Владимир Попов - Сталь и шлак
— Я пришел к вам — и этого достаточно, — сказал Крайнев с видом оскорбленного достоинства.
Сергей Петрович объяснил коменданту, что ему известны адреса активистов и коммунистов, оставшихся партизанить и совершать диверсии в городе, и он хочет уничтожить их сегодня же, немедленно, раньше, чем они успеют что-либо предпринять.
— Nein, Nein!5 — замахал руками немец. — Не уничтожать, а поймать. Надо поймать верьевочка, развьязывать клубок.
Сергей Петрович нахмурился. Задерживать Лобачева и Пивоварова нисколько не входило в его планы.
— Поймать — это интересно, — оживленно продолжал немец. — Мы будем им немного делать массаж, они будут много рассказывать. Сколько?
— Двое.
— Сколько марок хотите вы за каждый голова?
Крайнева передернуло.
— Ничего. Я хочу мстить, — ответил он с неподдельной злобой.
Комендант взглянул на него удивленно, но доброжелательно.
— Что нужно вам для поймать партизан?
— Два автоматчика и пистолет.
— Nichts mehr?6 Это все? — удивился немец.
— Да, все.
Комендант посмотрел на него непонимающе, потом хитро улыбнулся:
— Вы будете их поймать по один и неожиданно?
— Да, в одиночку и внезапно.
— Гм! Ви хорошо понял немецкая школа войны: по один и неожиданно. — Полковник сказал несколько слов офицеру, который следил за беседой. — Ви можете ехать, — снова обратился он к Крайневу.
— Пистолет, — сказал Крайнев.
Он вам не нужен, вам будет помогать офицер и зольдат.
— Без пистолета я не поеду, — упрямо возразил Крайнев. — Я свою голову подставлять не желаю.
Немцы обменялись несколькими фразами.
— Хорошо, пистолет вам будет дан там.
Через несколько минут Сергей Петрович в сопровождении трех солдат и офицера мчался по направлению к заводскому поселку.
Стоял теплый солнечный день. Город был необычайно тих. Под баллонами машины мягко шуршали опавшие листья.
«Знает ли офицер русский язык? Наверное, немного знает, — думал Крайнев, вспоминая выражение глаз, с которым тот следил за разговором с комендантом. — Во всяком случае, стрелять нужно самому, раньше, чем Лобачев успеет открыть рот и сказать хоть одно слово. Тем более что этот мерзавец, наверное, недурно знает немецкий: он был в длительной заграничной командировке».
Поселок был пуст, словно вымер. Люди прятались за прикрытыми ставнями окон. Они следили за тем, что делается на улице, сквозь щели, не рискуя выходить из дому.
Сергей Петрович остановил машину возле своего дома, выпрыгнул на тротуар и поднялся по лестнице. Немцы следовали за ним.
— Пистолет, — сказал он вполголоса офицеру.
Тот с видимой неохотой протянул ему оружие.
Солдаты с опаской поглядывали то на дверь, то на проводника. Офицер расстегнул свою кобуру.
Дверь слегка приоткрылась, и в узкой щели показалось заспанное лицо Лобачева с близоруко мигающими глазами. Увидев немцев, он любезно заулыбался, сбросил никелированную цепочку и распахнул дверь. Из-за его спины выглядывал обрюзгший от ночной попойки Пивоваров.
Крайнев шагнул вперед. Улыбка исчезла с лица Лобачева, брови у него удивленно приподнялись, и глаза округлились от страха. Лобачев раскрыл рот, намереваясь что-то сказать, но язык не повиновался ему. Он только схватился за ручку, пытаясь закрыть дверь.
Крайнев вскинул пистолет и выстрелил ему прямо в лицо. Лобачев раскинул руки, словно хотел уцепиться за стены передней, и рухнул на спину.
Пивоваров опрометью бросился бежать в глубь квартиры. Выстрелить в него Сергею Петровичу не удалось: офицер схватил его за руку и отобрал пистолет. В коридор выскочила высокая полная женщина, и ее вопль оглушил сильнее, чем звук выстрела.
— Geschwind nachjagen!7 — крикнул офицер.
Солдаты бросились в коридор, но у входа в комнату замешкались, опасаясь засады.
«Уйдет, сволочь!» — со злобой подумал Сергей Петрович, не зная, радоваться или огорчаться такому обороту дела.
И действительно, Пивоваров как сквозь землю провалился. Все поиски в доме, во дворе, на улице оказались напрасными.
Офицер был вне себя. Он осыпал бранью солдат и, схватив Крайнева за рукав, потащил его в машину.
5
Беседа с комендантом города не состоялась. Когда Крайнев ожидал в приемной вызова в кабинет, над городом показались советские самолеты. Захлопали зенитки. Гитлеровцы выбежали во двор здания и расползлись по щелям.
Комендант больше в кабинет не возвращался. У Сергея Петровича взяли адрес и отпустили домой.
Крайнев вернулся в свою квартиру, испытывая одно желание — спать, и нырнул, как в воду, в холодную постель.
Утром за ним заехал тот же офицер и отвез его в комендатуру.
Быстрая езда и осенний воздух освежили Крайнева, но чувство тревоги не оставляло его. Он с трепетом вошел в комендатуру, не зная, что его там ждет.
Комендант города полковник Пфауль встретил Крайнева как старого знакомого, усадил в кресло и угостил сигареткой.
«Пивоваров еще не успел побывать здесь», — с облегчением подумал Крайнев.
Но полковник как будто забыл о том, что произошло вчера.
— Ви нужен мне, — сказал он, без обиняков приступая к делу. — Городской радио установлен, и ви должны сегодня, в шесть часов вечера, рассказать в микрофон, как ви спасал станцию, как поймал партизан. Ви попросит, даст совет населению помогать нам, как ви.
— Но я очень плохо говорю, — ответил Сергей Петрович, не зная, как вывернуться.
Во взгляде полковника промелькнуло недоверие.
— Я очень хорошо знаю, что ви не Цицерон и не фюрер, — сказал он холодно. — Такой оратор в мире больше нет, но рассказать руссиш ви знает. Я не прошу вас рассказывать дейч, это будет позже: побежденный должен знать язык свой победитель. Мы, немцы, не можем знать язык всех побежденный: тогда нам надо знать все языки мира. Я не понимать ваше нехотение.
— Хорошо, я выступлю, — помолчав, произнес Крайнев.
— В шесть вечера вас будут повезти на радиостанция, — довольным голосом сказал полковник и встал, давая понять, что аудиенция окончена.
Сергей Петрович вышел на улицу в полной растерянности. Он совершенно не знал, как ему поступить. Еще вчера, когда он проезжал с немцами по заводскому поселку, он с ужасом думал о том, что его действия, смысл которых понятен ему одному, могут завести его слишком далеко. Кончится тем, что свои уничтожат его, прежде чем он успеет выполнить задуманное — взорвать станцию.
«Что же делать? Бежать? Но куда убежишь среди бела дня? Кто знает, может быть, Пивоваров, хотя он и трус, уже набрался храбрости, вылез из своей норы и донес обо всем коменданту? Может быть, сейчас, пока он, Крайнев, идет по этой улице, за ним следит не одна пара глаз».
Крайнев инстинктивно ускорил шаг.
«Не выступить… Но это значит расписаться в своем неблагожелательном отношении к немцам. Стало быть, все-таки нужно бежать. Но куда?»
Круг мыслей на этом замыкался, и положение казалось безвыходным.
Незаметно он дошел до заводского поселка и посмотрел в сторону завода. Над одной из труб электростанции слегка дрожал, словно миражил, воздух. Крайнев понял, что немцы пытаются разогреть паровые котлы.
«Нашлись же все-таки люди, которые с первого дня работают на немцев, — подумал Крайнев. — Кто они?» На мгновение он представил себе, как из репродуктора раздается его голос, призывающий к содействию гитлеровцам, содрогнулся и снова взглянул в сторону станции. Над трубой робко показался дымок и растаял в прозрачном воздухе, затем снова появился и, уже не исчезая, увеличивался с каждой минутой.
Крайнев снова вспомнил о заряде аммонита, замурованном в кабельном канале.
«Как же проникнуть на станцию и взорвать ее? Ведь я один знаю про аммонит. Заряд замурован так, что немцы не должны его найти. Но как проникнуть и как взорвать?»
Машинально он зашагал к своему дому.
Потянулись часы тяжелого раздумья. Сергей Петрович бродил по квартире из комнаты в комнату, то и дело натыкаясь на мебель, и ни на что не мог решиться. Он пробовал убедить себя выступить, чтобы заслужить доверие немцев, но чувствовал, что как только его пустят к микрофону, он начнет говорить совсем не то, что от него требуют. Одно было ясно: не успеет сказать и две-три фразы, призвать к борьбе с фашизмом, как его уничтожат, а электростанция будет работать по-прежнему. «Нет, надо во что бы то ни стало сохранить свою жизнь, чтобы закончить дело со станцией».
Репродуктор на тумбочке вдруг захрипел: передавалась очередная сводка немецкого командования.
Крайнев слушал ее, взвешивая каждое слово, пытаясь отличить вымысел от правды. Потом перестал слушать. Да, он очутился по другую сторону черты. Там, за этой чертой, называемой линией фронта, боролись и работали его товарищи, защищая Родину. Желание быть с ними вспыхнуло в нем с невероятной силой, но сейчас он уже знал, что не уйдет к ним, не выполнив задания.
