Гарри Тюрк - Час мёртвых глаз
Во второй половине дня минометы пристреливались к вечеру. Об этом знали. Три выстрела, а потом еще три. Иногда это повторялось. Тогда пехотинцы знали, что пристреливается «сталинский орган». Иногда тогда можно было наблюдать, как доставались лопаты и начиналась усердная работа. Солдаты зарывались все дальше в землю. Они копали горизонтальные проходы из их стрелковых ячеек в грунт, чтобы суметь спрятаться там как можно дальше, когда «органы» начнут стрелять.
Это происходило в большинстве случаев в сумерках. Совершенно неожиданно катящийся, глухой звук приближался издали от советских траншей. Так, как будто несколько дюжины барабанов ландскнехтов били одновременно. Ракет «органов» не было слышно. Только в самый последний момент слышалось клокочущее шипение, но тогда ракеты уже взрывались. Они падали всегда близко друг к другу на маленький кусочек территории и перекапывали его. Не очень глубоко, потому что их взрыватели были установлены так, что ракеты лишь неглубоко проникали в грунт. Они взрывались у поверхности земли и посылали опустошительный поток осколков прямо над самой землей. Только редко можно было ускользнуть от огневого налета «органов». Поэтому много пехотинцы на время, когда «орган» стрелял, отходили с их позиций назад до опушки леса, чтобы избежать огня.
Органы долго не стреляли. Они три или четыре раза меняли свое местонахождение и потом опять молчали. Минометы продолжали огонь. Артиллерия вмешивалась, иногда со 172-милимметровками, но потом снова замолкала, и с рассветом только похожие на нитки жемчуга трассы 20-милимметровых пушек проносились низко над землей.
Когда наступала ночь, начиналось время разведывательных дозоров. Они приходили от обеих сторон, и как одна, так и другая сторона ловила их, уничтожала, перехватывала, распыляла или упускала. При этом местами доходило до стрельбы. Это было время сигнальных ракет, которые круто поднимались вверх, лопались, опускались на парашютах, медленно покачиваясь и погружая местность в свой холодный, белый свет.
При случае тяжелое орудие пару раз грохотало далеко за советскими линиями. Калибр 280-мм или даже больше. Оно забрасывало несколько снарядов в первые деревни за немецкими линиями и потом снова замолкало.
В то время как на немецкой стороне спасали раненых и оттаскивали назад на брезенте мертвецов, у пехотинцев, прикрывавших сигареты ладонями, от одного к другому как каждый день распространялся слух, что прибыла дивизия зенитных пушек. Выделенная для наземных боев. Артиллеристы должны, мол, усилить позиции пехоты. Они поставят свои пушки так, чтобы появился, наконец, противовес сильно превосходящей их советской артиллерии. Зенитчики со своими пушками так и не появлялись. Об этом нечего было и думать, но слух держался упрямо, и офицеры не делали ничего, чтобы его развеять. Им хватало и того, что они пытались рассеять все другие слухи, которые переходили от одного солдата к другому, и которые были опаснее слухов о зенитной артиллерии, который все-таки вызывал что-то вроде надежды и был почти приятен.
Из-за одного такого слуха однажды вечером, который проходил в Хазельгартене относительно спокойно, полковник Барден появился у своего племянника, лейтенанта Альфа. Барден был широкоплечим мужчиной высокого роста. В нем было что-то отцовское, и он в действительности всегда предпочитал общаться с подчиненными в приветливой, успокаивающей манере, что обеспечивало ему некоторые симпатии. У него были сильно седые волосы и привычка курить сигары. Иногда он зажигал сигару шесть или семь раз, так как она снова и снова у него гасла. Тем не менее, виновно в этом было не столько плохое качество сигар со склада снабжения штаба дивизии, но скорее, рассеянность полковника, который просто забывал затягиваться, и вместо этого просто держал сигару между безупречно ухоженными пальцами, пока разговаривал с кем-то или делал заметки.
Он поприветствовал своего племянника, обняв его и энергично похлопав по плечу. Он действительно хорошо относился к Альфу, и Альф это знал. Этому обстоятельству Альф был обязан пусть не своей офицерской карьерой, но, по меньшей мере, тем, что он командовал подразделением, в котором от него не требовалось непосредственного участия в бою. Барден взял с заднего сиденья автомобиля упакованный в пергаментную бумагу сверток, зажал его под рукой и втолкнул Альфа в его квартиру, после того как приказал водителю загнать машину в укрытие и находиться где-то поблизости от нее.
- Мальчуган, - сказал он, улыбаясь, - расскажи мне, как твои дела! Он всегда называл Альфа мальчуганов. Он даже не знал его настоящего имени, так как все в семье всегда обращались к Альфу только так, так как он был самым младшим. Альф поставил на стол два коньячных бокала и потянулся к бутылке, которая стояла поблизости от его кровати. Но Барден воскликнул испуганно: - Оставь ради всего святого эту бурду! Вот, возьми это! Осталось от ящика «Мартеля»... Он размотал бутылку из бумаги. К этому прибавилось несколько упаковок с сигаретами, которые Барден тоже пододвинул Альфу, жестянка с английским кофе и коробка шоколадных конфет.
- Тебя, похоже, все еще очень хорошо снабжают, дядя, - сказал Альф, снимая оловянный колпачок с бутылки коньяка. Барден наблюдал за ним с усмешкой. Мальчик выглядел хорошо. Мальчуган всегда выглядел хорошо. Удивительно, что он еще не женат. Барден не был уверен, была ли вообще у Альфа девушка.
- Кофе, - произнес Альф и взял в руки банку, чтобы прочесть надпись, - трофейный кофе! Я не пил настоящий кофе уже больше трех месяцев!
Барден кивнул. Потом сказал укоризненно: - Почему ты об этом не докладывал? Немного кофе для офицеров всегда есть. Нужно только позаботиться об этом. Или твое задание тут отбирает у тебя все время?
Альф не уловил иронии в голосе полковника. Он только постучал пальцем по жестянке и произнес: - Трофейный кофе. И что мы пили бы, если бы случайно не воевали против Англии?
Полковник широко улыбнулся. Он откинулся назад на стуле, который взял, и расстегнул пуговицы мундира. На нем было несколько наград 1914 года и военный крест "За заслуги" с того времени, когда он был преподавателем в военном училище.
- Ты обставился довольно по-спартански, - заметил он, оглядев комнату. Альф кивком согласился с этим. Он налил коньяк в оба бокала и снова закупорил бутылку. Потом он зажег сигарету.
Барден заметил это и сказал: - Ты еще помнишь, где ты закурил свою первую сигарету?
Альф осторожно кивнул. Он поднял бокал и ответил: - Первая сигарета, да, это было у тебя. Там еще Польманн был. Он тогда поперхнулся, и ты бил его по спине. Он погиб в сентябре. В Голландии.
Они выпили. Альф медленно проглатывал старый ароматный напиток, чувствуя его вкус, неторопливо наслаждаясь.
Барден быстро проглотил свой коньяк и вздрогнул. Потом он потянулся за сигарой, и пока он тщательно обрезал ее, он сказал себе под нос: - Дома все в порядке. Эрнестина выходит замуж на Рождество. Я приехал к тебе и по этой причине тоже. Ты хочешь побыть на свадьбе?
- Я уже отгулял свой отпуск.
- И истратил попусту, вместо того, чтобы жениться, - кивнул расслабленно Барден. – Но это все-таки можно устроить. Всего одна неделя. Я думаю, мы поедем вместе.
Эрнестина была дочерью Бардена. Альф, поморщив лоб, поинтересовался: - А сколько ей, собственно, лет?
- Двадцать, - ответил Барден.
- Немножко рановато, - заметил Альф.
Барден сказал: - Мне хотелось бы, чтобы она вышла замуж. Они оба уже давно вместе. Дела такого рода не нужно откладывать слишком долго.
- Он же капитан авиационного округа, не так ли? – уточнил Альф.
Барден кивнул. - Да. Честный парень. Как раз подходящий для Эрнестины. После войны снова станет летчиком в «Люфтганзе».
- После войны..., - сказал Альф и снова наполнил стаканы. - Я думаю, после войны он будет уже настолько стар, что больше не сможет летать как пилот.
Барден задумчиво рассматривал его некоторое время. Потом на его лице появилась недобрая ухмылка.
- Мой милый мальчик, - произнес он подчеркнуто, - стратегических способностей нашего ефрейтора уже не хватит надолго. Война закончится быстрее, чем мы думаем.
- Вероятно также иначе, чем мы думаем.
- Об этом пока можно только строить предположения. Они оказываются не очень ободряющими, если посмотреть на ситуацию достаточно трезвым взглядом и если немного заглянуть за кулисы...
Альф поднял бокал и выпил. – Меня мучит представление мучит меня, что мы отстегнем однажды наши пистолеты и передадим их сибирскому комиссару. Он зажег новую сигарету и подал спичку Бардену, потому что увидел, что сигара у того уже снова погасла.
- Наш ефрейтор... , произнес Барден, задумчиво выпуская дым к потолку.
- Попробуй представить себе, что случилось бы, если бы бомба Штауффенберга грохнула его...
- Тогда ты с твоими знаниями английского языка был бы, вероятно, сегодня не Ic при нашей дивизии, а офицером связи при союзных английских войсках и квартировал бы либо в Париже, либо даже уже в Москве.
