы произойти именно так, и теперь... Ах, давай лучше бросим этот разговор. Свадьба Эрнестины будет в Шварцвальде. У нас будет несколько прекрасных дней.
- Шварцвальд зимой, говорил Альф, - это могло бы принести мне пользу. Надо надеяться, я смогу отсюда уехать. Я настроен скептически.
- Это получится, - невозмутимо сказал Барден. - Впрочем, тебе не стоит думать, что твоя рота важнее, чем что-то другое на свете.
Альф скривил лицо. Он с улыбкой посмотрел на дядю, так признательно, как он только мог, а потом сказал: - Я это давно знаю и я в этом твердо убежден. Но я подчиняюсь Ic дивизии.
Они выпили за свое здоровье и при этом улыбались. Барден снова вздрогнул. Его сигара воняла.
- Пока я не забыл, - сказал он, - у нас теперь появился НСФО - офицер национал-социалистического руководства. Боже упаси, чтобы ты с ним когда-либо познакомился. Он дал мне поручение поговорить с тобой об истории с борделями.
- С борделями? - спросил Альф с интересом.
- Да, с борделями. Ходят слухи, что русские сразу за фронтом разместили жилые вагончики, которые служат им как бордели.
- Отлично, - сказал Альф, - я расскажу это моим солдатам на тот случай, если они однажды во время операции почувствуют такую потребность...
- Послушай, - прервал его Барден, - это еще не вся история...
Альф не смог промолчать. Он спросил, подмигнув одним глазом:
- Не хочет ли господин НСФО, пожалуй, сам отправиться однажды на операцию с нашими солдатами ради этих самых жилых вагончиков?
Барден засмеялся. Стоило мальчику выпить два бокала коньяка, как он стал забавным.
- Нет, совсем нет! – сказал он, - ты забываешь, что мы в дивизии лучше обеспечены женскими кадрами, чем ты в твоей роте! Загвоздка в этой истории совсем другая. Есть ли эти жилые вагончики на самом деле или нет, я не знаю. Во всяком случае, слух о них есть, и господин НСФО хочет исказить этот слух крайне необычным способом.
- Исказить?
- Да. А именно так, чтобы получился положительный для нас и опасный для русских слух. Одним лишь приемом.
- Вот это уже очень любопытно. Если бы я мог предложить: солдаты во время использования дам получают неожиданно клеймо раскаленным железом в форме советской звезды. К этому примечание, что у Советов нет противоожоговых повязок...
Барден снисходительно улыбнулся. – Офицеру национал-социалистического руководства пришла в голову гораздо лучшая идея.
- Я слушаю! - сказал Альф. – Может быть, выстрел в затылок при поцелуе?
Барден снова улыбнулся очень снисходительно. Поморщив лоб, он сказал: - Ты слишком рано стал офицером, мальчуган. У тебя нет никакого представления о легких девочках. Там не целуется. Даже не разговаривают. Самое большее, лишь чуть-чуть. А теперь, внимание...
- Жаль..., - сказал Альф. - Я так здорово это придумал с выстрелом в затылок...
- Да. Итак, этот слух нужно исказить. С твоей стороны ты должен позаботиться о том, чтобы это стало предметом сплетен. Женщины в этих подозрительных жилых вагончиках – немки. Вот в чем идея!
Альф проглотил «Мартель» и спросил непонимающе: - Немки?
- Да... - Барден засмеялся. - Грандиозная фантазия! Угнанные немецкие женщины. Из нескольких деревень, которые русские заняли в Восточной Пруссии, и еще откуда-то. Каждый пехотинец увидит личную честь в том, чтобы освободить их! Хорошая выдумка, не так ли? – спросил он, когда Альф ничего не ответил. Он испытующе взглянул своему племяннику в лицо.
Но тот покачал головой и медленно сказал: - Я не могу утверждать, что мне понравилась эта история. По моему, она уж слишком примитивная.
Барден пожал плечами.
- И глупая, - сказал Альф.
- Я с этим не спорю, - сказал Барден, - я только передаю тебе инструкции НСФО.
Через некоторое время Альф сказал: - Ты недооцениваешь моих людей. Они слишком часто бывают в тылу у русских. Они там много чего знают. К ним нельзя просто так подходить с такими идиотскими выдумками. Они ведь не кандидаты в члены партии.
Барден снова зажег свою погасшую сигару. Он сделал это с ироничной усмешкой. При этом он сказал: - Мальчик мой, ты совершаешь ошибку. Ты смотришь на меня сейчас на НСФО. Но я только Ic, начальник разведки. И эта история вовсе не мое изобретение, а того самого офицера национал-социалистического руководства.
- Я ее проигнорирую. У меня нет никакого желания распространять эту историю.
- Я и не требую от тебя решения в этом деле, - любезно сказал Барден, - это не моя сфера деятельности.
Барден объяснил своему племяннику, что изменилось за последние недели в штабе дивизии. Назначение офицера национал-социалистического руководства повлекло за собой некоторые последствия, на которые раньше никто не рассчитывал. Но это касалось, по крайней мере, вначале только штаба дивизии, не роты, и Альф слушал это без особого беспокойства. Еженедельные политические занятия. Вечернее обучение для офицеров. Изучение национал-социалистических идей. Преобразование Вермахта в политическую армию.
На это потребуется время, говорил про себя Альф. И, кроме того, фронт был здесь действительно тонок. Никто не знал, удастся ли удержать позиции при будущем наступлении. Тогда новый офицер национал-социалистического руководства, вероятно, сам бы незаметно удрал. Альф был в этом уверен, хотя и не знал, был ли тот опытным фронтовиком или просто партийным теоретиком в форме. Поживем, увидим.
- Как вообще обстоят дела, дядя? – спросил он, наконец, об общей ситуации. - Мы здесь отрезаны от всего, как только можно быть отрезанным. Не слушай мы по радио «Солдатскую радиостанцию Запад», мы вообще не знали бы, что происходит в мире.
Барден был человеком, которого в штабе считали надежным офицером. Он обладал большими знаниями, это делало его ценным. И он умел хранить при себе свое мнение о вещах, которые его окружали. Это делало его популярным у его начальников. Все же, в штабе не было, пожалуй, другого офицера, который столь точно знал бы ситуацию, в которой находились войска, и одновременно столь же трезво оценивал бы ее, как Барден. У Бардена не было иллюзий. Он был лишен пафоса и не питал больших надежд на улучшение положения на фронте. Таким он стал с тех пор, как начал воевать на Восточном фронте. До этого война интересовала его только с теоретической точки зрения. Иногда он писал небольшие военно-политические статьи для военного журнала «Вермахт».
Но это было давно. Он был осторожным человеком и вел себя подчеркнуто нейтрально в июньские дни, когда один его старый сослуживец времен Первой мировой войны несколько витиевато, но все-таки достаточно понятно спрашивал его о том, что он сделал бы, если бы часть старшего офицерского корпуса решилась бы устранить Гитлера и взять в свои руки государственные дела и ведение войны. Мысль об этом не была для Бардена несимпатичной. Он даже пообещал кое-что и заверил своего товарища в строжайшем сохранении тайны и своей большой симпатии.
Но он так же определенно подчеркнул, что он не чувствует себя в том положении, чтобы активно участвовать в этом конфликте. Барден был умен. Он слишком трезво оценивал ситуацию, чтобы надеяться на успех попытки людей из офицерского корпуса. Он знал об острых зубах партийной машины и потому не решил не становиться мучеником.
Когда он теперь говорил со своим племянником о настоящем положении на фронте, он делал это, вспоминая обо всем, что произошло, до тех пор пока армии не остановились. Осень этого года была в определенном смысле решающей для дальнейшего хода войны. Она подходила к концу. Теперь наступала зима. Барден вспоминал.
В августе Красная армия проломала тонкие немецкие войска охранения у восточно-прусской границы. По обе стороны города Мемеля колонны русских продвинулись до Балтийского моря. Для немецких войск в Курляндии это означало «отрезание».
Однако, в течение августа одновременно также положение на Балканах обострилось настолько, что нужно было считаться со скорой потерей значительных частей занятых там немцами стран. Так оно и произошло. Румыния объявила Германии войну, и Красная армия начала наступление. Вскоре после этого немецкие войска покатились назад, отступая через Венгрию. Тем не менее, части Красной армии, которые под командованием Рокоссовского и Черняховского готовились к наступлению на Восточную Пруссию, находились ближе всего к территории Германии. Скорее всего, именно там должно было решиться то, чему суждено было произойти в ближайшие месяцы. Именно там это и случилось. В сентябре Финляндия заключила мир с Советским Союзом. Уже в начале октября Красная Армия во второй раз начала наступление на Восточную Пруссию. Она выступила со своих позиций усиленной и удивительно хорошо вооруженной и снабженной. Она взяла Гольдап и наступала к Гумбиннену. Она ударила не только тут, но и на участке группы армий «Север», которую прижала на тонкой полоске суши между Балтийским морем и Рижской бухтой. С напряжением всех имеющихся сил советское наступление удалось еще раз остановить. Но это ничего не меняло в том факте, что Красная армия уже находилась в Восточной Пруссии, и что речь могла идти только об относительно коротком времени, до тех пор пока она снова не приступит к окончательному решающему удару.
