Николай Михайловский - Только звезды нейтральны
Он подвел Геннадия к щиту, глаза разбегались от множества огней, похожих на праздничную иллюминацию.
- Видишь, перед тобой все как на ладони. По сим приборам мы узнаем самочувствие наших красавиц: температуру, влажность и прочее… А тут мы получаем данные из штурманской части. Ну а дальше сам знаешь: нажал кнопку - и она, матушка, полетела. Проще простого. Не правда ли?!
Геннадий рассмеялся. Он понял, что Переделкин спешит от него избавиться. Не показав и сотой доли своего хозяйства, он протянул руку:
- Будь здрав. Иди отдыхай. Спокойной ночи, приятных сновидений.
Стало неловко за свое любопытство. Всему свое время. Экскурсиями надо заниматься на якоре, а не в походе.
Вспомнив строгое лицо командира корабля и его наказ, Геннадий поспешил в кают-компанию, попил чайку и скоро лежал на верхней койке, а заснуть не мог: в голове роились впечатления прожитых дней.
8
Пересекли море и приближались к заданному квадрату. До старта осталось несколько часов, а лодка уже вышла на боевой курс, и все находившиеся на вахте с сосредоточенным вниманием готовились к тому долгожданному моменту, когда ракета вырвется из недр атомохода и уйдет ввысь.
Таланов и Кормушенко сидели за одним столом, занятые обычным делом: один был поглощен расчетами, другой колдовал над графиками, ему одному понятными, требующими адского терпения.
Взгляд на приборы. Записи. Расчеты. Поток цифр. Быстрый и точный анализ. Каждый миг надо знать место корабля, вести счисления, вовремя вносить поправки, призывая на помощь теорию ошибок и теорию вероятностей.
Несколько раз открывалась дверь, и в рубку просовывалась голова то ракетчика, то старпома, то вахтенного офицера. Оно понятно. Штурманы ведут корабль точно по курсу. И не дай бог, если среди многих тысяч цифр, которыми они оперируют, вкралась какая-нибудь ошибка…
- Как ваши дела?
- Нормально, - терпеливо отвечал Таланов. Действительно, все шло своим чередом. Геннадий только что снял показания приборов, отложил на графике несколько точек, соединил их разноцветными линиями, бросил карандаш, поудобней уселся в кресле, ожидая, когда надо будет произвести очередные наблюдения. И вдруг прямо перед глазами вспыхнули две сигнальные лампочки. Казалось, они озарили красным светом всю штурманскую рубку. В тот же миг раздался противный голос ревуна. У Геннадия до боли сжало горло. Он выключил ревун и, посмотрев в полное тревоги лицо Таланова, тихо доложил:
- Гироазимут вышел из строя.
- Сам вижу, - жестко отозвался Таланов. - Идите узнайте, в чем дело.
Геннадий бросился в гиропост. Голубев и остальные электрики копошились в приборах.
- Товарищ лейтенант, гироазимут не работает, - виновато доложил Василий.
- Знаю. А что случилось? Голубев пожал плечами:
- Как минимум - обрыв в цепи, как максимум - авария.
Геннадий открыл первый шкаф, посмотрел - вроде все на месте.
- Ну что, Геннадий Даниилович? - нетерпеливо спросил вошедший Таланов.
- Должно быть, сгорел транзистор или полупроводниковый диод в схеме приборов управления.
- Ах ты черт…
Выждав минуту и немного успокоившись, Таланов передал по громкоговорящей связи в центральный пост:
- Товарищ капитан первого ранга! Вышла из строя система курсоуказания.
Геннадий не слышал, что ответил Доронин, только через несколько минут он сам появился в гиропосту, сердитый, побагровевший.
- Что стряслось?
- Центральный счетно-решающий прибор не работает.
- По какой причине?
- Так сразу сказать нельзя. Прибор очень сложный, s нем тысячи деталей; сельсины, синусно-косинусные вращающиеся трансформаторы-интеграторы, полупроводниковые диоды…
- Как будете выходить из положения?
- Придется проверить все схемы, товарищ командир.
- Действуйте. Иначе надо дать шифровку в штаб флота, просить разрешения отставить стрельбу.
Таланов и Кормушенко стояли руки по швам.
- Постараемся, товарищ командир.
Доронин удалился, а они подошли к шкафам электронного оборудования, похожим на слоеные пироги: несколько рядов деталей, обвитых густой паутиной проводов.
Геннадий смотрел на Таланова вопросительно: «С чего начнем?» А у того уже созрел план действий.
- Ящики с запасным инструментом, - скомандовал он Голубеву. И когда ящики стояли у его ног, он сказал: - Давайте попробуем заменить первый усилительный блок.
Ему подали блок. Поставив его, он глянул на стрелки, - они по-прежнему были неподвижны.
Кормушенко не отходил от командира ни на шаг. Он беспрерывно смотрел на часы: ему казалось, что время ускорило бег. Невеселые думы роились в голове: он почему-то чувствовал себя во всем виноватым - чего-то не предусмотрел, чего-то не сделал. Даже страшно подумать, что будет, если по вине штурманской части стрельба сорвется. Томило ожидание. Хотелось действовать своими руками тотчас, немедленно.
- Товарищ капитан третьего ранга! Разрешите, я попробую.
Тот охотно уступил место.
По раскрасневшемуся, вспотевшему лицу Геннадия, по двум черточкам, ясно обозначившимся между бровями, можно было понять, что он старается как может, а ничего не выходит… Блоки почему-то не слушались, не входили в пазы. Геннадий даже не заметил, как прищемил палец левой руки и на схему, лежавшую на палубе у его ног, капнула кровь.
- Спокойнее, Геннадий Даниилович, спокойнее, - сказал Таланов. - Мой старый учитель всегда говорил: торопливость нужна только при ловле блох.
В эту минуту по трансляции послышался голос вахтенного:
- Капитана третьего ранга Таланова к командиру.
Привычным жестом поправив пилотку, Таланов вошел в центральный пост.
Доронин смотрел вопросительно:
- Ну что, выяснилось?
- Пока не знаем, товарищ командир.
- Как же это могло произойти?
- Накануне выхода в море лейтенант Кормушенко работал с этим прибором и, возможно, допустил какую-то оплошность.
Доронин развел руками:
- Слушайте, вы же опытный штурман. Как же можно перед самой стрельбой?! Зачем разрешили затевать какие-то там эксперименты?
- Товарищ командир, лейтенант Кормушенко убеждал меня в больших возможностях нового комплекса, говорил, что мы можем значительно сократить время приготовления корабля к бою. Я, правда, усомнился. Ну, он человек упрямый, не послушался, решил доказать свою правоту. Конечно, надо было этим заниматься в другое время, не перед стрельбой.
- А где вы были? Читали романы?
- Никак нет, тоже готовился.
Доронин сидел в раздумье, постукивая по столу карандашом. Вызвал шифровальщика, продиктовал депешу в штаб флота, предупредив: «Держите наготове. Без моего приказания не передавайте».
- Ладно. Потом разберемся. Идите и принимайте все меры, - сказал он Таланову. - У нас осталось слишком мало времени.
И когда за ним захлопнулась переборка, Доронин подумал: «Вот тебе и передовой экипаж! Кругом отличники и классные специалисты. На груди значков не сосчитать, а стрельбу обеспечить не можем».
* * *
Пока не было Таланова, Голубев, видя старания Кормушенко и досадуя на то, что ничего не получается, подумал: «Эх, была не была, скажу сейчас: товарищ лейтенант, разрешите мне пойти к командиру корабля и доложить: дескать, все случилось по моей вине, я вас ослушался и прочее такое… Ну, меня накажут, оставят без берега - как минимум, или посижу на губе - как максимум. Ничего со мной не случится. Мне и служить-то меньше года осталось. А вы офицер, у вас все только начинается…» Но как раз в эту минуту послышался голос лейтенанта:
- Давай сюда схему!
Василий послушно расстелил схему на палубе. Геннадий на коленях ползал по ней, вглядываясь в хитроумные переплетения ломаных линий, в эту густую сеть условных значков - крестиков, треугольников, квадратов, словно верил, что сейчас откроет какую-то тайну.
Вспомнилось училище, практические занятия в лаборатории, а потом базовый береговой штурманский кабинет. Сколько раз приходилось вот так же искать неисправности, созданные опытными инструкторами! «Там я мог их найти, - подумал он. - Неужели здесь это сделать не удастся?»
Вдруг он резко поднялся и открыл шкаф.
Несколько минут стоял в раздумье. Мертвая схема как будто ожила в голове.
- Проверим вот этот узел… Теперь этот… - бормотал он. - Нет, надо еще раз… С самого начала пройдем всю цепь сигнала. Дай-ка осциллограф, - обратился он к Голубеву, а тот, будто читая мысли лейтенанта, уже протягивал ему один проводник, держа второй на «земле».
Когда он прошел с прибором первый каскад и взялся за второй - к нему полностью вернулась уверенность. Штырьки контрольно-измерительного прибора перемещались от одной детали к другой, пальцы уже не дрожали.
