Николай Михайловский - Только звезды нейтральны
Геннадий покраснел:
- Что вы, товарищ капитан третьего ранга! Да у меня и в мыслях такого не было…
- Не знаю, было или не было, а факт остается фактом, - резко сказал Таланов и замолк, углубившись в изучение карты.
Геннадий долго не смел поднять голову.
* * *
…В поздний час по трансляции донесся всегда чуть хриповатый голос старпома:
- По местам стоять…
Несколько легких толчков. Винты пришли в действие, и грузная махина стала удаляться от пирса.
Впереди лютое Баренцево море, не знающее покоя, беспощадное к людям и кораблям. Сколько жизней поглотило оно, когда лодки этой же дорогой уходили навстречу врагу! Глухая ночь, шторм, свирепая волна с разбегу налетала на корабли, перекатывалась через рубку. Командир и сигнальщик привязывали себя к тумбе перископа, чтобы не оказаться за бортом, и часами стояли, мокрые, продрогшие, не выпуская из рук биноклей. И, как подобает впередсмотрящим, кошачьими глазами впивались в темноту и сквозь снежные заряды не упускали того, что на их языке просто называлось «целью»…
Бывало и так. Командир радировал: «Пришли на позицию. Ведем поиск». Затем в эфире наступало долгое мучительное молчание, оно длилось неделями и месяцами. А на берегу ждали, волновались. «Ну как?…» - спрашивали друг друга. И слышали один ответ: «Не отвечают». Понимали, что все кончено, а все-таки не хотели верить, всякое придумывали, лишь бы не потерять надежду увидеть своих друзей в добром здравии.
Так со славой жили рыцари морских глубин, честно воевали и погибали, не думая о смерти.
* * *
…Походная жизнь катилась по-обычному размеренно и вместе с тем напряженно от вахты до вахты, с короткими промежутками, во время которых надо поесть, отдохнуть, с кем-то повидаться, что-то выяснить.
Геннадий смотрел на путевую карту: светящийся зайчик автопрокладчика будто проползал узким извилистым проливом в направлении открытого моря.
Только что прошли траверз выходного маяка.
Таланов был неразговорчив, сидел на разножке, наблюдая за Геннадием. Оно понятно - первая вахта! Как бы лейтенант не допустил ошибки. А он посмотрит на шкалу курсов, на автопрокладчик, на указатель скорости, подумает, сделает запись. На первый взгляд, все просто, а если разобраться - расчеты, расчеты, расчеты, напряженная работа мысли. Правда, на него работает сейчас весь штурманский комплекс, сообщает данные о месте корабля. Но какие бы точные ни были машины, приборы, а без живой души не обойтись, и, вероятно, она всегда будет умнее самой совершенной тех пики.
Вышли в открытое море, легли на курс, и Таланов счел за благо отдохнуть.
Едва за ним закрылась дверь, как тут же показалось широкое добродушно-улыбчивое лицо мичмана Пчелки.
- С вахты сменився, - сообщил он, - и хочу побачить, где мы идем.
Наклонившись к карте, он щурился, усталые глаза казались совсем крохотными и утопали в веках.
- Дюже быстро, - произнес он с удовлетворением и, подняв голову, уставился на Геннадия: - Що это вы у нас худеете?
- Перед походом было много работы, а кроме того - неприятности с начальством.
- А що случилось? - участливо спросил он.
- Да вот…
И Геннадий поведал о своем разговоре с капитаном третьего ранга Талановым, доставившем ему столько огорчений…
Пчелка слушал не перебивая, только хмурился, и на лбу его веером расходились морщины.
- Пустяки, товарищ лейтенант. Ей-богу, пустяки… У всех людей есть какие-нибудь причуды. Посердится-посердится и забудет. Он у нас не злой чиловик…
- Причуды причудами, но зачем изображать меня выскочкой и подхалимом?
- Ему так показалось, товарищ лейтенант. Вси люди, вси ошибаются, а вы докажите, що вин не прав. Ничого. Обойдется. Все буде гарно…
Он крепко, по-дружески сжал руку Геннадия и удалился.
И буквально через две-три минуты после ухода мичмана вернулся Таланов. Не мог он за полчаса выспаться, между тем вид у него был свежий, отдохнувший, даже, кажется, помолодел малость.
- Попил чайку, - сообщил он таким тоном, будто между ними ничего не было, - и усталость как рукой сняло. Советую и вам, Геннадий Даниилович. Вы себе не представляете, какое чудо крепкий чай, да еще с кислинкой экстракта…
Неожиданная перемена удивила и отчасти обрадовала Геннадия: то хмурился и сидел индюком, а тут опять душа человек. Что сие означает?
- Я видел, секретарь к вам зарулил, - как бы невзначай заметил Таланов.
- Да, интересовался, где идем, посмотрел на карту и ушел.
- Вы бы ему напомнили: вахта - святая святых, нельзя людей от дела отрывать.
- Я не отрывался, мы с ним говорили всего две-три минуты…
- Ну ладно, это я так, между прочим. - Таланов перевел свой взгляд на карту и воскликнул: - Ого, здорово, уже прошли!
- Так точно, полный ход дали. Теперь легли на курс ноль, - доложил Геннадий и направился в гиропост.
Через сорок минут была смена вахты, и Геннадий! сделав доклад командиру, получил разрешение на отдых.
- Не забудьте выпить чайку, - дружеским тоном наказывал Таланов, и Геннадия вдруг охватила досада! он сердился на себя, сознавая, что действительно позволил себе бестактность, плохо подумал о Таланове. А он, оказывается, прямой человек, высказал все, что накипело, и опять такой же.
На пути встретился командир корабля и недовольно глянул на Геннадия:
- Что вы тут расхаживаете?
- Реактор хочу посмотреть, товарищ командир.
- Делать вам нечего. Поспали бы лучше, а то, станется с вас, прогуляете время, а на вахте носом клевать придется…
- Не беспокойтесь, товарищ командир, - проговорил Геннадий и пошел дальше. Ему действительно хотелось увидеть реактор. Не на якоре - в мертвом виде, а на ходу, во время движения корабля. Открыв тяжелую массивную дверь, он очутился в коридорчике и встретил знакомого энергетика.
- Привет, товарищ лейтенант, - улыбнулся тот. - Чем обязаны вашему приходу?
- Просто хочется посмотреть.
- Не боитесь?
- Чего же бояться. Служим-то вместе, на одном корабле. Только разве что нас отделяют переборки…
- Не обижайтесь. Был тут у нас один чудак. Мчался мимо реактора полным ходом. А мы крутимся вокруг него целыми днями, и ничего не случается…
Геннадий посмотрел на его круглое лицо с завидным румянцем и подумал: такую цветущую физиономию не грешно поместить на обложке журнала «Здоровье».
Энергетик взял Геннадия за плечо:
- Идемте! Ничего сверхъестественного вы не увидите. Но все же…
Они вошли в отсек, большую часть которого занимал пульт управления атомной энергетической установкой. В самом деле, на первый взгляд ничего особенного, как везде - офицеры за пультом, а перед ними циферблаты, шкалы, кнопки. Но за всем этим будничным, привычным - сложный мир ядерной физики, высшей математики, электроники…
- Прошу сюда!
Энергетик подвел Геннадия к толстому смотровому стеклу, через которое опять-таки ничего особенного нельзя было увидеть. Стенки котла - и все.
- Смотрите, все это и есть реактор. Увы, процесс распада ядра увидеть невозможно. Поверьте на слово: какие-то ничтожные граммы ядерного горючего унесут нашу махину хоть на край света…
Об этом было сказано просто, без желания удивить штурмана.
Геннадий поблагодарил и направился дальше, к ракетчикам. «Мы - обеспечивающие, «подсобники», а они - главные герои», - думал он, пробираясь через отсеки, открывая и захлопывая за собой двери тяжелой переборки.
Первым, кого увидел он в ракетном отсеке, был командир группы старший лейтенант Переделкин, шустрый, разбитной, за словом в карман не полезет.
- Вот так гость! Кто к нам пожаловал! Сам штурманский бог сошел с небес и удостоил великой чести…
Геннадий знал веселый нрав ракетчика, его страсть поговорить и сразу предупредил:
- У меня мало времени. Хочу посмотреть, что у тебя делается…
Переделкин лихо подмигнул:
- А у меня еще меньше времени. К тому же, имей в виду, я не мастер экскурсии водить, как это делают некоторые мои знакомые перед лицом высокого начальства. Все-таки рискну, чем черт не шутит.
Он подвел Геннадия к щиту, глаза разбегались от множества огней, похожих на праздничную иллюминацию.
- Видишь, перед тобой все как на ладони. По сим приборам мы узнаем самочувствие наших красавиц: температуру, влажность и прочее… А тут мы получаем данные из штурманской части. Ну а дальше сам знаешь: нажал кнопку - и она, матушка, полетела. Проще простого. Не правда ли?!
Геннадий рассмеялся. Он понял, что Переделкин спешит от него избавиться. Не показав и сотой доли своего хозяйства, он протянул руку:
- Будь здрав. Иди отдыхай. Спокойной ночи, приятных сновидений.
