Геннадий Семенихин - Пани Ирена
– Садитесь, товарищ капитан.
Виктор присел и, зажав коленками костыль, оперся на него руками. Зеленые глаза в ожидании уставились на майора. С легкой фамильярностью, какую только бывалый летчик мог себе позволить в обращении со старшим по званию, осведомился:
– Чем могу служить?
– Служить? – строго повторил незнакомый майор. – Служить вы должны Родине, товарищ гвардии капитан. – Он достал пачку «Беломора» и предложил закурить. Задетый его ледяным тоном, Виктор не произнес обычного в этих случаях «я не курю», а только отрицательно мотнул головой. В тонких пальцах майора заскрипело перо трофейной авторучки, и на белом листе тетради он крупным почерком вывел: «Гвардии капитан Виктор Федорович Большаков, 1920 года рождения, русский, командир корабля дальней авиации».
– Так, кажется?
– Так, – сухо согласился Виктор.
Майор закурил и потушил почерневшую спичку.
– Какого числа вы были сбиты над Познанью?
– Двадцать первого сентября ночью.
– Во время вынужденной посадки вы остались в живых только один?
– Да.
Майор положил на стол холодные ладони, налег на него узкой грудью и вдруг быстро спросил:
– Кто из немцев вас допрашивал?» Звание допрашивающего, место допроса, характер вопросов?
Большаков удивленно поднял голову и не моргнул, встретившись с блеклыми непроницаемыми глазами.
– Позвольте, а кто вы такой?
– Майор Олежко. Следователь. Прошу отвечать коротко и точно.
– Меня никто из немцев не допрашивал, – растерянно возразил Виктор.
– Значит, никто? – Жесткая линия рта у майора насмешливо дрогнула: – Может, вы вообще там в тылу ни одного немца не видели?
– Нет, видел, – успокаиваясь и понимая, что этого допроса не избежать, спокойно произнес Виктор. – Фашистского фельдфебеля видел.
Перо трофейной авторучки зашуршало быстрее, и на бумаге родились слова: «Во время пребывания за линией фронта имел встречу с фашистским фельдфебелем».
– Что вы там пишете? – взорвался капитан. – Было совсем не так.
– Вас это не касается, – оборвал его грубо следователь. – Отвечайте на мои вопросы, и только. При каких обстоятельствах произошла эта встреча?
– Я был ранен. Нога воспалилась. Фашист взял меня в плен в заброшенном блиндаже. Повел к коменданту.
– Как звали коменданта, звание?
Большаков презрительно вздернул плечами. Развязность майора начинала его бесить.
– Если бы фельдфебель довел меня до коменданта, вам бы не пришлось мотать мне душу этим допросом.
– Почему же он вас не довел?
– Потому что был убит.
– Кем? Вами?
– Нет, не мною.
– Кем же?
– Это к делу не относится, – мрачно отрезал Виктор.
Над фольварком затарахтел мотор. Зеленый По-2 пронесся над самой крышей, косо снижаясь над летным полем. «Саврасов из штаба прилетел», – догадался капитан. Он подумал об Ирене и твердо решил: «Нет, я не буду впутывать ее в эту историю, – кому какое дело».
– Так кто же убил фашистского фельдфебеля?
– Один человек… хороший человек польского происхождения.
– Хорошие люди тоже имеют фамилии.
– Его фамилия к делу не относится. Но если она вас так интересует, советую обратиться к командиру того партизанского отряда, откуда меня вывезли. Короче, об этом я говорить не стану. Задавайте другие вопросы.
Трофейная авторучка снова забегала по бумаге, и Большаков, косивший за ней глазами, прочел:
«Утверждает, что был обнаружен немецким фельдфебелем и пленен. По его словам, фельдфебель был убит, и он ушел. Кто убил фельдфебеля, скрывает. Вся версия сомнительна».
– Значит, вы говорите, что фельдфебель, наткнувшийся на вас, бродил по лесу один? – Майор прищурился, и его водянистые глаза превратились в две маленькие щелочки. – А что ему одному было делать в лесу? Что?
– Не знаю… – устало промолвил Большаков. – За плечами у него было охотничье ружье. Возможно, куропаток искал.
– Да? Но фашисты никогда не ходят в лес в одиночку.
Большаков посмотрел в узкое лицо майора и презрительно усмехнулся.
– А вы их, этих фашистов, живыми при оружии когда-нибудь видели, товарищ майор? Или только на допросах?
– Капитан, не дерзите! – тонко выкрикнул следователь и ребром ладони ударил по столу. – Вы увиливаете от прямого объяснения. В вашу историю с фельдфебелем я не верю.
– Если не верите, зачем же спрашивать, – вспылил и Большаков. – И вообще я не понимаю, для чего вся эта процедура. Разве вам недостаточно, что я, советский летчик, раненным попавший за линию фронта, все сделал, чтобы вернуться в родной полк, и стою сейчас перед вамп? Разве вам недостаточно, что я снова готов совершать боевые вылеты?
Следователь поджал тонкие губы и вставил:
– Если вас к ним, разумеется, допустят.
– А почему же нет! – простецки развел Большаков руками. – Мне же не вечно с этим костыликом шкандыбать. Вот заживет нога, и допустят. Ясно как божий день.
Докуренная папироса чадила в пепельнице.
– Дело не только в одной раненой ноге, – многозначительно сказал следователь. – Прежде всего мы должны выяснить, как вы провели все эти дни в тылу у противника, что делали, с кем встречались, какой характер носили эти встречи. Из ваших ответов пока что ясной картины не создается. Странная история с фашистским фельдфебелем, какой-то великодушный человек, убивающий фашиста. Имя этого человека вы почему-то назвать отказались…
В эту минуту рывком распахнулась дверь, и на пороге возникла плотная фигура полковника Саврасова.
– Что здесь происходит? – рявкнул он, с недоумением переводя тяжелый взгляд с капитана на следователя. – Вы кто такой, майор?
Усы у Саврасова стояли, что называется, дыбом, полные губы вздрагивали, и сквозь них проглядывали почерневшие от табака зубы. По всему было видно, что из штаба фронта командир полка возвратился разъяренным и сейчас не знал, на ком сорвать зло. Большаков обессиленно опустился на стул.
– Он меня сейчас назвал предателем, товарищ командир.
В желтых глазах Саврасова погас на мгновение гнев и появилось удивление.
– Тебя? Нет, подожди. Я чего-то не понимаю.
Следователь уже оправился от растерянности. Растягивая в улыбке побледневшие губы, сказал:
– Здесь и понимать-то нечего. Вот мое удостоверение. Я начал допрашивать вашего капитана Большакова, находившегося на вражеской территории.
– Подождите, – прервал его Саврасов, коротким и властным движением руки отводя в сторону протянутую коленкоровую книжечку. – Значит, вы допрашиваете моего летчика?
– К сожалению, вынужден, товарищ полковник.
– Значит, вы допрашиваете, – не слушая его, с нарастающим бешенством продолжал Саврасов, – а я, командир полка, ничего об этом не знаю. Значит, я для вас, выходит, что трын-трава? Так вы, может быть, с этим своим мандатом и полком вместо меня командовать станете? Матчасть контролировать, маршруты готовить, на цель аэропланы водить. А?!
Саврасов рванул «молнию» на теплой меховой куртке, и она с треском опустилась, открывая грудь в орденах и Золотых Звездах. Кусая губы, он шепотом спросил:
– Вы на чем сюда приехали?
– На «виллисе».
– Садитесь на него и сейчас же отправляйтесь назад.
Следователь деловито закрыл тетрадь, застегнул шинель вздрагивающими пальцами и потянулся за фуражкой.
– Вы сорвали мне работу, – произнес он с вызовом и вышел.
Саврасов сел за письменный стол, не снимая распахнутой куртки, исподлобья посмотрел на Большакова:
– Ну, а теперь рассказывай, что натворил?
За окном послышался шум отъезжающего «виллиса». Виктор рассказал ему все, как было. Саврасов слушал с большим интересом. Несколько раз дверь отворялась и с порога раздавалось нерешительно: «Можно, товарищ командир?» – но он досадливо поднимал руку, говорил: «Нельзя». Смотрел на капитана, с любопытством выставив подбородок, пощипывал короткие густые усы.
Вечером из штаба фронта пришла лаконичная шифровка. Гвардии капитана Большакова Виктора Федоровича доставить в распоряжение полковника Одинцова. Так и значилось в ней – «доставить». Саврасов читал шифровку в присутствии начальника штаба. Он стоял посреди просторного кабинета, широко расставив ноги в лохматых унтах, твердо упираясь ими в дубовый паркет. Брови сердито ходили над переносьем.
– Нажаловался все-таки этот деятель. Вот и завертелось теперь. Подготовьте, майор, на утро «виллис». Большакова в отдел Одинцова я сам отвезу. – С хрустом сжал пальцы в кулаки и усмехнулся: – Он, видите ли, нажаловался. Ишь, страсть какая! Но ведь Саврасов в Советской Армии один? Так, что ли, начштаба?
Адъютант командующего фронтом встретил Саврасова доброй улыбкой и дружески протянул руку:
– Ну, как там поживают ваши мастера бомбовых ударов, Александр Иванович? В хвост и в гриву бьют дальние тылы противника, если верить нашей фронтовой газете?
