Василий Пальмов - Штурмовики над Днепром
Нам поставлена также задача сфотографировать результаты удара. Это должен выполнить Павел Карпов. В составе группы идут командир эскадрильи капитан Мартынов и начальник воздушно-стрелковой службы полка капитан Заворыкин. Сводную группу прикрывали истребители. Среди них – полюбившийся нам Геннадий Шадрин. Совсем недавно, прикрывая штурмовики, он, не раздумывая, встал на своем Як-1 в общий с ними круг и поливал свинцом артиллерийские позиции врага. На земле мы высказали летчику свое мнение на этот счет: для истребителя это ненужный риск, ведь «як» не защищен даже от пуль. На это Шадрин возражал:
– Обстановка в воздухе спокойная. Почему бы и мне не внести вклад в победу? Зачем везти снаряды обратно?
Сейчас истребители, разделившись на группы, вместе с нами шли широким фронтом навстречу врагу. Пролетали над Куйбышево, Дмитровкой, Степанов-кой. Немного дальше Саур-Могила. Впереди слева и выше виден большой воздушный бой. В его карусели крутилось, вертелось, взлетало и падало несколько десятков самолетов. Весь этот огромный клубок был похож на осиный рой, в котором каждая оса старалась ужалить другую. Западнее Степановки по всему полю расползалось около сотни коричнево-серых танков врага.
«Да, тут есть где разгуляться, – подумал я. – Надо рассчитать боеприпасы на несколько заходов». Ведущая группа уже маневрирует в зоне зенитного огня. Вокруг нас море шапок разрывов средней зенитной артиллерии врага и плотный частокол цветных трасс «эрликонов». Надо отвернуть чуть вправо и изменить направление атаки. Беснуются вражеские зенитки, пытаясь не допустить нас к танкам. Павел Карпов немного отстает, чтобы сфотографировать результаты удара с горизонтального полета. Как бы не навалились на него истребители! Сейчас, когда он один идет за группой, это находка для «мессершмиттов»!
Перед целью истребители прикрытия ринулись вперед и ввязались в общую карусель воздушного боя. Атакуем! Быстро увеличиваются в размерах бронированные чудовища. В ход идут эрэсы и половина противотанковых «малюток», остальное – на повторный заход. Не думал я тогда, что эта бережливость мне выйдет боком. При выходе из атаки маневрирую и отыскиваю идущие впереди группы. Смотрю и глазам не верю: они уходят домой! Ну что это за бой – лишь один заход? А как же требования командующего армией? Перед вылетом нам не указали количество заходов, а я не уточнил, полагая, что требования командующего известны всем и будут выполняться.
Выйдя на свою территорию, на разворота проверил ведомых: идут за мной. Ничего! Нас восьмерка, мы и сами повоюем! Где наш: фотограф?: Вверху его нет. При взгляде влево на землю увидел, как во фланг нашим войскам на балке заходят вражеские танки. На земле их, конечно, не видят. Тут же созрело решение атаковать. Делаю энергичный доворот влево и сообщаю на станцию наведения открытым текстом: «Балка Снежная» – десять танков. Смотрите, атакую!» Вот когда пригодились бомбы и реактивные снаряды! На выводе из атаки на меня обрушились вражеские зенитки. Маневрирую в сплошных разрывах. Где ведомые, как они отработали? Следить за ними пока некогда, вижу только, что несколько танков загорелось, остальные уползают, назад. Вдруг самолет встряхнуло. Удар! Дыра в левой плоскости. Еще удар! Это где-то по мотору. Значит, достали «эрликоны»… Зенитный огонь оборвался внезапно. Мелькнуло в сознании – кажется, вырвались! Включается Баранский:
– За нами пара «мессеров»!
– Понял. Где ведомые?
– Ушли…
– Здорово! Что же ты молчал?
– Не хотел вам мешать.
Очевидно, когда резким маневром влево я атаковал танки в балке Снежная, ведомые меня потеряли и ушли своим курсом. А я в спешке не предупредил их об атаке, решив, что успею произвести штурмовку и догнать общую группу. Одним словом, действовал смело и решительно, но не осмотрительно. Зато сейчас кручу головой влево, вправо, назад: за нами увязалась пара «худых» с желтыми носами и с подвесными пушками – «люльками». В мозгу проносится: серия «Г», четыре пушки – сноп огня. Баранский посылает очередь за очередью. Крупнокалиберный «пулемет Березина» работает безотказно. В кабине стоит густой запах пороха.
– Толя, не спеши! Бей по ближнему.
«Худые» берут нас в клещи. Левый – ближе ко мне. Делаю доворот на него и одновременно отпускаю штурвал – самолет сам заваливается в крен, как птица на подбитое крыло. Нажимаю на правую педаль. Глубокое скольжение – и трасса огня проносится мимо. Ага, еще не все потеряно! Сейчас я их вытащу на наши зенитки. Там, с земли, им покажут кузькину мать! Теперь доворот вправо – тот же результат. Неплохо! Лишь бы не сдал мотор. Впереди Дмитровка, а там наши зенитки. Однако при взгляде вперед я оторопел: в сотне метров, чуть ниже, путь нам пересекают два пятнистых «мессера». Удобнее случая не будет! Хочу ударить изо всего оружия. Но пулеметы и пушки молчат. Охватывает отчаянье – перебито управление оружием! Остается единственное – таран! Заваливаю свой еле послушный Ил-2 в пикирование и предвкушаю, как сейчас развалю хрупкого «мессера». Ничего, что земля рядом – она своя. Но вертлявый «мессер» ловко ныряет под меня и этим спасается.
– Толя, из-под нас, слева, еще пара! Врежь хоть ты!
Раздается длинная очередь. Кабина снова наполняется дымом. Слышу радостный возглас Толи:
– Есть один! Ведомый!
– Молодец! Жаль, что не ведущий. Следи за остальными. Впереди наши зенитки – отобьют.
Справа снова атакует «мессер». Повторяю прежний прием – трасса проносится мимо. Высота – пятьдесят метров. Впереди русло Миуса. И в это время в моторе послышались перебои. Температура воды – на пределе, давление масла – ноль. Надо садиться. Выбираю место на противоположном берегу, реки, на пригорочке, поближе к дороге.
– Толя, держись! Садимся!
Вместо ответа – очередь. Маневрировать нечем, высота – метр. Медленно гаснет скорость. В этот момент слышу удар в плечо, чем-то хлестнуло в лицо. Инстинктивно закрываю глаза. Открываю – левый заливает кровь. Самолет вздыбился, очевидно, под действием удара я резко потянул ручку на себя. Отжимаю ручку и приземляю самолет. Касание, резкий разворот, треск, дым, пыль! В кабину на ноги льется бензин. Поворачиваю голову влево – Толя стоит на крыле. Когда он успел?
– Вы живы?! Быстрее из кабины, снова заходят!
Кубарем катимся из кабины и – в овраг. Над головой проносится пара «мессеров» со зловещими крестами на крыльях. И ни одного выстрела наших зениток. Эх, жаль, что не удалось протаранить!
– Вы ранены! У вас кровь на лице, – озабоченно осматривает меня Толя.
Но пока я не чувствую боли. Обходим самолет вокруг. Оказывается, в момент посадки под левую плоскость попала кочка. Разворот под девяносто градусов – фюзеляж пополам. Но в этом и спасение: впереди глубокий овраг, который я не заметил с воздуха. Не будь кочки – лобовой удар, и кабина превратилась бы в блин. Вот и получается, что иногда и кочка на пути – благо. Толя высказывает догадку:
– Очевидно, атаковал ас, заходил под три четверти. Я его не мог достать, он и попал вам прямо в кабину.
Теперь вижу – в кабину угодили три снаряда. Два через форточку: один в приборную доску и дальше в бензобак, второй – в переднее бронестекло. Это осколки снаряда и стекла и хлестнули мне в лицо и грудь. Третий снаряд разорвался на стыке фонаря кабины с бронеспинкой, его осколки через щель впились мне в левое плечо и голову. К счастью, осколки мелкие, одежда посечена больше, чем кожа. С запада доносится гул боя. Со страшным звуком рвутся бризантные снаряды. На скорости подкатил «виллис». Старший лейтенант представляется:
– Командир зенитной батареи!
– Что же вы не выручали, старший лейтенант? Я ведь тянул «мессеров» на вас.
– Мы свернули позицию, приказано отступить.
Артиллерист словно извиняется за то, что не пришел на выручку.
– Вы ранены. Садитесь быстрее в машину, рядом с нами медсанбат.
Забираем парашюты, снимаем радиоприемник, часы. В медсанбате вокруг нас собрались медсестры и санитарки. Обступили и давай спорить: останутся шрамы на лице или нет? В другой раз я не прочь бы тоже пошутить. Но сейчас еще не остыл после неудачного боя. Хотелось успокоиться, прийти в себя. Пришлось не совсем тактично напомнить об этом. Лишних как ветром сдуло. Девушки старательно забинтовали все лицо, оставив щель для рта и правого глаза. Врач решил:
– Сейчас направим в полевой походный госпиталь.
Все мои возражения и просьбы оставить в полку были тщетны. Фронтовые медики – народ неумолимый. Пришлось отдать Толе Баранскому планшет с картой, шлемофон и пистолет. Тепло распрощались. Откуда было мне знать, что больше я никогда уже не увижу своего боевого друга… Полевой походный госпиталь размещался в поселке Дьяково. Там меня «обработали» по всем правилам. Сняли иссеченный осколками комбинезон, удалили поверхностные осколки, сделали противостолбнячный укол, положили заплатку-наклейку на левую лопатку, заполнили историю болезни и выдали гимнастерку. Какой-то медицинский чин в халате объявил:
