Василий Ардаматский - Я 11-17. Ответная операция
Оба французских журналиста, как по команде, пожали плечами.
— Я слышал по радио, что от красных бежал какой-то офицер. Из него нельзя сделать сто пятьдесят строк плюс фото?
Оба журналиста снова, как по команде, махнули руками.
Один из них вздохнул:
— Не выйдет. Тут мистеры что-то темнят. Даже наши американские коллеги ничего о нем не могут получить. Делают умное лицо, говорят — это перебежчик особого рода. Чепуха! Вообще эти перебежчики — мясо с душком. Бегут-то, как на подбор, удивительно неинтересные типы. Иногда кажется, будто красные сами отбирают всякую шваль и гонят ее сюда. Напишите это — вот вам и будет сенсация.
Французы хохотали. Вместе с ними смеялся и Рычагов. Потом он спросил:
— А может быть, как раз потому, что они его прячут, тут и кроется сенсация?
— Оставь, сестричка, надежду. Одно из двух: или этот перебежчик полный идиот и его нельзя тащить на пресс-конференцию, или он, наверное, знает чуть больше других и сейчас янки доят его в четыре соска. А уж потом, выдоенный, он начнет поносить советские порядки и будет уверять, что русские генералы едят на завтрак немецких детей. Если хочешь, я могу сейчас же продиктовать тебе все, что он скажет. Моя газета красных не обожает, но даже она перестала печатать этот мусор… Вероятно, сестричка только что приехала?
— Сегодня утром, — ответил Рычагов.
— Значит, сестричка еще не успела обнищать. А ее братцы не возражают, если она поставит на стол бутылочку вина. Смотришь, и взбредет в голову идея, и мы все вместе будем охотиться за сенсацией. А?
— Сестричка идет на все… Обер! Две бутылки вина, — распорядился Рычагов.
10
Наташе Посельской передали полученные от уличного комитета сведения о квартире, в которой жила Рената Целлер. Да, жила. Но третий день ее дома нет. Уехала во Франкфурт-на-Одере, где у нее тяжело заболела сестра.
Наташа попросила проверить, действительно ли Рената Целлер находится во Франкфурте, и вскоре получила ответ: “Да, находится, живет в квартире сестры и почти все время проводит возле нее в больнице”. Посельская растерялась: она была больше чем уверена, что Ренаты там не окажется. Но, с другой стороны, ведь не было ничего уличающего ее как участницу похищения Кованькова, и ей как будто вообще нечего было скрываться. Подозрительно только то, что она уехала во Франкфурт наутро после происшествия… А может быть, именно в этом и есть хитрость? Раз Рената Целлер уверена, что улик против нее нет, зачем ей скрываться или бежать на Запад? Достаточно на всякий случай уехать из Берлина…
Немецкие товарищи, помогавшие оперативной группе Рычагова, узнали, что в Берлине Рената Целлер жила в семье своей дальней родственницы Августы Мильх, работавшей научным сотрудником в Музее народного искусства.
Августа Мильх — вдова. Ее муж, по национальности еврей, погиб в концентрационном лагере Бухенвальд.
Августа Мильх жила вместе со своей старшей сестрой, которая вела домашнее хозяйство. Получены были также сведения о том, что Августа Мильх почему-то была недовольна поведением живущей у нее Ренаты Целлер. Привратник сообщил, что квартирантка Августы Мильх почти всегда возвращалась домой за полночь. Эти данные находились в полном противоречии со всеми отзывами, собранными в Ренате Целлер, и с тем, что говорил о ней своему другу Кованьков. Какова же она на самом деле? Серьезная, симпатичная девушка, как сказал о ней Кованьков, или такая, что даже родственники недовольны ее поведением?
…В этот дневной час в музее не было ни одного посетителя. Кассирша куда-то вышла, и Посельской пришлось ее ждать. Над ней сжалилась контролерша. Она пригласила девушку сперва осмотреть музей, а потом купить билет. Наташа спросила у нее об Августе Мильх. Да, Мильх работает в музее, в реставрационной студии Это на втором этаже.
Посельская добросовестно обошла все залы, а потом поднялась на второй этаж и вошла в реставрационную студию.
В большой светлой комнате работало человек пять.
— Можно мне видеть товарища Мильх?
— Я — Мильх.
Навстречу Посельской из глубины комнаты вышла женщина в белом халате. Ей было лет пятьдесят. Из-под белой докторской шапочки выбивались седые волосы.
— Слушаю вас.
— Я сейчас осмотрела музей. Я немного увлекаюсь глиной, и у меня возникло несколько вопросов.
— Пожалуйста, проходите.
Августа Мильх провела Наташу к своему столу.
— А почему вы обращаетесь именно ко мне?
— В этом повинна Рената Целлер. Узнав, что я коллекционирую глину, она, во-первых, подбила меня посетить ваш музей, а во-вторых, сказала мне, что вы поэт глины.
Августа Мильх выслушала это с хмурым, непроницаемым лицом.
— Сама Рената, — вздохнув, сказала она, — не нашла времени зайти сюда. Хорошо, что хоть вас подбила. Какие же у вас ко мне вопросы?
Посельская заметила, что с момента упоминания имени Ренаты Августа Мильх стала менее приветливой.
— Установлено ли точно, когда человек впервые воспользовался глиняной посудой?
— Точно нет, — сухо ответила Августа Мильх. — Поход археологов в глубь веков еще продолжается. Пока в тех пластах истории, которые археологами разработаны, глина всюду сопровождает человека.
— Посуда?
— Не только. Оружие, скульптура, игрушки.
— Существует ли классификация искусства древних мастеров глины?
— Весьма грубая, а иногда и спорная. Между прочим, наиболее ценная коллекция древней глины находилась в Западной Германии, но, увы, недавно ее вывезли… — Августа Мильх усмехнулась. — Очевидно, любители глины есть и в западных странах, а воздушный мост, как всякий мост, должен действовать в обоих направлениях. — Вдруг Августа Мильх неожиданно спросила: — Вы подруга Ренаты?
Посельская засмеялась:
— Мы когда-то вместе учились в школе. А потом виделись всего два раза.
— Вы спортсменка?
— Почему спортсменка? — удивилась Наташа.
— Я подумала, что вы познакомились с Ренатой на почве спорта.
— А разве Рената спортсменка? Она мне об этом не говорила.
Августа Мильх усмехнулась:
— Мне она говорила, что хочет стать чемпионкой по плаванию. Но я думаю, что спорт был для нее всего лишь поводом, чтобы пропадать по вечерам.
— Вот как! — засмеялась Наташа. — Интересно, где же она тренируется? Обязательно схожу посмотреть.
— Как будто в бассейне профсоюза строителей. Но сейчас ее в Берлине нет.
— А где она?
— У сестры во Франкфурте.
— Надолго?
— Не знаю. Ее сестра тяжело заболела.
— Будем надеяться, что все кончится благополучно. — Посельская встала со стула. — Извините меня, товарищ Мильх, что я оторвала вас от работы.
— Ничего. Вы зайдите к нам через неделю — мы выставим чудесные вещицы семнадцатого века.
— Спасибо, обязательно зайду. До свиданья. Передайте привет Ренате.
Августа Мильх, ничего не ответив, вернулась к прерванной работе.
11
На совещании у полковника Семина обсуждали первые сведения, добытые оперативной группой Рычагова.
Посельская, Субботин и сам Рычагов рассказали о том, что ими сделано, и теперь ждали вопросов и советов полковника. А он вот уже несколько минут сидел неподвижно, и глаза его были закрыты тяжелыми веками.
— Рано оценивать то, что вы сделали, и рано говорить о чем-нибудь уверенно… — наконец заговорил полковник. — Пока вы всего лишь нащупываете пути к цели. Совершенно очевидно, что не все пути окажутся правильными. Мне думается, что товарищ Посельская находится сейчас ближе других к существу интересующего нас факта. Но это еще ничего не значит — завтра, послезавтра ближе могут оказаться другие… — Полковник взглянул на Посельскую. — Проявите максимум осмотрительности. Сходить в бассейн надо, согласен. Весьма возможно, ваша версия верна и действительно спорт был второй жизнью Ренаты Целлер. Там и могло родиться ее соучастие в преступлении. Весьма возможно, что где-то поблизости могут оказаться и другие участники похищения Кованькова. Этот бассейн — неплохое прикрытие для бандитов в восточной зоне. Но что будет, если какая-нибудь ваша ошибка даст им понять, что по их следам идет поиск? Они немедленно скроются, дадут сигнал тревоги на Запад, и тогда осложнится работа всей группы. Вы понимаете это, товарищ Посельская?
— Да, понимаю, — тихо ответила Наташа.
— В музее вы как будто ошибки не сделали, но риск все же был допущен.
— Какой же риск? — удивилась Наташа.
— А что, если Августа Мильх тоже соучастница?
— Но все, что мы знаем о ней, против этого! — горячо возразила Посельская.
— И все же: а вдруг?
— Вдруг — это не логика! — запальчиво сказала девушка.
