Андреа Камиллери - Пансион Евы
— Что через два, максимум через три дня я принесу ему деньги.
Это было двадцать четвертого мая.
Чиччо с Ненэ вот уже две недели подряд не ходили в «Пансион». Времени не было, они усиленно занимались. В лицее объявили, что экзаменов на третьем курсе не будет и что продолжение учебы или отчисление решится голосованием. Проводить экзамены было затруднительно, потому что союзники уже высадились на Пантеллерии. По утрам залпы орудий доносились в класс, и тогда на минуту урок прерывался, в тишине все прислушивались к этим глухим раскатам, казавшимся топотом сапог американских и английских солдат. Они надвигались все ближе и ближе.
Двадцать седьмого мая в десять утра на Вигату налетело около десятка самолетов, и началась кошмарная бомбежка.
Дон Филиппо Тарелла, старший кассир Сикуланского банка, оставался на своем месте, хотя все остальные служащие банка во главе с директором укрылись в убежище. Через несколько минут в дверях банка появился человек с лицом, закрытым красным платком, и с револьвером в руке.
— Только тебя здесь не хватало! — воскликнул дон Филиппо, который и так уже был на взводе из-за этой бомбежки, от которой дрожали полы. — Чего тебе надо? Сейф закрыт, ключи у директора.
— Тогда давай то, что у тебя на столе.
— У меня здесь шесть тысяч семьсот пятьдесят лир. Тебе хватит?
— Хватит.
Кассир собрал банкноты и протянул грабителю.
— Спасибо!
— Пожалуйста.
Грабитель забрал деньги и скрылся.
В тот же вечер старший кассир дон Филиппо отправился к кавальере Фирруцца.
— А знаете, кавальере? Сегодня утром ограбили мой банк. Зашел человек, наставил на меня револьвер и забрал всю наличность: шесть тысяч семьсот пятьдесят лир.
— О, как жаль. А зачем вы мне это рассказываете?
— Потому что это был ваш сын Джуджу.
— Что вы говорите? Да как можно такое подумать, чтобы мой сын…
— Кавальере, руку даю на отсечение. Я вашего сына с рождения знаю, знаю, как он двигается, как говорит.
— Постойте-ка! — воскликнул кавальере, охваченный внезапным подозрением.
Он бросился в свою спальню, выдвинул ящик шкафа и достал коробку из-под обуви, в которой много лет держал оружие. Револьвера не было.
Кавальере, едва волоча ноги, вернулся в комнату и рухнул на стул.
— Вы заявите на него? — спросил он, поникнув головой.
— Нет. Если вы дадите разрешение снять эту сумму с вашего депозита, я восполню недостачу и никому ничего не скажу. Тем более что в момент ограбления в банке никого не было, только я. Буду нем как рыба.
— Благодарю, — ответил кавальере.
О происшествии кассир рассказал первому же попавшемуся навстречу человеку, едва покинув дом Фирруцца. Тем же вечером Джуджу передал деньги дону Стефано. Тот быстро пересчитал банкноты:
— Начнешь с сегодняшнего вечера?
— Да.
— Хорошо, тогда до двадцать седьмого июня Луллу в твоем распоряжении. Но смотри, ты не остаешься в «Пансионе» на всю ночь. Только с шести вечера и до полуночи. Кроме того, это ее рабочие часы, поэтому ты не уводишь девушку из «Пансиона». Я тебе советую и по понедельникам, когда у них выходной, тоже не слишком с ней везде мелькать. Чем меньше вы на виду, тем лучше. И повторяю: если двадцать седьмого числа ты приносишь мне оплату за следующий месяц, Луллу твоя. Нет — девушка начинает работать в обычном режиме.
В первых числах июня в лицее подводили итоги года. Ненэ, Чиччо и Джаколино были переведены на четвертый курс и закатили по этому поводу грандиозную гулянку в «Пансионе». Луллу там тоже была, но без Джуджу. По окончании ужина Ненэ заговорил с девушкой:
— Луллу, ты такая невеселая. Мне кажется, Джуджу придумал хороший план, и он действует, не так ли?
— Да, пока действует. А что будет двадцать восьмого числа, если Джуджу не отдаст дону Стефано оплату за следующий месяц?
— А что, есть проблема с деньгами?
— Конечно, откуда у него!
— А он не может поступить как в прошлый раз?
— Говорит, что больше уже на такое не решится. И я не смогу вернуться к своей обычной работе. Меня тошнит от одной только мысли, что я лягу в постель с другим мужчиной.
Между тем жизнь в поселке стала тяжелой, будто на линии фронта. Не было ни воды, ни света. Семья Чиччо уехала в Каммарату, однако сам Чиччо добился разрешения оставаться в Вигате, по крайней мере до отъезда Ненэ. Ненэ же получил повестку на розовой бумаге — его призывали в армию еще до срока. Поскольку он был приписан к военно-морским силам, то должен был явиться первого июля в штаб ВМС, который располагался на восточном побережье острова в местечке Рагити.
В последний понедельник, когда Чиччо, Ненэ и Джаколино собрались на традиционный ужин в «Пансионе», было как раз двадцать шестое число. Поздно вечером, когда уже почти стемнело, Чиччо и Ненэ пошли к молу запастись свежей рыбой. Среди рыбаков еще находились отчаянные головы, которые, рискуя жизнью, выходили в море и доставляли улов практически контрабандой. Друзья ожидали прихода лодок, как вдруг застыли от удивления: в порту появились Луллу и Джуджу. Впервые эта парочка показалась на публике вот так, открыто.
Джуджу был очень прилично одет, причесан, тщательно выбрит. В руке он держал соломенную сумку, с которой обычно ходят на базар. Луллу также была одета торжественно и так сильно надушена своими особенными духами, что казалась окутанной облаком волшебного аромата. Двое влюбленных держались за руки, создавалось впечатление, что они направляются для свершения сокровенного обряда.
— Куда это вы собрались?
— Нам надоело торчать в четырех стенах. Джуджу взял напрокат лодку, вот решили совершить морскую прогулку.
Чиччо изумленно посмотрел на Джуджу:
— Ты с ума сошел. В море полным полно американских и английских кораблей. Вас расстреляют и потопят!
— Да ладно! — возразил Джуджу. — Мы не будем далеко отплывать. Ничего страшного. Если станут спрашивать Луллу, скажите, что завтра вечером я ее доставлю в «Пансион». Тем более что до завтрашнего дня она в моем распоряжении.
— Так вы что, всю ночь собираетесь кататься?
— Конечно. Может, и все утро. Я даже поесть захватил, — и Джуджу кивнул на сумку.
— Вы точно сошли с ума, — заключил Ненэ.
Они обнялись на прощание. Потом Луллу с Джуджу прошли к небольшой лодке, покачивающейся на волнах у причала, сели в нее и еще раз помахали друзьям. Луллу расположилась на корме, Джуджу начал работать веслами. В этот момент причалили две рыбацкие шаланды, и Чиччо с Ненэ потеряли парочку из вида. Ужин не получился особо веселым. Девушка по имени Таня получила известие, что ее брат погиб на фронте. Таня, с разрешения мадам Флоры, сидела на коленях у Ненэ, а он заботливо кормил ее. Время от времени девушку охватывали рыдания, и тогда она прятала лицо на груди у Ненэ, чтобы остальные не видели ее слез. Неожиданно Таня спросила:
— Ты что, с Луллу обнимался?
— Да, пару часов назад.
— От тебя так сильно пахнет ее духами!
Наконец среди слез, рыданий и вздохов, они распрощались. Выйдя из «Пансиона», Чиччо и Ненэ, не говоря ни слова, крепко обнялись и постояли так некоторое время. Потом так же молча разошлись, и каждый пошел своей дорогой.
Ненэ отправился в Монтелузу, чтобы провести последнюю ночь с Джованной. Джованна в тот вечер была серьезна и молчалива. Они, по обыкновению, сразу же скинули одежду и забрались в постель, но любовь не доставила обоим обычной радости. Потом Ненэ с Джованной лежали и молча смотрели в потолок.
— Ты уверен, что тебе на самом деле необходимо идти в армию? — неожиданно спросила Джованна.
— Конечно. А как же еще?
— Достань справку о непригодности к военной службе. Уезжай куда-нибудь…
— Дезертировать? Я думаю, это недостойно мужчины.
— Тебе же нет восемнадцати. Война скоро кончится, тебя не найдут. Никто не узнает… и… я боюсь, что тебя могут убить, — Джованна уткнулась в подушку, чтобы Ненэ не увидел ее слез.
— И я боюсь. Но если я уклонюсь от армии, как стану смотреть в глаза своим друзьям? Своему отцу? Соседям? Я должен идти на войну.
Минут пять прошло в молчании. Ненэ ласково гладил ее волосы. Джованна сказала:
— Ты принес вино? Идем на кухню.
Потом они долго стояли у дверей и целовались. Ненэ решил уходить, уже занес ногу над порогом, как вдруг, будто что-то вспомнив, резко обернулся, захлопнул дверь и схватил Джованну в охапку. Девушка дрожащими пальцами расстегнула юбку, и Ненэ в последний, как ему казалось, раз жадно взял ее тут же в прихожей, не снимая одежды и ботинок.
Рано утром он вернулся в Вигату и попрощался с отцом, который нес военную службу в порту. Потом съездил в деревушку, где укрывалась его мама со всеми дядюшками и тетушками. Ровно в семь утра последнего дня июня Ненэ сел в поезд на Рагити. Он рассчитывал прибыть к месту службы часа за три, но попал туда только утром первого июля. Пути были разворочены бомбами, и они ожидали в чистом поле, пока специальная бригада восстанавливала рельсы. Ненэ явился в штаб ВМС, предъявил повестку, и его отправили к фельдфебелю, который внес его имя в список.
